Паразитарий - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Азаров cтр.№ 107

Сознание лихорадило, как бы эта дверь не исчезла или как бы мне не забыть ее местонахождение. А Феликс между тем продолжал говорить о том, что во все времена аристократия и рабы как бы менялись местами и всякое нарождение новой аристократии требовало не только много времени, но и значительных материальных затрат. Потом он рассказал, что согласно теории Аристотеля, то есть в строгом соответствии с его диалектикой, процесс появления аристократии тогда целесообразен, когда схема "аристократ — раб — аристократ" завершается в своем цикле и достигается тем самым совершенный результат. Аристократия, обогащенная своими противоположными началами, а именно рабством, подымается на новую небывалую ступень духа.

В триклинии притихли. Все понимали, что Феликс этим рассказом как бы отгораживается от своего рабства: нет, он не был рабом, он всегда был человеком голубой крови.

— Однажды кто-то попросил у Цезаря смерти, — сказал Проперций. — Цезарь спросил у него: "А разве ты сейчас живешь?" Жизнь, как пьеса. Не то важно, длинна она или коротка, а то, хорошо она или плохо сыграна. Мы не умеем жить.

— Не умеем хорошо играть в отведенных нам спектаклях, — поправил Агафон. — Сейчас в Риме мучаются, чтобы издать новые законы, которые, по мнению многих трибунов, поправят положение дел в государстве. А ведь дело не в законах. Никакими законами невозможно исправить природу человека. Нам сейчас рано говорить о свободе, потому что аристократы становятся рабами, а рабы проникаются душой и телом ложными учениями и жаждут только одного — смерти! Если римляне действительно желают спастись от неминуемой гибели, они должны воспитывать истинных аристократов.

— Как же это сделать?

— Для этого надо всячески отделиться от неимущих. Необходимы суровые меры, чтобы взять снова в узду непокорные народы. Нужны, наконец, гимназии, в которых бы по греческим образцам воспитывали тех, кто способен повелевать в этом мире.

— А как же быть с демократией? — спросил Проперций. — С республикой как быть?

— Республика и демократия нужны для имущих. Для рабов эти штуки — пустой звук. Ага, вот и фокусники пришли. Прекрасно.

— Еще одно еврейское угощение, — сказала Друзилла. — Это путер-гебекс, масляная сдоба, а это онек-лейках, или медовые пряники, а кто любит очень сладкое, может попробовать светлый лейках медовый или штрудель с яблоками. А у кого не совсем хорошо варит желудок, тому предлагаю монелах, приготовленный из мака, грецких орехов и меда. А сверху посыпана молодая корица.

Фокусники зажгли обручи и стали прыгать сквозь них, затем забрались на лестницу и там, наверху, стали жонглировать шариками, а потом кинжалами.

— Если человека обучили столь сложным движениям, — сказал Агафон, — то научить поступать, как поступают аристократы, значительно легче и проще.

— Это еще Платон говорил, — перебил Агафона Проперций. — У меня есть одно соображение…

В это время вошел врач, и Феликс сказал:

— А не кажется вам, что мы все скоро лопнем, потому что вот уж сколько часов пьем и едим, и каждый из нас стал хуже надутого бурдюка. Доктор Хрисанф великолепно чистит желудки. Врачи категорически запрещают удерживаться. Это крайне вредно. Покойный Тиберий придумал самую страшную казнь. Он поил и кормил заговорщиков, а затем перевязывал члены и не давал опорожняться. За дверьми, друзья, стоят сосуды, вода и прочие необходимые предметы: заячьи хвосты, щеточки, хвойные шишки в уксусе.

Потом снова рабы принесли на огромных подносах угощения, приготовленные из африканской дичи. На стол также были выставлены морские рыбы, омары, ракушки и устрицы.

— Мой друг Сенека, — начал свой рассказ Проперций, — обстоятельно доказывает, что богатство не есть благо. И это неверно, что добро не возникает из зла. Ваши неугомонные иудеи утверждают, что будто они придумали свои заповеди, все эти "не укради", "не убий", "не лги"… Эти заповеди существуют и существовали у греков и древних римлян. Дело не в этом, а в том, каким образом из зла делать добро, как святотатство обращать в благо…

— Все здесь очень просто, — сказал Агафон. — За мелкие кражи и мелкую ложь наказывают, а за крупную награждают триумфом. Достопочтенный Сенека также говорит, что из постыдного родится честное, из трусливого — храброе, из бедного — богатое, из рабского — аристократическое, из женского — мужское…

— А я думаю вот о чем, — сказал Феликс. — Не слишком ли мы увлекаемся разоблачением злодеяний предшествующих императоров. Зачем, скажем, народу знать, что Тиберий подвешивал знатных патрициев на железные крючки, как подвешивают туши баранов или свиные окорока? Или что юных дочерей он с палачами обесчещивал, поскольку римский обычай запрещал девственниц убивать удавкой? Зачем сегодня на Капри показывают место массового уничтожения инакомыслящих? Их после долгих изощренных пыток сбрасывали в море на глазах у императора и его свиты, а внизу матросы веслами добивали полумертвых людей. А вот еще одна басня. Она имеет прямо двойной смысл… Однажды Калигула спросил у ссыльного, возвращенного из изгнания: "Чем ты там занимался?" Изгнанник ответил: "Я молился, чтобы поскорее умер Тиберий и вся власть перешла к тебе, император. Так оно случилось". Тиберий сделал вывод, что и его ссыльные молят о смерти и чтобы пришел новый император. Он послал на все острова солдат и велел перебить всех до одного. Это Калигула придумал обвинение: враг Отечества и народа. В десять дней один раз он посылал на смерть десять тысяч людей. Он постоянно повторял слова из трагедии Акция «Атрей»: "Пусть ненавидят, лишь бы боялись!"

А некоторых он на своих глазах велел забивать цепями и ждал, пока не загниют у жертвы мозги. Зачем это все знать рабам, грекам, иудеям, сирийцам и коринфянам?

Мы необдуманно даем нашим врагам оружие против нас. Но кто сможет об этом сказать императору?

— Кто может сказать новому демократическому правительству, что оно ни к черту не годится?! Кто?! Разве что вы, приговоренный к эксдермации? — спрашивал у меня Горбунов.

— А почему бы вам этого не сделать? Вы же в команде.

— Я этого никогда не сделаю, потому что я, дорогой, жить хочу. Хочу, чтобы мои дети получили мои четыре квартиры и шесть дач. Хочу, чтобы меня захоронили не на какой-нибудь Собачевке, а замуровали в Стену Почетных Граждан.

— Какой же вы почетный гражданин, если вы предаете свое правительство? И вообще, что вы делаете здесь, вы, атеист и гонитель христиан?

— Тс-с-с, — Горбунов приложил палец к губам. — Не такой уж я и гонитель. А потом, скажу я вам, настоящий гражданин тот, у кого на случай отступления подготовлены надежные убежища. Я двадцать лет сотрудничаю с церковью и двадцать лет издаю законы, притесняющие верующих.

— Зачем вам такая двойная жизнь?

— А никакой двойной жизни нет. Есть одна настоящая. Во мне заинтересованы обе стороны. Отцу Иерониму я даю возможность безбедно жить, а он за это дает мне ту информацию, которую я никогда ни от кого не получил бы. А в Правительстве эта информация на вес золота.