Ключ - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Тойн cтр.№ 47

Афанасиус внимательно наблюдал за Акселем, пользуясь возможностью оценить человека, с которым они уже не раз сталкивались и, разумеется, снова столкнутся на предстоящих выборах. Вне всякого сомнения, Аксель был человеком властным и умел подчинять других своей воле. За восемь лет на посту главы стражей он усвоил привычку командовать решительно и умел убеждать людей; тех обитателей монастыря, кто привык повиноваться твердым приказам, это обязательно привлечет. Но и в броне Акселя был изъян.

Исторически так сложилось, что выборы в Цитадели сводились к заполнению одной вакансии — аббата. Когда умирал прелат, аббат автоматически становился первым лицом в монастыре до подтверждения своего нового статуса на выборах. Как правило, это была формальность — прежнему аббату редко кто бросал вызов, а чтобы прелатом становился кто-то другой, такого и вовсе не случалось. Сейчас же все изменилось. Автоматического наследования не получалось. Умерли и прелат, и аббат сразу, и никого из их преемников — Посвященных — в Цитадели не осталось. На сей раз обитателям горного монастыря придется голосовать не только за нового аббата, но и за прелата тоже, а от того, кто займет эти должности, зависит все будущее Цитадели. При таком положении Афанасиус понимал, что успех — как и в американской президентской гонке — будет определяться позициями обоих кандидатов, а не только влиянием и положением одного из них. У Акселя явных союзников не было. Свой нынешний пост он занял благодаря огромному честолюбию и исключительной целеустремленности. Его, конечно, уважали, но не любили. И если он будет претендовать на пост аббата, кто же станет прелатом над ним? А если он захочет стать прелатом, кто станет его правой рукой? Он может, конечно, уговорить кого-то из стражей баллотироваться на должность аббата, но тогда всем станет понятно, что это просто марионетка, выдвинутая ради того, чтобы Аксель смог достичь цели, о которой давно мечтал. Если изберут Акселя, тот во имя традиций, как хорошо понимал Афанасиус, возродит разряд Посвященных, захлопнет двери для каких бы то ни было реформ и восстановит порядок, который существовал прежде. Он ведь, в конце концов, солдат: ценит и понимает только заведенный раз и навсегда порядок и приказы, подлежащие безоговорочному исполнению. Ему старый порядок прекрасно подходит.

Разумеется, среди монахов Цитадели были и другие, кто выдвинет свои кандидатуры и попытает счастья на выборах. Например, отец Малахия — человек уважаемый и, несомненно, достойный кандидат. С ним вполне можно заключить союз. В этом Афанасиус был уверен. Будучи ближайшим помощником прежнего аббата, Малахия знал всю внутреннюю механику монастыря и поэтому был ценным единомышленником.

Вот Аксель — совсем другое дело. Лучше всего на выборах оставить его в изоляции и уповать на то, что твердая приверженность к прежней иерархии заставит умеренную фракцию в рядах монахов отвернуться от него. Посвященных больше нет, и многие не скорбят об их отсутствии, тем более еще меньше обрадовались бы их возвращению. К этим людям Афанасиус и собирался апеллировать. В них был ключ к будущему Цитадели.

— Стоп!

Афанасиус поднял глаза и увидел, как из темноты выплывает второй маркер, указывая на приближение подъемной платформы к концу пути. Аксель перестал шагать туда-сюда, подошел ближе к краю и, всматриваясь в приближающуюся платформу, на ходу вытащил из рукава пистолет. Вдруг он чуть не вскрикнул от удивления и шагнул в сторону, направив пистолет в темноту шахты. Остальные стражи последовали его примеру. В этот момент направляющие тросы поднялись до отказа, а платформа поравнялась с полом пещеры.

В ее центре стоял человек в одеянии католического священника. На почерневшей коже выделялись красные белки глаз, устремленные на присутствующих, а губы сложились в подобие насмешливой улыбки. Взгляд был холодным.

— Вот как вы встречаете старого друга! — произнес незваный гость хриплым, но вполне знакомым голосом. — Неужто я и впрямь так сильно изменился?

Этот медоточивый славянский голос вмиг помог Афанасиусу понять, кто стоит перед ним. Брат Драган, самый молодой среди Посвященных, похоже, восстал из мертвых и теперь снова поднялся на гору. Взгляд его налитых кровью глаз переходил с одного лица на другое, словно сама Смерть выискивала себе в жертву слабейших.

— Принесите мне одежды, — распорядился он.

Один из стражей, спотыкаясь от усердия, помчался исполнить приказ.

— И сообщите аббату, что я вернулся, — добавил брат Драган.

— Увы, — откашлявшись, ответил Аксель, — это сделать невозможно: к глубокому прискорбию, брат аббат почил в Бозе.

Драган с трудом шагнул вперед и, сойдя с платформы, ступил на сложенный из скальных пород пол пещеры.

— Тогда сообщите прелату.

— И это тоже невозможно. Глубоко сожалею, но и он покинул сей мир.

— Кто же остался здесь самым старшим?

Аксель обернулся и взглянул на глав монашеских разрядов, сбившихся в кучку у подъемного колеса.

— Мы здесь управляли на демократических началах, пока выборы не дадут нам новых вождей. — Он снова повернулся лицом к Драгану. — Теперь же, когда Господь Бог в милосердии своем ниспослал нам твое возвращение, ты — самый старший из монахов Цитадели.

Драган кивнул, а по губам его снова зазмеилась внушавшая трепет усмешка.

— В таком случае проводи меня в апартаменты прелата и сообщи всем, что милостью Божией в Цитадель возвратился Посвященный.

С этими словами он прошел мимо тех, что собрались во тьме подземных переходов, и каждый его шаг звучал похоронным звоном по надеждам Афанасиуса на благотворные перемены.

Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко.

Откровение Иоанна Богослова, гл.1, ст. 3

Что на свете может быть лучше ночной пустыни?

Легкий прозрачный воздух, который в дневные часы ничуть не защищает от палящих лучей безжалостного солнца, с наступлением темноты беспрепятственно пропускает безмерный холод мирового пространства, и жара уходит без следа. А еще ведь есть звезды. Целые мириады их пронизывают небеса иголочками света, тончайшие лучики освещают все вокруг. Бедуины смотрят на звезды, чтобы не сбиться с пути ночью, глаза этих сынов пустыни привычны к скудному свету звезд, который горожанину и не различить. Призрак сейчас пускал в ход свои навыки, чтобы следовать по тропе, затерявшейся среди каменных россыпей. Он двигался вдоль спины Дракона в ту землю, которую бедуины прозвали «краем жажды и ужаса».

Сирийская пустыня — это больше полумиллиона квадратных километров безжизненного пространства. Она похожа на покрывшуюся коркой болячку, которая, распространяясь из Сирии, захватила север Ирака, часть Иордании и Саудовской Аравии. В глубине пустыни нет ни человеческого жилья, ни нормальных дорог. Во время войны в Ираке партизаны скрывались здесь, пользуясь первобытной суровостью пустыни как лучшей защитой от технической мощи современной армии. Это помогало: вражеские машины выходили из строя, песчаные бури не давали подниматься в воздух самолетам и вертолетам огневой поддержки. Даже высокотехнологичные приборы тепловидения [53] можно было обмануть простым приемом: лечь на теплый камень и накрыться одеялом. Невозможно сражаться с людьми, которым помогают сама природа и родная земля.