Четвертый круг - читать онлайн книгу. Автор: Зоран Живкович cтр.№ 55

Ребенок был действительно в восторге от связи с парализованным гостем — я безошибочно чувствовала это в каждом его жесте. С больным он также установил телепатический мост, что было единственно возможным, потому что тот, бедняга, иначе никак не мог общаться с миром. Так, благодаря посредничеству младенца, я получила возможность заботиться о больном, исполнять его желания и удовлетворять потребности, а он в ответ почти все время своего бодрствования проводил в общении с ребенком, несомненно, получая от этого удовольствие.

Я слышала лишь обрывки их разговоров. По правде говоря, я не была в восторге от этого — нет, речь не шла о вещах, которые могли бы испортить маленькое существо, но все же мне казалось неподходящим, что он в его возрасте без устали углубляется в теоретическую физику и космологию. Но они словно не знали других тем. Я бы еще поняла интерес ребенка к этим предметам, будь его отцом Шри, но с учетом того, чьи гены он унаследовал помимо моих, что-то тут было не так. Однако я не протестовала, не желая мешать их приятному общению.

Ловкими движениями, выдававшими богатый опыт, мой игрок расстелил сукно, раздал фишки, проверил движение колеса. Все пристально следили за ним, я почувствовала, что на миг прекратилось и общение ребенка с больным. В тот момент где-то в глубине моего сознания прозвенел колокольчик, но я тогда не узнала в нем сигнал тревоги. А затем события начали развиваться с необыкновенной скоростью.

Непонятно почему, все поставили свои фишки на один и тот же номер; крупье, как будто по некому неслышному приказу, сделал то же и с фишками, выделенными больному, так что на одном месте оказалось сразу пять крупных ставок. Не играли только ребенок и я: он — по понятным причинам, из-за возраста, а я — потому что мне никто не предложил. Ладно, не важно…

Здесь, очевидно, играют ва-банк, подумала я машинально. Всё ставится на один раз (причем на один номер) — и будь что будет. Я посмотрела на крупье, потому что сердце мое затрепетало от мысли, что мой избранник вмиг проиграет все, но на его лице не было и следа волнения. Собственно, как и полагается настоящему игроку. Часть этой самоуверенности передалась и мне, и я не без некоторого злорадства оглядела собравшихся игроков. Выражения их физиономий свидетельствовали о волнении, но не о страхе. Даже на обычно неподвижном лице больного, похоже, появилась новая гримаса, но я никак не могла ее истолковать.

А затем крупье запустил шарик.

Задолго до того, как безупречно круглый кусочек слоновой кости начал приближаться по откосу из красного дерева к небольшим перегородкам с номерами, я поняла, что происходит нечто необычное. Из сознания ребенка стали струиться волны наслаждения, которые быстро начали усиливаться, образуя сильную обратную связь. Они уже почти достигли той степени, после которой возвращение невозможно, когда меня, абсолютно не готовую к этому, осенило, в чем дело.

Я послала больному отчаянный взгляд. Неясная гримаса на его лице превратилась теперь в явную судорогу похоти. Мерзкий извращенец! Чудовище! Уродина! Педофил проклятый! Как он мог? Это же еще ребенок!

Но тут по телепатической связи оргазм полностью перешел с ребенка на меня; больной отбросил младенца как использованный детонатор или инструмент, а из моей головы исчезли все мысли, кроме одной — значит, все это ради меня! Но почему?

Однако не было времени на дурацкие вопросы. Наслаждение было столь сильным, что я вмиг потеряла сознание. Ничего удивительного — я уж забыла, когда последний раз была с мужчиной. Сейчас все было гораздо сильнее — словно я занимаюсь любовью с пятерыми мужчинами, и нам всем удается, одновременно достичь оргазма. Боже мой, я и не предполагала, что столь развратна…

Шарик неумолима скатился вниз и наконец остановился. На нужном номере, разумеется. В тот же миг мое сознание растворилось в жестокой белой вспышке, поглотившей собой все. И все же, за долю секунды до того, как я окончательно ослепла, я успела заметить в дверном проеме озаренную солнечным светом фигурку с поджатым хвостом. Он держал длинные косматые руки над головой, образуя большими и указательными пальцами неуклюжее изображение круга, а под его ступнями лежали две этих отвратительных черепахи.

Моя растворенная сущность неодолимо помчалась к этому кругу и нырнула в него, а потом ничего больше не было, кроме абсолютной пустоты и тьмы какой-то чужой звездной ночи.

Вспышка сверкнула яркая, и я глаза закрыл.

Но сила ее и под веками моими морщинистыми тьму безвидную яркостью своей наполнила, и я будто и далее смотрел на знамение Господне, что в месте самом неприличном явилось — среди нечистот и смрада жилища дьявольского. Пока я жмурился так, видя при этом все, ощущение странное, обманчивое в сознании моем смущенном явилось — словно в пропасть какую-то бездонную, головокружительную падаю я неумолимо, как со скалы в горах. Но, к удивлению моему, страха не чувствовал, хотя всю жизнь высоты боялся, даже небольшой, такой, до которой подмостья Мастера деревянные достигали.

В миг первый подумал я, что это меня прикосновение Марии вдохновляет, бодрость необходимую вливает, чтобы я с искушением этим новым встретился, но потом понял, что на плече моем костлявом рука ее маленькая не лежит более — и тотчас отчаяние полное охватило меня, страх жуткий, что приговор окончательный настиг меня наконец: да буду в яму глубочайшую адскую сброшен, туда, где находятся преступники самые закоренелые, дабы среди змей ужасных, на дне обитающих, грехи свои безмерные до конца времен искупать.

Но когда я глаза вскоре открыл, чтобы судьбу свою страшную смиренно встретить, как то искренне кающемуся подобает — хотя покаяние это прощения никакого принести и не может, а лишь примирение с Богом, — чудо новое перед ними открылось, более всех предыдущих за день последний необычное, ощущение мучительное о падении в бездну вмиг прогнав.

Хотя от сияния, около колеса блеснувшего, в глазах еще точки светлые прыгали, различить я ясно мог, что ни в какую яму, где отродье змеиное гнездо свое вьет, не попал, но в место другое, отличное, как день от ночи. Долго смотрел я, не мигая, на местность, среди которой очутился волшебным образом, но понять не мог никак — то ли по милости некой неизвестной, незаслуженной, я берлогу дьяволову смрадную оставил и на полянах райских оказался, или же все это лишь обман новый сатанинский, игра жестокая, дабы надежду во мне ложную ненадолго пробудить, чтобы отчаяние последующее бескрайним стало.

На лугу каком-то стоял я буйно заросшем, цветами шарообразными покрытом, ароматы небесные источающими. Вокруг меня луг этот во все стороны простирался до самого горизонта, и даже холмика не виднелось, равнину нарушающего. Только далеко очень увидел я дерево некое одинокое, кроной пышной украшенное, что высоко над окрестностями поднималось.

Когда стук сердца взволнованного в ушах моих перестал отдаваться, начали до меня звуки доходить: голос ветра однообразный, от сгибающихся стебельков растений нежных поднимающийся; речь тихая букашек бесчисленных, что среди травинок мелких дома свои строят; шум приглушенный, который в миг первый узнать мне никак не удавалось, но потом воспоминание далекое пришло о нем — давно я его слышал, когда только к Мастеру на службу поступил и мы в одном монастыре приморском были, — волн бормотание, когда они о скалы прибрежные разбиваются.