Исповедь пофигиста - читать онлайн книгу. Автор: Александр Тавровский cтр.№ 89

— Это что за шайсе? — спрашиваю.

— Это не шайсе, херр Лукацкий, это счет за наши услуги. Бесконтакный секс. Кстати, очень недорого за двух девочек за ночь. Если вы не согласны и у вас есть к нам претензии, в конце письма телефончик. Оплатите счет, как принято в Германии, и можете по нему позвонить. Там вам все по-русски доступно объяснят: почему надо платить и так далее.

— Я же, блин, просил профессионалок не беспокоиться.

— А мы не профессионалки, мы любительки. Без эндээса и налога за рекламу. Игорек, будь мужчиной. Мы все тебя так любим! Привет!

Привет!..

Ну, я затосковал! Такая ядреная тоска, хоть езжай в Израиль и воюй с неграми. Где мой еврейский Бог? Почему я до сих пор один? Где в Германии Стена плача? Хочу плакать, хочу лезть на стену. Очень хочу! Мне холодно… Мне не с кем играть в плейстейшн и смотреть фильмы ужасов по ночам.

Все вампиры женаты, даже у Вилли когда-то была жена. Она умерла от рака. Значит, была. Кто у меня умер от рака? Где мои жены? У меня всегда все — раком!

Звонил бате в Стрежевой, просил совета. Родитель сказал:

— Я тебе в Германии не советчик.

Он не советчик! А потом сядет на ступеньках кирхи и пропустит тебя только через свой зад. Он не советчик! А сам все время долбит: пока не женишься, наследство не отпишу. Какое там, в жопу, наследство? Так, пара-тройка домов в Сибири, кусочек Оби и огромный живот. Еще есть страшно дорогая коллекция картин: Рембрандт, Пикассо, Манэ… Батя их сам выжигал на досках. Одни шедевры. Я бы их никому не продал, все повесил бы у себя дома, как иконы. Вот тебе и Стена плача. Но батя их хрен отдаст, даже под новую жену. Он их хочет завещать городу.

— Батя, — плачу, — зачем они Стрежевому? Это город нефтянников, у вас на каждой остановке костры горят и пьяные мужики греются перед посадкой. Им твоих картин на один костерок хватит. Отдай моей жене на зубок.

— Ты что, — рычит в трубку, — на младенце женишься?

Я говорю: живот мешает… на руле спать.

Ну, тоска! Даже на карты не тянет, и на работу не тянет, и на мюсли не тянет. Я на одноименной фабрике их столько насортировал — вспомнить противно. И на бабу не тянет: бабы здесь дорогие. Но тянет на жену: она мягкая, теплая, бесплатная. Но ее нет!

Уже двенадцать ночи. Или половина одиннадцатого. Как посмотреть! По часам — точно двенадцать, но Вилли за стенкой ударил в барабан — значит, половина одиннадцатого. В двенадцать Вилли бросает барабан и моет руки под душем. Когда Вилли научится мыться с барабаном в руках, время сойдет с ума. Так, часы бьют полночь, а Вилли в барабан. Труба!

Мне утром на работу. Работа блатная: куда пошлют. Это я люблю: ни дня на одном и том же месте. Сегодня, скажем, разгребаю мюсли, завтра мешаю на стройке бетон, чтоб он засох! Два дня отмываюсь от бетона, потом на мебельной фабрике пилю доски. Я попробовал пилить, как батя учил, фигуристо, с потягом. Меня вызвали в контору и спросили, почему я нарушаю технологию?

— Господа, — говорю, — я пилю по современной сибирской технологии.

Так они закричали, что у меня для них слишком завышенная квалификация, что я, блин, пильщик-дизайнер, а такой должности у них на фабрике, к сожалению, нет. У них, блин, все — к сожалению!

Направили меня подрезать кусты на весь день. Я подрезал за два часа, причем от души — под корень. Немцы очень обиделись, послали письмо на мою фирму с убедительной просьбой: больше таких не присылать, у них из-за таких безработица.

Кому об этом расскажешь? Кто это поймет так, как я? Блядям это не интересно; шлямпа разная за такой рассказ меньше тыщи не возьмет, и то если в темпе.

Нет! Чтоб меня вынести, нужна жена. Жена все вынесет. Даешь жену! В Пюрмонте как раз сейчас все жены разобраны, когда будет очередной выброс — неизвестно. Иногда мужики сбрасывают своих жен при переезде. Флюхтлингконтигент — все позволено!

А на хрен мне чужая старая жена — гебраух? Я еще молод, у меня в голове ни одного седого волоса, и черного тоже — можете проверить. В Пюрмонте есть и девушки, но все они в возрасте, а мне нужна сиротка, незнакомка с бюстом Ленина. Почему, блин, незнакомка? Так знакомки же все — змеи! Все обо мне плохо думают: у одной я чего-то когда-то украл, другой не нравится мой прикид, третьей — запах. Интересно, чем пахнут немецкие бауэры? Пюрмонтер-вассер? Ты не принюхивайся, ты глотай вместе с прикидом, потом спасибо скажешь.

Короче, жена не телка, и ловить ее надо через тот же журнал «Радуга», но совсем на другую мормышку. Например:

«Игорь. 29/168/56. Одинок, но не отчаиваюсь, потому что уверен: раздастся звонок, я услышу тебя, прекрасная ты незнакомка, и придет наше время. Пусть мы уже не очень молоды, но согласись, мы еще и не очень стары. Давай создадим крепкий союз на всю оставшуюся жизнь».

Все честно, трогает до слез. Меня трогает до слез. Я уже вижу, как она читает мое объявление, такая цыпочка, лялечка, такая мумумочка…

Теперь надо ждать утра, утром самый клев. Я сходил в Телеком, отнес на него жалобу. Он лишил меня всех контактов с внешним миром, это бесчеловечно, особенно теперь, когда я жду такого неповторимого звонка. Я обещал им выплатить по всем счетам сразу после женитьбы. Или даже лучше: я перейду в конкурирующую фирму O.TEL.O со всеми своими долгами Телекому и наделаю столько же новых. Посмотрим, на каком месяце это O.TEL.O разорится. Не успел я дойти до своего дома, мой «хэнди» заработал. Бред, а приятно!

Я загадал: первая же баба, которая до меня дозвонится, станет моей женой. Что там перебирать? Я почувствую по голосу: жена она мне или не жена. А что там смотреть? Все женщины одинаковые: две руки, две ноги, посредине голова, разница в количестве детей. Первая встречная — самая сердечная.

Когда она мне позвонила, я сразу понял, что это она. А кто же? Я ее прямо спросил:

— Ну что, женимся, да? А то у меня связь короткая: в любой момент Телеком обрубит. Ты мне уже понравилась. Тебя, вообще, как зовут?

Зовут ее Света, она с Украины, здесь у мамы в гостях. Мама — простая русская баба, но замужем за местным немцем — значит, не простая. Дочке через три месяца уезжать на Украину. Ее уже не удочеришь — переросток, да немец и не собирается. А Светка хочет остаться с мамой, но надо за кого-то зацепиться. Например, за меня. Любовь и все прочее гарантируется.

Эх, чертово колесо! Светка показала меня своей маме. Я был в джинсах и лаковых туфлях, галстук взял напрокат у соседа, сказал, что иду в суд. Он поверил.

Мама и дочка мне понравились. С немцем мы поговорили за Германию. О чем еще можно говорить с немцем в присутствии двух русских баб? Он жаловался, что «евро» совсем разорит Дойчланд и придется ехать в Испанию на заработки. Я испугался. Да не за Дойчланд. Вдруг Светка передумает здесь остаться, на Украине-то будущее всегда светлее, — и поскорее увез ее в Голландию, на праздник… русской зимы. И весь наш путь снял на пленку скрытой камерой: туда и обратно. Весь фильм я за рулем, только за рулем. За окном ночь, ни хрена не видно. Рядом спит Светка, и мой голос за кадром: «Мы подъезжаем к немецкой границе, мы проехали голландскую границу, мы на автозаправке у Амстердама, позади Амстердам, впереди Дойчланд. Здравствуй, родина!». Все шепотом, чтоб Светку не разбудить. Классный фильм, ничего лишнего.