Смерть геронтолога - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Кандель cтр.№ 44

Души возносятся‚ омываясь в небесных потоках. Очищаются от земной накипи‚ чувств-ощущений‚ и если забывают про нас‚ не предают ли нас? Но если помнят-тоскуют‚ отчего так редко проявляются во снах‚ в непозабытых обликах?.. Боря живет. Удивляется. Поглядывает на женщин. Балует вниманием привлекательных старушек. Борю сватают: смешно-то как! Подступает оскорбительное привыкание‚ и тогда он бежит к Соне‚ выплакивается на могиле, – так ей слышнее, – со стеснением и томительным неудобством‚ ибо Соня без него затворилась бы до конца дней в тоске-воспоминаниях. Смерть Сони привязала накрепко к камню на кладбище; это мудрость Сони‚ месть напоследок до конца дней: теперь не убежишь‚ приучен и приручен. Смерть Сони наполнила его негодованием к самому себе. Тело Кугеля, презрев потерю, желает есть‚ пить‚ выплескивать чувства по прежней привычке‚ тело в плотском жжении требует своего: Борю это унижает и оскорбляет. Ссыпалась от потрясения шелуха‚ обнажила до сокровенных глубин‚ – Соня смотрит со стены в полуулыбке‚ словно видит насквозь через глянец портрета. Пришла во сне‚ проверила продукты в холодильнике‚ еду в кастрюлях: сыт ли‚ накормлен‚ ухожен и обглажен. Рассказал без утайки‚ как прожил без нее‚ заново знакомясь с квартирой‚ с кухней и шкафами‚ в каждом ящике открывая неведомое. "Не беспокойся‚ Соня‚ – сказал Боря Кугель. – Я наловчился ставить себе горчичники. И на спине тоже". Сон закончился. Ночь продолжалась.

А у внука был праздник. Внук потащил деда в детский сад‚ на карнавальное кувыркание‚ и Боря пел‚ скакал‚ потешал детей за себя и за Соню‚ чтобы запомнил ребенок тот день: радостный‚ светлый‚ с подарками. Пел – сердце заходилось в тоскливой судороге. Скакал – себе на удивление‚ дряхлея под заячьей маской. Дополз до остановки‚ покатил домой: место уступили в автобусе.

7

Прошли над душой бурные воды‚ вынырнул Боря‚ наглотавшись печали‚ покрутил головой: внуки Кугеля расползлись по городам‚ заселяя пространства‚ внуки неумолимо плодятся‚ чтобы не истребилось имя‚ а пенсионер Кугель замер на краю дней в ожидании немощной старости. Первыми уйдут стихи – Боре так кажется‚ стихи сгинут первыми. Потускнеет память‚ померкнет сознание‚ выпадут любимые строчки‚ погаснут разбросанные по жизни светильники‚ словно наведут темноту на мир‚ и ноги заспотыкаются о могильные плиты. Боря приходит на кладбище‚ садится рядом на камень‚ перебирая воспоминания. Горе не дало горечи. Горе добавило нежности. И позднего понимания‚ которым Кугель казнится. Недодал Соне. Недосказал. Недолюбил. Не пробился в иной мир‚ где она блистала‚ упустил Соню‚ мотаясь по свету‚ – смерть опередила его раскаяние. "Что бы ты пожелал из невозможного‚ Боря Кугель?" Боря отвечает: "Верните мне Соню". – "А Машу?" – "И Машу. Чтобы было по кому вздыхать". Плач Бори‚ повергнутого в молчание‚ – короли скорбят в одиночестве‚ словом сокрытым: "Истаяли от слез глаза. Воды печали затопили с головой. Источник иссяк‚ зелень поблекла, в скорбь обратилась радость‚ и нет более спешащего на праздник. Досада – мое укрытие‚ ибо состарился в глупости и не разумею: ради чего сотворены страдания?.." Плохо одному. Плохо. Плохо! Еще хуже‚ когда к этому привыкаешь.

Кладбище видно с балкона. На соседнем холме. Через долину скорби. Громоздятся подпорные стены‚ террасы раскиданы на возвышениях‚ неприметные камни поднимаются над могилами‚ среди которых Боря высматривает ту‚ единственную – без бинокля не разглядеть. Соня соседствует рядом‚ словно выглядывает с ближнего холма‚ ладонь приложив козырьком: что ест Боря‚ как выглядит‚ не занашивает ли воротник у рубашки. Боря к этому уже привык‚ к незримому ее присутствию‚ да и Соня‚ быть может‚ привыкла‚ – так Боре кажется. И взгляд перед сном поверх долины‚ во всякий вечер: "Соня‚ спокойной ночи!"‚ – но есть ли там ночь? Взгляд после пробуждения: "Доброе утро!"‚ – есть ли у нее утро? Сказали бы ему по случаю: "Всевышний насылает бедствие‚ чтобы увеличить награду в будущем мире". Сказал бы Боря: "Свобода выбора‚ – что с ней? Есть она у меня или нет?" Сказали бы ему: "Есть у тебя свобода выбора‚ – как ей не быть?" Сказал бы Боря: "Тогда так. Верните мне Соню. На пару десятков лет. А награду в том мире сократите". Сказали бы ему: "Да ты‚ брат‚ кощун..."

В один из дней Боря говорит:

– Послушай‚ Соня. Эта история тебе понравится.

Дело к вечеру. Тянет с гор ветерок. Камень холодит снизу. Пусто на кладбище и одиноко; красный шар заваливается за деревья‚ которые сонливо шевелят листьями‚ словно укладываются на покой. Есть такие‚ что уверяют: с приходом избавителя исчезнет смерть на земле. Есть – уверяют иное: умрем на три дня только и оживем заново. Борю устраивает любой вариант. Боря начинает неспешно:

– В одном местечке‚ в одном крохотном местечке Украины или Белоруссии – какая разница? – жил бедный еврей. Он много работал‚ он тяжело работал с утра до ночи‚ чтобы прокормить семью‚ но всегда находил время сходить в лес‚ нарубить дров‚ принести в дом молитвы‚ чтобы там было тепло даже в самый трескучий мороз. Однажды раввин сказал ему: "Гершеле‚ ты хороший еврей. Ты добрый‚ богобоязненный человек‚ и после смерти непременно попадешь в рай". – "В рай – это прекрасно‚ – сказал Гершеле. – Но что там делать?" – "Ты будешь сидеть на золотом стуле и слушать речи праведников". – "А что с моей женой? – спросил Гершеле. – Что с Рохеле?" – "Твоя жена будет сидеть у твоих ног и тоже слушать праведников". Так сказал раввин‚ который знал всё. Ночью Гершеле не мог заснуть и думал‚ думал‚ думал... Как же так? Его Рохеле мучилась рядом с ним всю эту жизнь: вместе голодали‚ вместе холодали‚ а после смерти он будет сидеть на золотом стуле‚ а его жена – на полу? Это несправедливо. Гершеле вздыхал‚ ворочался с бока на бок и посреди ночи придумал‚ что надо сделать. Он разбудил Рохеле и сказал: "Знаешь что? Есть выход. Ты худая‚ я тоже худой... Не беспокойся‚ Рохеле‚ я потеснюсь. Я потеснюсь‚ Рохеле‚ и мы уместимся на одном стуле..."

8

Окна под крышей остаются темными‚ окна его укрытия. К полуночи Боря решает:

– Пора исчезнуть. Запрятаться во мраке. Остановить первую машину: пусть умыкнут в незнакомые улицы.

Он так и делает. Поднимает руку‚ и первая машина останавливается. Не машина – автобус.

– Тебе куда? – спрашивает водитель.

– А тебе?

В руке сумка с веревочной лестницей. На всякий случай.

– Мне‚ собственно‚ никуда. Служба перевозок. Для блуждающих душ.

– Боже! – шепчет Боря в сладостном ужасе. – У него закрытые глаза... Что это и отчего это?

Едут.

– Ты не сбился с маршрута?

– Сбился. Давно сбился. Следующая остановка – нигде.

Автобус полон. В автобусе все места заняты.

– Кто они? – интересуется Боря.

– Населяющие одиночество. Которые не могут уже друг без друга. Друг с другом тоже пока не могут.

Сидят попарно Лёва и Броня‚ Ицик и Ципора‚ Нюма‚ Авива‚ Давид Мендл Борух с женой Ханой – на руках младенец‚ их дети до середины автобуса‚ прочие разные‚ в темноте неприметные‚ которые будят Кугеля по ночам‚ подступают и обступают – в томительной неловкости незавершенных отношений. С заднего сиденья призывно машут рукой.