Дневник его любовницы, или Дети лета - читать онлайн книгу. Автор: Карина Тихонова cтр.№ 51

Понятно-то понятно, но когда это смена давления была для меня такой болезненной?

— Стареешь, — снова сказал я вслух и засмеялся. Потому что сам себе не поверил. Что же это за старость для сорокапятилетнего мужчины?

В общем, минут через пять мне удалось выбраться из кровати и принять душ. Я оделся, спустился на кухню и открыл холодильник. Оглядел довольно широкий ассортимент продуктов и недовольно скривился. Есть отчего-то совершенно не хотелось. Зато ужасно хотелось пить. Я включил чайник, налил себе немного апельсинового сока и решил выпить кофе. Возиться не стал, ограничился ложкой растворимого «Нескафе». Налил в чашку кипяток и уселся за стол. Не отрывая взгляда от грозового неба за окном, быстренько расправился с кофе и соком. Голову отпустило почти сразу. Настроение неожиданно поднялось, как и физический тонус. Чудеса! А я-то размышлял, не принимать ли мне цитрамон!

Я помыл посуду и отправился за свой рабочий стол, насвистывая популярный мотивчик. Черт, до чего же хорошо на свете жить! До чего хорошо устроена моя собственная жизнь! И люди вокруг меня замечательные: Глеб, например. Явился на помощь быстрей, чем Чип и Дейл, стоило только позвонить!

А Егор? Умница, пробивной мужик, да еще и благодарный человек в придачу! Уверен, что путевку Глебу организовал именно он.

А Оля? Понимаю ли я, как мне повезло с женой? «Не всегда, — признала совесть. — Не всегда». Да. Я, конечно, неважный муж. Живу, практически, отдельно, сам по себе, с женой в лучшем случае созваниваюсь, интереса к ее делам почти не проявляю… Зато я деньги зарабатываю! Вот-вот! Деньги зарабатываю! И, между прочим, не отказываю Ольге в ее дорогостоящих просьбах! Пожелала жена пятнадцать тысяч баксов на смену машины — извольте, вот вам пятнадцать тысяч баксов!

«Ты молодец», — похвалила меня совесть, ставшая сегодня необычайно покладистой. И мне сразу захотелось творить Добро и совершать Хорошие Поступки.

«Покажу Сашкину лабуду издателю, — решил я в порыве душевной доброты. — Даже не просто покажу, а поправлю там все, что можно поправить. Хотя что там можно поправить, если у человека тяжелый литературный язык… Сашке нужно писать учебники для вузов. Вот там ее мозолистый академический стиль будет вполне уместен. Значит, ее роман придется не поправлять, а переписывать заново. На это у меня уйдет примерно месяц».

Я уселся за письменный стол и тяжело вздохнул. Месяц… За месяц я могу собственный роман написать…

«Ладно, — решил я после небольших колебаний. — Обещал помочь — изволь помогать. Иди до конца. Нужно будет переписать Сашкин роман, значит перепишешь. В конце концов, издадут ее книгу, она, возможно, успокоится. Надо же сделать приятное человеку! Два года ждет! И, между прочим, пашет на меня, как савраска! Где бы я нашел такую секретаршу?»

«Ты платишь ей неплохую зарплату», — снова выступила совесть в мою защиту. Странно. Обычно мы с моей совестью находимся на противоположных баррикадах.

«Да, — признал я. — Плачу».

«Ты молодец», — повторила совесть, и я удивился еще сильней.

С чего она это сегодня такая добрая? С чего вообще я впал в такую эйфорию?

Ладно. Заканчиваем курить фимиам, приступаем к делу.

Я придвинулся поближе к столу, наклонился к вазе с розами и вдохнул упоительный запах раскрывшихся бутонов. Нужно поменять воду.

Я поднялся с места, взял вазу, и в этот момент на стол со стуком упало что-то небольшое, четырехугольное.

Ах, да! Я же вчера оставил на столе фотографию прадеда с прелестной блоковской незнакомкой, которая мне так понравилась!

Я поднял снимок, лежавший лицом вниз, поискал взглядом к чему бы его прислонить. Стол у меня большой, но я не люблю, когда на его поверхности горой свалены разные предметы. Поэтому кроме монитора, компьютерной клавиатуры, вазы с цветами и моего маленького телефона на столе ничего больше нет.

— Полежи пока тут, — сказал я и опустил фотографию на стол. — Сейчас воду поменяю и снова…

Тут мой взгляд, наконец, упал на снимок. Я икнул и присел на краешек кровати. Руки ослабели, пальцы разжались. Хрустальная тяжелая ваза с грохотом упала на пол и разлетелась по комнате сверкающими колючими осколками. Мне на ногу плеснула щедрая порция воды, носки немедленно промокли.

Но я сидел неподвижно, как истукан и смотрел на небольшой четырехугольный снимок, лежавший на столе.

Это был тот самый снимок, который я оставил перед уходом из кабинета. И все же он отличался от предыдущего одной маленькой деталью. Знаете, есть такой тест на наблюдательность: «Найдите десять отличий».

Здесь отличие было только одно, и его не нужно было долго искать. Оно просто бросалось в глаза.

Незнакомка с фотографии исчезла.

Прадед стоял за пустым стулом, я теперь отчетливо видел его темные брюки, заглаженные стрелкой. Вчера эту подробность мне разглядеть не удалось. Ее скрывала фигура женщины, сидевшей на стуле.

Отлично просматривался теперь и сам стул: массивный, с резной готической спинкой…

— Бред, — произнес чей-то голос, и я понял, что сказал это сам.

Я немного пришел в себя и взял фотографию со стола. Руки дрожали мелкой алкогольной дрожью.

Я поднес снимок к самым глазам, но ничего не изменилось. Незнакомки на снимке по-прежнему не было. Прадед стоял за спинкой пустого старинного стула и улыбался мне холодной ненатуральной улыбкой.

— Бред, — повторил я окрепшим голосом.

Открыл ящик стола, в которые забросил остальные фотографии, быстро перебрал кусочки картона. Перебрал и бросил их обратно в ящик. Незнакомки на снимках не было.

То есть ее не было на остальных снимках и вчера. Незнакомка присутствовала только на одной фотографии, но я решил, что все перепутал, и поставил на стол фото прадеда, вместо парного снимка с неизвестной мне женщиной. По всем законам логики, парны снимок прадеда и незнакомки должен был находиться в столе, среди остальных фотографий. Но в столе его не было. Его нигде не было.

— Я уронил его по дороге в дом, — сказал я дрожащим голосом.

Поднялся со стула и почти бегом бросился в сад. По пути я рыскал под ногами взглядом голодного уличного пса. Но искал совершенно напрасно. Снимка нигде не было.

Я дошел до скамейки и присел на нее. В голове теснились неприятные тревожные мысли.

Кого я пытаюсь обмануть?! Самого себя, что ли?! Ведь я прекрасно помню, как любовался изображением молодой женщины в оранжевом свете кабинетного торшера! Я не терял снимок в саду! Я принес его в дом! Где же он тогда? Вернее, где незнакомка, бывшая на снимке?

— Я схожу с ума, — сказал я больным голосом и тронул висок. Сверху упало что-то мокрое. Я поднял голову и получил в лицо целую очередь крупных капель, высыпавшихся из серого облака над поселком.

Дождь отрезвил меня и заставил взять себя в руки. Я поднялся, пошатываясь на слабых ногах, дошел до дома. Захлопнул входную дверь и тщательно запер ее. Огляделся вокруг, словно прикидывал, чем можно забаррикадироваться для большей безопасности.