Благословенный камень - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 126

— Простите, доктор, вы не могли бы мне помочь?

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.

— Это вы мне? — спросил он, и стыдливый румянец пополз вверх от его накрахмаленного белого воротничка.

Эммелин была достаточно хорошо воспитана и знала, что нельзя обращаться к незнакомому мужчине, если тебя ему не представили. Но то было совершенно особое время.

— Меня зовут Эммелин Фитциммонс, и я хотела бы поехать на запад. Но проводники отказываются включить меня в список пассажиров, потому что я дама и путешествую одна. Доктор, пожалуйста, позвольте мне присоединиться к вам. В качестве ассистентки. Я квалифицированная акушерка. — Она раскрыла ему свою кожаную сумку, в которой лежали инструменты и лекарства, свидетельствующие о ее ремесле. — Но я умею не только это, — поспешно добавила она, пока он стоял, осторожно глядя на нее. — Мой отец был врачом, и я ему ассистировала. Я тоже хотела стать врачом, но меня не приняли в медицинский колледж. — И она с горечью добавила: — Только мужчина может быть врачом. — Но тут же улыбнулась. — Поверьте, я действительно могу вам очень пригодиться.

Мэтью не знал, что и думать об этой бесцеремонной молодой женщине. В отличие от его обожаемой Онории, худенькой и хрупкой, у мисс Фитциммонс были весьма выразительные формы. Полные свежие губы, смелый взгляд. От нее исходил волнующий женский аромат. Он сглотнул. Его взволновала столь откровенная женственность и испугало безумное предложение, чтобы двое незнакомых людей, мужчина и женщина, путешествовали вместе.

— И… извините, — произнес он, заикаясь.

— Смотрите, — она открыла свою сумку и вынула бланки свидетельств о рождении. — Я видела, что у вас в сумке лежат свидетельства о смерти. Мы просто находка друг для друга!

Но Мэтью, пробормотав извинения, выхватил из рук аптекаря наполненный пузырек и поспешно вышел.

Эммелин, не собираясь сдаваться, вернулась в многолюдный лагерь переселенцев на берегу Миссури. Многие проводники уже вышли в путь, осталось лишь несколько из них. Она отчаянно хотела поехать с Тайсом, который отправлялся утром. В отличие от большинства проводников, Тайс водил людей из Орегона и обратно, он хорошо знал дорогу и знал индейцев. Он запрашивал более высокую цену, чем остальные; но, сколько бы ни предложила ему Эммелин, этого все равно было бы недостаточно.

Она остановилась, глядя, как щеголеватый молодой человек в клетчатом жилете и лихо задвинутом на затылок котелке на глазах у небольшой толпы устанавливает на треножник фотоаппарат. «Силас Уинслоу, дагерротипист. Бесподобное изображение». Это был последний крик моды. Эммелин сама перед отъездом из дома снялась на портрет, чтобы оставить его сестрам на память. К сожалению, они не могли себе позволить сделать то же, так что Эммелин пришлось запечатлеть их в своем сердце.

Она прошлась вдоль фургонов, возле которых мужчины проверяли провизию и смазывали жиром колеса, а женщины следили за погрузкой мебели, сундуков и постелей. Увидев вновь прибывшую семью — женщина, уже на большом сроке беременности, пыталась управиться с детьми, цыплятами и телегой — Эммелин подошла и представилась как можно более приветливым тоном:

— Я квалифицированная акушерка и могла бы вам помочь, когда у вас подойдет срок, а это, несомненно, произойдет в дороге.

Женщина сказала, что ее зовут Ида Тредгуд, и поблагодарила за помощь.

— Если вы поедете с нами, мисс Фитциммонс, я сочту это за благословение Божие. Подлинное благословение. Так же, как этого мужчину, — сказала гневно Ида, оборачиваясь к своему мужу, впрягавшему волов, — которого я считаю своим проклятием.

Ясным весенним утром 12 мая 1848 года люди в лагере надели свои лучшие наряды: дамы были туго зашнурованы, в шляпках с цветами и перчатках, с зонтиками и веерами; мужчины — гладко выбриты, с прилизанными волосами, в новеньких подтяжках, сверкающих новенькими ременными пряжками. Накануне вечером в банях Индепенденса творилось столпотворение, так как все хотели как следует помыться перед тем, как выйти в путь. Оркестр играл «Янки Дудл» и «Звездно-полосатый флаг», в воздухе рассыпались фейерверки, а Силас Уинслоу делал групповые снимки тех, кто мог ему заплатить. Родственники и друзья махали на прощание руками и утирали бегущие по щекам слезы, прощаясь со своими дорогими и близкими, которых ждала пугающая неизвестность.

Переселенцы двигались с интервалом в один фут. Им предстояло пройти две тысячи миль со скоростью две мили в час. Их новенькие повозки с парусиновым верхом, которые тянули волы, прозвали шхунами прерий, потому что, передвигаясь в высокой траве, они напоминали корабли, бороздящие под полными парусами гладь зеленого океана. Отряд состоял из семидесяти двух повозок, ста тридцати шести мужчин, шестидесяти пяти женщин, ста двадцати пяти детей и семисот голов крупного рогатого скота и лошадей. Каждая повозка была нагружена личным имуществом, мебелью и закупленной в Индепенденсе провизией: двести фунтов муки, сто фунтов бекона, десять фунтов кофе, двадцать — сахару, десять — соли. Кроме того, рис, чай, бобы, сухофрукты, уксус, соления и горчица. Кроме того эмигранты везли с собой товары на продажу: рулоны хлопковой ткани для индейцев, которых они встретят по пути; кружева и шелк для испанцев; книги и инструменты для янки, уже обосновавшихся на западе. Женщины взяли с собой скатерти, фарфор и семейные Библии. Мужчины — оружие, плуги и лопаты. Их сопровождали разномастные собаки, куры и гуси.

Процессия отправилась на запад, в Индепенденс, через деревню Шони вдоль реки Канзас, где местные индейцы помогли им перевезти повозки на пароме (семьдесят пять центов за повозку — за что переселенцы считали их грабителями). Мужчины ехали верхом, женщины почти все шли пешком рядом с повозками, как и погонщики волов, за исключением старух и детей, которые ехали в повозках. В конце первого дня пути повозки, волы, лошади, мулы и скот остановились, и люди раскинули на ночь шумный лагерь, чтобы отдохнуть, а утром продолжить путь. И так они будут передвигаться в течение еще четырех месяцев — как большая деревня на колесах. По пути они встречали людей, направлявшихся в Калифорнию, — теперь ее присоединили к Соединенным Штатам, и она больше не воевала с Мексикой. Но уроженцы Орегона считали, что ехать в Калифорнию бессмысленно — бесполезная дикая местность, в которой живут лишь мексиканцы да индейцы. Одинокий всадник пытался было рассказать им что-то о золотых залежах, но его подняли на смех, назвав легковерным простаком.

Прерии тянулись перед ними ровной, зеленой, местами болотистой — там, где прошел дождь, — гладью. Эмигранты не сводили глаз с горизонта, шагая рядом со своими повозками и волами, каждая семья шла позади предыдущей семьи, возглавляя следующую: Тим и Ребекка О'Росс, их общие дети и дети от предыдущих браков; Чарли Бенбоу и его жена Флорин, владельцы птицефермы; Шон Флаэрти, ирландский певец со своей дружелюбной енотовой собакой Маргариткой; четверо братьев Шуманов из Германии, — их повозка была гружена чугунными плугами и другими фермерскими инструментами (Шуманы очень плохо говорили по-английски и долгое время считали, что слово «мул» означает «черт побери»).