Бог велел делиться - читать онлайн книгу. Автор: Марина Серова cтр.№ 19

— Почему личное? — заинтересовалась я.

Драгомилов помолчал. Потом встал со своего места и мягкой походкой отошел к окну. Открыв форточку и медленно сделав несколько глубоких вздохов, он произнес:

— Потому что кредит я ему выдавал под свою личную ответственность. А поскольку я, в общем-то, ни перед кем отчитываться в своей деятельности не должен, то это мои прямые убытки.

— И вы так к этому спокойно относитесь? — удивилась я.

— Ну а что мне, бандитов нанимать? — усмехнулся Драгомилов. — Боюсь, это ничего не даст. Березников наверняка затаился. Да и вообще он не связан с криминальным миром. Вы-то что от меня хотите?

— Информации. В первую очередь информации о том, как все произошло. Что за человек Березников, почему вы дали ему кредит и почему могло так получиться, что он исчез?

— Я начну сразу с последнего вопроса, потому что объяснения нужно искать в первых двух. Сразу скажу — я не знаю, почему он исчез. Я сам задавал себе этот вопрос множество раз. Как человек Березников абсолютно не склонен к подобного рода авантюрам. Никаких вынужденных обстоятельств, насколько мне известно, у него не было. В общем-то сумма была небольшой, по нашим понятиям. Конечно, неприятно, но не смертельно. Если Березников объявится, он отдаст эти деньги. Сто процентов.

— А если нет?

Драгомилов вздохнул и пожал плечами:

— Значит, я ошибся.

— Вот так вот коротко, да? — улыбнулась я.

— Да, — еще короче ответил Драгомилов.

— У меня создается такое впечатление, что вам не хочется, чтобы его нашли, — сказала я.

— Я бы хотел, чтобы он нашелся сам, — проговорил Станислав Владимирович.

— Вы что, надеетесь, что его замучает совесть? — усмехнулась я.

Драгомилов ничего не ответил, он по-прежнему продолжал задумчиво смотреть в окно. Потом он сказал, не глядя на меня:

— Я вам кое-что объясню… Как вы думаете, я дал бы кредит кому попало? Или если бы сомневался в человеке?

— Думаю, что нет, — сказала я.

— Ну вот видите. А Артема я знаю много лет. Нельзя сказать, что мы друзья, но это и неважно.

— А как вы думаете, каким образом на ситуацию мог повлиять Голубков? Вы же его тоже знаете?

— Да, но не так хорошо, как Артема. Как мог повлиять? Не знаю, возможно, что и никак. А если и мог, то в отрицательном смысле. Но ведь он же в изоляции, насколько я понимаю? Единственное, чего я не понимаю, почему Березников держал этого человека на ответственном посту? Особенно с его осторожностью? Разумеется, когда Голубков выйдет из больницы, мы с ним поговорим. А сейчас какой смысл? Что касается вашего Перфильева, насколько я знаю, он вообще в этой истории ни при чем. Все решал Артем, а отчасти Голубков, вот и все. Так что его смерть вообще может быть не связана с нашими делами.

— А вы знаете места, где может скрываться Березников?

Драгомилов снова пожал плечами.

— Эти места служба безопасности уже проверила, да и милиция тоже. Частного детектива я не нанимал и не собираюсь. Я вообще, честно говоря, уже давно махнул рукой на эти деньги.

Его ленивая манера разговаривать, в принципе, свидетельствовала об этом с самого начала. Мне ничего не оставалось делать, как свертывать разговор. Тем более что раздался звонок по мобильному телефону и Драгомилов углубился в разговор с невидимым абонентом.

Я вежливо дождалась окончания разговора, потом попросила извинения за беспокойство и сказала:

— У меня к вам только еще один вопрос, и я оставлю вас в покое. У Березникова была какая-нибудь женщина?

— Вот уж не знаю, — ухмыльнулся тот. — Может быть, была. Может быть, даже не одна. Но мне он о подобных делах не отчитывался.

— То есть вы конкретно никого не знаете? — уточнила я.

Драгомилов отрицательно покачал головой, после чего я поблагодарила его за отведенное мне время и внимание, попрощалась и покинула его кабинет. Было почти шесть часов. Больше в Самаре у меня дел не оставалось, а это означало, что я могу позволить себе не гнать машину по вечерней трассе, а более-менее спокойно возвратиться домой часам к одиннадцати-двенадцати.

Следующий день начался для частного детектива Татьяны Ивановой с посещения матери убитого Сергея Перфильева. Это было вполне оправданным и логичным шагом — я хотела выяснить насчет того, как прошли похороны и поминки Сергея Перфильева, потому и позвонила его матери.

Тамара Григорьевна, узнав мой голос, согласилась принять меня у себя дома. Через двадцать минут я уже сидела в той самой комнате, где и два дня назад…

— Похороны нормально прошли, — тихо говорила женщина, периодически промокая глаза платком.

Я отметила, что со времени нашей последней встречи в лице Тамары Григорьевны произошла некая перемена, неуловимая на первый взгляд: в глазах появилось выражение глубокой скорби, и, похоже, оно останется в них уже навсегда.

— Сейчас ведь многие фирмы подобными услугами занимаются… Я просто позвонила по номеру, мне соседка дала, и все объяснила. Они тут же приехали, все оформили, все сделали сами. Хорошо, что так, а то я бы сама не смогла. Не смогла бы! — повторила она и покачала головой. — Прямо вот свалилась бы, и вместо одних похорон двое пришлось бы устраивать.

Тамара Григорьевна вздохнула.

— И деньги Сережины как раз пригодились, — продолжала она. — А то что бы я на свою пенсию смогла сделать? Как подумаю — вот придет время самой умирать, кто ж меня похоронит? Никого у меня не осталось!

Тамара Григорьевна залилась слезами, и я поспешила сказать ей:

— Вы сейчас не об этом думайте. Давайте вы мне все-таки расскажете, как прошли похороны. Кто на них был, что говорили, кто как себя вел?

— Да кто был… — снова вздохнула женщина. — Мало кто. Родственники наши — так от них только тетка осталась да бабка со стороны мужа. Ну, соседей несколько человек, Настя… Вот где довелось нам с ней познакомиться! Можно было такое подумать, а? Потом в столовую поехали, я там поминки заказала. Человек пятнадцать всего и было-то. Вели себя все обычно, тихо — на поминках какой шум? Никто особо ничего не говорил — так, поплакали все, конечно, вспомнили детство Сережино. Настя вообще молчала больше, не пила почти ничего и не ела. После поминок подсела ко мне и говорит: «Я здесь больше оставаться не могу, поеду домой, в Москву». Мне, говорит, и жить здесь негде. Я ей говорила, чтобы в Сережиной квартире пока жила, никто же не гонит, а она отказалась. Неудобно, говорит, я же даже не жена ему, да и тяжело мне все это. Ну а я что скажу? Конечно, ей свою жизнь устраивать нужно. И не станет она всю жизнь по Сереже убиваться, это мать одна никогда сына не забудет… Это уж мне одной теперь до конца дней его поминать, на могилу ходить… Телефон, правда, свой она мне оставила. Да как ей звонить-то? О чем говорить? Мы же и не знали друг друга совсем!