Лечение электричеством - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Месяц cтр.№ 60

— Лиза, давай потанцуем, — сказал Грабор. — Сейчас ты увидишь океан. И мы поклянемся никогда не лгать друг другу. Давай, медленный танец.

— On a dark desert highway, — парни щелкнули. — Сool wind in my hair, — проиграли. — Warm smell of co-li-tas, — растянули. — Rising up through the air. — Понюхали и переглянулись. — Up a head in the distance, — хором подняли головы. — I saw a shimmering light. — Щелкнули. — My head grew heavy, — вздохнули. — And my sight grew dim. — После чего начали шарить, с каждым тактом все лучше и лучше. — Welcome to the Hotel of California…

— Тебе сломали ребра за эту пластинку?

— За другую.

— Как хорошо. «Some dance to remember; some dance to forget.» — Нежные люди, я люблю нежных людей, самые полезные, — отозвалась Лиза.

— So I called up the captain: «Please bring me my wine». He said, «We haven't this spirit here since nine — teen six — ty nine». — Вокалист плакал, ни у кого из знакомых Грабора не было такого голоса. — And still those voices are calling from far away; wake you up in the middle of the night just to hear them say: Welcome to the Hotel of California. — Они опять включили свою акустическую мощь: стучали и чухали на своих гитарах, не обращая внимания на поздний час.

— Это песня про проститутку?

— Про гостиницу. Называется «Best Western». Мне надо. Терем с балконом на море.

Они опустились в низину, мелькающую гаснущими огоньками, где-то рядом опять зашумели волны и камни.

— Such a lovely place, such a lovely face. Мест нет. Рождественские каникулы. Ты мне подбила глаз. Зачем ты мне подбила глаз? Мне нужен сейчас левый глаз. Свои очки одень на свинью. — Он двинул рукой, стараясь не повредить прически Лизоньки. — Где мой поросенок? Я так старался. — Он кривоного выбрался из машины, цепляясь рубашкой за все, что попадалось по пути. — Хорошо быть такой дурой, — бормотал, беззлобно злился.

Потом открыл багажник, дунул в него табаком, оторвал бирку международных перелетов со своего чемодана, накорябал на ней буквы и цифры вперемежку. Вытащил Лизу, поцеловал ее в лоб, залез половиной задницы в машину, чтобы включить свет и посмотреть, закрыты ли двери.

Я пошла к начальнику НКВД, к Трындину, он меня принял так хорошо, такой замечательный человек, все расспросил, как живу, какая семья, кто был муж, какое образование у мужа и у меня, и говорит: «Пиши заявление на имя меня», продиктовал мне адрес. Я говорю: «Я плохо пишу». — «Вот, говорит, и хорошо.» Он мне сказал: «Поезжай домой, пойди к юристу, расскажи все и немедленно высылай по этому адресу».

В офисе сидел среднего возраста мужчина нейтральной внешности без предрассудков, его тень страдала и корежилась на стене. Лампы, эстампы, хороший отель: Грабор протянул ему номер своей брони.

— Мы устали, как собаки, — сказал он и сделал движение, прикрывающее кровоподтек левого глаза и свистящую щербину во рту. — Мы искали вас… Мы много работали.

Мужик застенчиво улыбнулся, Толстая вкатила чемодан, села на него и начала красить губы. Она сморкалась, почти плакала. Она ненавидела Грабора за постоянную, настойчивую ложь. Она вдруг захотела жить иначе. Грабор заметил это и начал деликатно.

— Мне сделали бронь ребята из Сан-Франциско, — он показал рукой на свой глаз. — Вот и дружи с русскими. Я не понимаю, я до сих пор не могу понять… Россия, такая умная страна, да?

— Умная, большая. Но у вас нет никакой экономики.

— Нет. Конечно, нет. Ни в коем случае.

Мужик повертел в руках багажную картонку, посмотрел на молодоженов, посмотрел на часы, потом в потолок. Там вертелся медленный пропеллер. Лиза заплакала.

— Есть выпить? — спросила она голосом секретарши. — Дорожная полиция. Сами понимаете. Я сейчас умру. Я сейчас умру от смеха!

— У нас нет мест, — сказал человек голосом с колебаниями в сторону нет. Его тень превратилась в египетскую и четкую, прическа показала проплешины, а глаза американскую детскость. — Что за акцент?

— Вам не нравится моя речь? — встрепенулся Грабор. — Позвоните менеджеру. У меня молодая жена. У меня травма. Прошлогодние люди.

— Я и есть менеджер, — сказал он не колеблясь. — Я вам очень рад. Удивительная история. — Он прошел к полкам и взял большую желтую телефонную книгу. — За кого русские были во Второй Мировой войне? За нас?

— За Израиль, — встряла Лизонька. — Русские были за Израиль, только за Израиль. Русские всегда за Израиль и Америку. Мне нужно в душ! У нас первая брачная ночь! — Она погрозила пальцем эстампу со своего чемодана. — Вы знаете, что это такое? Я хочу! Я ждала всю жизнь.

Мужчина потрогал себя за щеку рукою без колец, обозначилась тонкая незагорелая белизна его кожи. Оставалась татуировка на запястье: что-то длинное, зеленое, оно выползало из-под рукава.

— Про евреев я ничего не знаю, — сказал менеджер. — Я цыган. Мне любопытно. Из Европы. — Он достал из ящика коробку спичек размером со скворечник. — У меня есть комната. Моя специальная комната. Я думаю узнать по остальным гостиницам: здесь три «Best Western-a», они могут оштрафовать ваши кредиты. Всем позвоню. Если что, завтра переедете в другую комнату. Тут написана глупость, — он посмотрел на свет бронь Грабора. — Такую чушь могут написать только русские. Достоевский?

— Нам нужно с выходом на океан, — встрял Грабор. — Она беременна, что ты медлишь? Где твое сердце? Миро илэса ромэнса.

— Мозга как у канарейки, — ответил парень. — У меня сегодня жена умерла. — Потом посмотрел в упор на Грабора. — Григорианский календарь. Интересно. Мой отец из Македонии. Григорианский?

До обеда Лиза похабно позировала на веранде, хотела швырнуть пустую бутылку шампанского в океан, остановилась. Она нарядилась в свои мелколинзовые очки, сообщила:

— Мир — это амеба. И она так раскручивается, раскручивается. Лента Мебиуса… Ты думаешь, это шутка про Левант? Море разверзлось. Прямо в точку. Тектонический разлом. Байкал — грядущее море. Балканы — смещение скал. Всё поэтому. Надо знать детали. Я вижу, как все сжимается и раздвигается, как все летит в многомерном пространстве. У меня из глаз разлетаются какие-то маленькие красные штучки. Теперь пошли великаны. Грабор, ты кто по национальности?

— Mare Libycum, Mare Siculum, Mare Aegyptium.

Она запела свою французскую песенку. Сделали любовь. Потом вспоминали родственников, но глубокого родства найти не смогли. Поехали на рыбный рынок в соседнюю деревню. Оказалось, что это маленькая столовая, с очередью, состоящей из людей, лишенных очарования. Покупателей выкрикивали две девочки с выразительной в некоторых местах внешностью. Приходили заскорузлые семьи в шортах, ждали банкета: спирали лука, рыба, обсыпанная хлебной пудрой, газировка в пластмассовых стаканах. Каждый занимал свой столик в порядке регистрации. Они с горем пополам допросились устриц и куска сырого тунца.