Меня убил скотина Пелл - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Гладилин cтр.№ 68

Ладно, разобрались с русскими. Но почему в заседаниях редколлегии «Вселенной» участвовали седовласые поляки, глава болгарской оппозиции во Франции, французские молодые интеллектуалы, рвавшиеся в знаменитости? В маленькую квартирку на четвертом этаже, где Лева разместил редакцию журнала, приходили Раймон Арон, Эжен Ионеско, Пьер Эммануэль, и Говоров сам был свидетелем того, как Раймон Арон с жаром объяснял, что, мол, с избранием Картера в президенты у Америки нет политики, Самсонов важно кивал головой. В гостях у Самсонова Говоров встречал американских и итальянских сенаторов, депутатов немецкого бундестага, парламентариев из Швеции и Норвегии (причем, удивительно, всегда находился переводчик. Самсонов, не знавший ни слова на других языках, шутил: «Кто хочет со мной общаться, пусть учит русский»). Что они забыли в эмигрантском журнале, люди, перед которыми были открыты страницы мировой многотиражной прессы? Однако мировая пресса кричала о преследованиях диссидентов в Советском Союзе. То, о чем пишет мировая пресса, становится модой…

На какие-то конгрессы, симпозиумы и конференции Самсонов летал в Штаты и Австралию, ездил в Германию и Швейцарию, причем все это без утилитарной цели (для представительства, объяснял он Говорову), хотя порой и хвастался: «Вот выбил в фонд «Вселенной» восемьдесят тысяч. — И тут же добавлял: — Никогда не проси у богатых — богатый человек с первых твоих слов ждет, что ты попросишь денег, у него естественная негативная реакция, сделай так, чтоб он сам тебе предложил».

В Западном Берлине устроили расширенное заседание редколлегии «Вселенной». Тогда приехало много народу с двух континентов, громкие имена. Из русских были такие звезды, как Галич, Виктор Платоныч, Буковский, Коржавин, Эрнст Неизвестный. Самсонов прекрасно вел дискуссию, вежливо, тактично (что было совсем для него нехарактерно) полемизировал с ораторами («В Леве пропадает руководитель Союза советских писателей», — заметил В. П.). А потом был прием, на котором вдруг появился Шпрингер в сопровождении двух телохранителей (за ним уж тогда охотились террористы из немецкой «Красной Армии»), Шпрингер!!! Говоров видел, что в зале возникла суета. И вот уже редактор израильского русскоязычного журнала подскочил к газетному магнату, за ним еще кто-то потянулся… Лева Самсонов мрачно расхаживал между столиками. Ни разу не взглянул на Шпрингера. Говоров потихоньку увел всех братцев литераторов в кабачок, где их ждал Аксенов. (Аксенова в советском посольстве строго предупредили: мол, проявляйте бдительность, в Западном Берлине собрались нехорошие люди. Аксенов догадался, о ком идет речь, и через свою немецкую переводчицу разыскал Говорова.) И вот, как конспираторы-заговорщики дореволюционной эпохи, они сидели в углу ресторана, плотно сдвинув два столика, — Галич, Виктор Платоныч, Самсонов, Коржавин и расспрашивали советского гостя: что там? как там? И Говоров чувствовал себя абсолютно счастливым — наконец-то, словно в старые добрые времена, собрались все свои. Но только тихая беседа, согласно жанру, не получалась, ибо оркестр гремел со сцены, мешая разговору. А когда оркестр заиграл известный по всем военным кинофильмам марш и публика стала подпевать, стуча в такт пивными кружками, Говоров возмущенно заорал переводчице: «Куда ты нас привела? В реваншистский вертеп?» Переводчица Аксенова, худенькая очкастая девица из западноберлинских леваков, обиженно шмыгнула носом: «Это не нацистский марш. Это наша народная солдатская песня».

Из Западного Берлина, вдрызг поругавшись с советским посольством, Аксенов прилетел в Париж. У Самсонова дежурил местный диссидентский актив, когда Говоров и Аксенов позвонили в дверь. Лева обрадовался: молодец, Вася, не испугался. Катя быстро накрывала на стол. Но Говоров навсегда запомнил ошеломленные, растерянные взгляды диссидентов. Для людей, прошедших тюрьмы и психушки, мир был четко разделен на два лагеря: свои и чужие. (Та же советская психология, но под другим флагом.) Аксенов, популярный писатель, баловень судьбы, да еще по заграницам ездит — не иначе как задание КГБ выполняет, — явно принадлежал к чужим. То, что его сопровождал Говоров, ничего не означало, более того, Говоров, как и Виктор Платоныч, скомпрометировали себя в глазах диссидентов статьей в газете «Монд» (посмели выступить против диссидентской демонстрации на вечере советских поэтов, дескать, не надо путать литературу и политику). Однако Лева Самсонов принимает Аксенова, как дорогого гостя. Полная сумятица, привычный мир рушился.

…В одной из самсоновских книг полицейский следователь насмешливо пророчил арестованному студенту: «Вы, милостивый государь, торговать не умеете, конторское дело вам скучно, науки вас не привлекают, работать не любите. Попробуйте найти себя в революции». В приватных беседах с Говоровым Самсонов не скрывал своего скептического отношения и к современным диссидентам-революционерам: «В Москве диссидентство стало профессией. Напишут петицию — разносят по домам. Их встречают как героев. Где накормят, где рюмку поднесут. И у человека ощущение, что он важным делом занят. А на Западе смелыми речами и письмами никого не удивишь. Тут работать надо». Тем не менее не было ни одного диссидентского мероприятия (советский штамп в данном случае четко соответствует смыслу) в Париже, где бы Самсонов ни председательствовал, произносил речь, высоко нес, крепко держал, давал отпор — словом, вовсю функционировал. И хватало у него на это времени и сил.

Как-то устроили поэтический утренник Краснопевцевой (на вечер она не потянула), и Говоров, увлекшись разговором, проводил Самсонова до дверей. Краснопевцева радостно махала из окошка: «Ребята, через пять минут начинается…» «Может, ты зайдешь? — как-то неуверенно сказал Самсонов, — все-таки надо поддержать человека». «Я? — возмутился Говоров. — Что я, сумасшедший?»

И потом, у Говорова был длинный язык, не стеснялся повторять, что, мол, когда академик Сахаров, доктор физических наук Юрий Орлов, генерал Григоренко, драматург Галич шли в диссиденты, то тем самым они совершали поступок, ибо все теряли, тогда как другим, как пролетариям Карла Маркса, нечего было терять, кроме. Они лишь приобретали. В этой говоровской теории был серьезный изъян. Разумеется, приобретали те, кого с шумом выдворяли из Союза и на Западе принимали с распростертыми объятиями, как мучеников. А что приобретали десятки и сотни безвестных, кроме обысков, увольнений, ранних инфарктов, психушек, тюрем и лагерей? Вот этим ребятам Говоров искренне сочувствовал, но в Париже ему приходилось иметь дело с иными деятелями… Сидит у него в кабинете некто, с виду неплохой парень, но который называет себя генеральным директором независимого профсоюза России. Предварительно, по совету Владимира Владимировича, Говоров позвонил в Гамбург, просил навести справки. Ему ответили, что пару раз в каком-то самиздатском письме мелькнуло упоминание о независимом профсоюзе, а так — больше никто не слыхал об этой мощной и представительной организации.

— Давайте прорепетируем нашу беседу у микрофона, — предлагает Говоров.

Парень за словом в карман не лезет:

— Хочу выразить свой протест продажным профсоюзам Запада. Никто не явился на мою пресс-конференцию. Понятно, коммунистический профсоюз куплен Советским Союзом, остальные профсоюзы — крупной буржуазией. Я, как генеральный директор…