Лечение электричеством - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Месяц cтр.№ 9

Они выехали из города и вышли на тёрнпайк. Всё так же молча, без объяснений. Грабора посадили на переднее сиденье: ему казалось, что он чувствует затылком пластмассовое лицо Вяленого. Тот курил, и Грабор подумал, что он не без удовольствия пускает дым ему в спину. По обеим сторонам дороги громоздился разномастный пригород, чернея железными мостами развязок и дымами фабричных труб. Снег здесь сошел почти на нет, а там, где остался, лежал неровными блекнущими на глазах пятнами, делая общую картину еще более сырой и гадкой. Промелькнули рекламы с незавязанными галстуками от Диора, висящими на плечах женщины без головы, она прикрывала их концами свои груди. Какие-то мальчики порочного вида от К. Клайна держались щепотками пальцев за зипы от джинсов. Грабор рассматривал свои руки, пытаясь найти способ спасения… Несколько раз он обернулся на водителя, словно его вид мог подсказать, что делать, но тот не заметил его взгляда. Грабору показалось, что он едет с закрытыми глазами.

— По Пуласки было бы короче, — коммуникабельно сказал он, когда понял, что они подъезжают к аэропорту Ньюарка. — И дорога там бесплатная.

Миниатюрный, услышав его слова, почему-то вздрогнул и посмотрел на Грабора, как смотрят на сумасшедших. Весь аэропорт был оцеплен, они проехали в зону долгосрочной парковки только после того, как полицейский вдумчиво перечитал их удостоверения. Там, уже за пределами аэропорта, за металлическим забором стоял старый, проржавевший микроавтобус Грабора из его бывшей жизни. Возле автобуса прохаживались трое в штатском, один с приближением автомобиля потянулся к кобуре, скрывающейся в глубинах его пальто у сердца. Пока остальные шелестели затворами пушек, фотоаппаратов, какими-то документами, Вяленый быстрым шагом прошел к микроавтобусу и раскрыл его задрапированный багажник. Оттуда из вороха барахла и падающих пивных банок показались лаковые туфли и ноги в красивых носках, задирающиеся вверх брюки обнажили белую кожу ног… Появились четыре хорошо одетые ноги в хороших туфлях…

Грабор сел на асфальт, но его тут же заставили подняться. Из-под газет и тряпок постепенно освобождались тела двух приятных на вид мужчин, уже были видны их окостеневшие пальцы, на одном из них оставалось обручальное кольцо, соседний с кольцом палец еще шевелился. Трупы выбирались из тряпок с удовольствием, хватались друг за друга галстуками, пытались светиться любой частью своего тела. Несуразно заброшенные на головы пиджаки, сами головы, обмотанные кусками грязных простыней. Окостенелость, посмертная несбывчивость: наконец сотрудники вытащили из багажника безжизненные тела президентов Джорджа Буша и Михаила Горбачева.

Грабор, засунул руки в карманы и посмотрел в небеса. Ему хотелось извиниться за происшедшее.

Попа выставили из психушки в шесть утра. Ему было обидно, что не дали выспаться, к тому же ныли кости от смирительного халата. Вчерашние события он помнил плохо, в памяти всплывали мусорные корзины и пластиковые стаканчики, которыми он бросал в полицейских. Следов от драки на его лице почти не осталось, только небольшая ссадина на подбородке. Чувство оскорбленности сменилось болезненной виноватостью… Утешало то, что пока с него не взяли денег. Он вежливо попрощался с охранником и, выйдя на улицу, попытался сообразить, где находится. Он сразу понял, что не был здесь никогда. Достал кошелек, в пустоте которого не сомневался. В прозрачном отделении для кредитных карточек торчали водительские права с фотографией Микки Мауса, выданные на имя Алекса Бартенова. Поп улыбнулся подарку старшего брата, в глазах его мелькнуло отчаянное веселье.

— Нет прощения, — громко сказал он, чтобы взбодриться. Он не помнил, кто научил его этому выражению, но знал, что бесчисленное его повторение на людях приносит пользу. Что люди в конце концов начинают смеяться.

Было воскресенье, улицы оставались пусты, лавки закрыты, и Алекс пошел на гудок поезда, раздавшийся где-то неподалеку. Он ясно себе представил станцию где-нибудь в Южном Ориндже, вывеску «Нью-Джерси транзит». Он подумал, что полицейские не стали бы отправлять его в город.

На безлюдной улице стояла молодая черная женщина с пятью детьми на оранжевых поводках. Поводки были прицеплены детям на правую руку. Она дожидалась переключения светофора. Дети бегали друг за другом, перекручивая веревки, изредка что-то выкрикивали. Она терпеливо распутывала поводки и смотрела вдаль. Бартенов подошел сзади, дети не обратили на него внимания, а девушка от неожиданности вздрогнула.

— Вы напугали меня до смерти, — сказала она, с улыбкой разглядывая Алекса. — Вам нужно взять такси или дожидаться автобуса.

— Я не хочу такси. Не люблю, — Батюшка тоже засмеялся, ему нравилось, что девушка дружелюбна.

Один из негритят обнял ногу Бартенова и стал карабкаться по ней вверх. Алекс на всякий случай прикрыл пах, но мамаша уже рванула поводки, пересекая улицу.

— Слушайте, — сказала она, — продайте мне пару сигарет за квотер.

— У меня нет сигарет, — Бартенов из вежливости похлопал себя по карманам и вдруг вынул из нагрудного голубую пачку с неанглийским названием. В ней оставалось штуки четыре, три он протянул девушке.

— Я не курю, — сказал он, — а телефон теперь стоит тридцать пять центов.

— Правильно, — ответила девушка, выгребая мелочь. — Позвоните друзьям. Будьте здоровы.

Батюшка забрал монеты, задумался, догнал ее вновь.

— Все-таки скажите, в какой стороне Манхеттен.

— У вас есть компас? — Она уже не смеялась.

— Где? Извините… Какая хорошая идея.

— Что?

— Оранжевые веревочки…

Девушка кивнула, дети дернули поводки, увлекая ее вслед за ними. Батюшка посмотрел, как неловко она пытается зажечь зажигалку левой рукой, потоптался немного на месте и вновь пошел на гудок поезда, в обратную сторону.

Он дошел до железной дороги, иногда останавливаясь около телефонных будок. Он не мог вспомнить ни одного человека, которому хотелось бы позвонить. Разве что маме. Он догадывался, что это было бы глупо. Конечно, он мог бы позвонить Косте, но у того все равно нет автомобиля. К тому же Алекс вспомнил, что не знает его телефона. Потом он понял, что не знает и родительского телефона, что он вообще не помнит никаких телефонов, кроме их собственного с женой. Воспоминание о жене неприятно кольнуло, но только мгновенно — видение сырых железнодорожных шпал и блестящих рельсов полностью поглотило его, и он, опустив голову, быстро пошел туда, куда ему подсказывало воображение.

Лес постепенно редел, уступая место строениям мегаполиса, на насыпи стало появляться все больше разноцветного барахла: жестяные банки, пустые сигаретные пачки, стаканчики, скомканные газеты. Реклама обнаженной девушки, прикрывающейся галстуком, взбудоражила его внимание на секунду, но он снова опустил глаза. Он тут же обнаружил привязанную к рельсу черную кошку с белыми кончиками лап, пополам разрезанную поездом. Ее труп был еще свежим, а может, просто застыл за ночь. Поп прошел мимо кошки, не замедляя шага, только отметил про себя, что вчера была суббота. И еще что-то постоянно тревожило его, он не мог понять, что именно, и относил это к чувству голода.