Дата моей смерти - читать онлайн книгу. Автор: Марина Юденич cтр.№ 13

И вот теперь, когда любые упоминания об этой женщине полностью улетучились из стен нашей с Мусей земной крепости, она вдруг снова была помянута, причем так, словно не было столько сил положено ранее на соблюдение этого табу.

Мне показалось даже, что вопрос мой не застал Мусю врасплох, в эти же самые минуты она думала о том же, вернее о той же, и ответ ее потому прозвучал так естественно и отрешенно.

Однако, уже в следующую минуту Муся взяла себя в руки — Кто? О чем ты говоришь? При чем здесь еще кто-то? Как ты себя чувствуешь? Ты все поняла? Ты прочитала заметку? Господи, да что же ты молчишь: Егор погиб!!!

Со стороны я, наверное, и вправду напоминала соляной столб, потому что все это время недвижно сидела на кровати, продолжая держать руки поверх смятого газетного листа, словно все еще пытаясь расправить его.

Однако причина моего ступора была совершенно иной, чем та, которую вероятнее всего было бы предположить.

Прежде всего, самым главным и неожиданным в этой ситуации было то, что известие о гибели Егора принесло в мою душу огромное облегчение. Наверное, признаваться в этом стыдно, в возможно, что и грешно, но ведь и скрывать это было бы притворством. В душе моей теперь было совершенно пусто, словно, враз, залитый мощным потоком студеной свежей воды погас безжалостный испепеляющий ее огонь. Коварный, то затихающий, но и тогда тлеющие уголья причиняли мне сильную боль, то вспыхивающий с новой силой — и тогда боль становилась адской, нестерпимой, и я хорошо понимала раненых животных, которые в предсмертных муках воют и катаются по земле — мне хотелось делать то же самое.

Теперь палач мой был совершенно определенно повержен, словно обрушился на него внезапно мощный поток воды. А, быть может, это долетел до израненной души моей пронизанный солнцем снег Сент — Морица и накрыл своим сияющим покрывалом жестокое пламя, гася его навек?

Но какое это теперь имело значение? Пустота была в моей душе. Пустота.

Однако, что — то все же происходило в моем сознании, потому что этой ночью впервые за очень долгое время, я видела сон.

Снилось мне, что, нарушив строжайший запрет Муси, и слово, данное ей, я все же решилась пробраться к бывшему своему дому, чтобы просто взглянуть на ту, « другую женщину», что теперь была его хозяйкой.

Егор меня почему-то не интересовал вовсе, и встречи с ним я не искала, но и не опасалось, как бывало на самом деле.

Мне, и вправду, казалось иногда, что случайно встретив Егора где-ни будь, о чем часами мечтала в одиночестве и на пару с Мусей, я в ужасе брошусь бежать прочь и забьюсь в самый дальний и темный угол, чтобы вдруг не попасться ему на глаза — такие вот были парадоксы.

Во сне парадоксов не было: Егор мне был не интересен.

Дорогу, ведущую к бывшему своему дому, как это случается только во сне, я миновала стремительно, но, одновременно, со всеми подробностями, разглядев даже знакомых инспекторов ГАИ на перекрестках.

И вот он — высокий кирпичный забор, словно играючи откусивший у заснеженного зимнего леса большое пространство, полого сбегающее к реке, нынче тоже скованной льдом и от того более напоминающей широкую наезженную лесную просеку. Ничего этого из-за забора не видно, но я-то знаю, что все это выглядит именно так.

И центральная широкая аллея, тщательно расчищенная от снега, убегает сквозь строй вековых сосен прямиком к парадному крыльцу с колоннами.

Над крыльцом, прямо на колоннах покоится балкон, за высокими стеклянными дверями которого сладко спит на широкой венецианской кровати женщина.

Когда-то этой женщиной была я.

Теперь — на моем месте другая.

Но — прочь воспоминания. Ведь я здесь не для того, чтобы вспоминать В дом меня, понятное дело никто не пустит, охрана — всегда была страстью и гордостью Егора. Людей в охрану он подбирал лично, подолгу беседуя с каждым, и каждый, убеждена! — истово верил потом, что от него одного на самом-то деле зависит жизнь молодого, улыбчивого и щедрого хозяина. Егор умел вербовать людей. Потому, одолеть или перехитрить охрану мне вряд ли удастся. Кроме того, на мой счет у ребят наверняка имеются четкие инструкции, и ничего хорошего мне эти инструкции не сулят.

Однако, решение пробраться в дом от этих мыслей во мне только крепнет.

Калитка! Подсказывает мне услужливая во сне память. Та самая, через которую сбегали мы от собственной охраны, слушать соловья на рассвете.

Во сне все происходит быстро.

Вот я уже у заветной калитки, хотя добираться до нее, приходиться по пояс, проваливаясь в пушистый глубокий снег. Мне не холодно и не страшно, к тому же — счастливый сон! — калитка оказывается открыта. Не без труда, но и без особых проблем я проталкиваю ее в глубоком снегу, освобождая узкую щель.

Этого вполне достаточно. И вот я уже бегу по узкой, но тоже тщательно обметенной от снега тропинке, к дому.

Никто не замечает меня. И стеклянная дверь, ведущая в зимний сад с бассейном, оказывается, на мое счастье, не заперта. Еще несколько торопливых шагов, похожих более на прыжки большого ловкого зверя — я уже лечу по лестнице на второй этаж, едва касаясь ногами ступеней, покрытых тонким шелковистым ковром. Собственно, я и не касаюсь их вовсе, и ноги мои не щекочут ласково тонкие ворсинки ковра, потому что я стремительно парю в воздухе, неотвратимо приближаясь к заветной цели — дверям, ведущим в спальню.

Почему-то я уверена, что она, эта женщина именно там, и спит, а значит, не заметит моего присутствия.

И еще откуда-то дано мне знание, что Егора сейчас там нет, и это тоже устраивает меня вполне.

Двери, ведущие в спальню, высокие белые, резные и богато покрыты позолотой.

Это я, насмотревшись в детстве " Анжелик " и « Черных масок» требовала от дизайнеров строго следования галантному стилю Лувра и Версаля вместе взятых.

Я знаю, двери тяжелые, и чтобы открыть их настежь надо как следует ухватиться за бронзовые с позолотой массивные ручки, и что есть силы потянуть створки на себя. Но этого делать теперь я не собираюсь, ибо моя задача: проникнуть в спальню незамеченной. Потому я мягко налегаю на одну из створок, и она, послушная, поддается мне, возможно признав прежнюю хозяйку, а быть может, в этом сне мне просто все время везет.

Я не ошиблась: в спальне царит полумрак — задернуты плотные тяжелого золотого шитья шторы, и только по потолку четкой светлой линией обозначился контур большого окна и балконной двери, в которых отражается яркий зимний день. Но темень мне не помеха. Здесь ничего не изменили с той поры, когда это была моя спальня.

" Странно, почему? — удивляюсь я во мне — Я бы в подобной ситуации ни за что не оставила бы все как было. " И не нахожу ответа.

По — прежнему, невесома и неслышима скольжу я, ловко минуя препятствия, попутно узнавая в них знакомые до боли предметы, некогда собранные здесь мною, и, наконец достигаю главной своей цели — широкой венецианской кровати, с причудливо изогнутым рисунком ажурной серебряной спинки.