Четвертый круг - читать онлайн книгу. Автор: Зоран Живкович cтр.№ 24

Он выскочил на улицу, а я остался на месте. Идти за ним было бы глупо, потому что он понял бы тогда, что мое желание не меньше, чем его, а на самом деле еще больше, ибо он уже в изобилии имеет другие павшие души, владельцы которых только и дожидаются, когда им предложат выкуп, а я еще только хотел получить желаемое. Так как я за ним не последовал, то через несколько минут он вернулся, на вид несколько успокоившись, — правда, мелкие капельки пота пробивались у него из-под поседевших бакенбард, стекая по жилистой шее — и известил меня, что он должен подумать, что мое пожелание крайне необычно, поэтому необходимо посоветоваться, однако мы увидимся здесь же ровно через семь дней, когда он сообщит о своем решении, хотя договор уже подписан, но все же… Затем он удалился, ловко отбросив за спину длинный плащ с красной подкладкой и грубо оттолкнув с дороги трактирщика, который на большом подносе нес шесть или семь кружек кислого пива к соседнему столу, за которым горланили песню.

Пиво и кружки полетели на посетителей, в большинстве своем пьяных, моментально возникла драка, обычная для подобных портовых заведений, но я не стал дожидаться его ухода, как, быть может, поступил бы в другом случае, а в одиночестве поспешил наружу, не оплатив счет, потому что в общей сумятице платить было некому. Мне не было дела, куда он направился, ибо я хотел только побыстрее глотнуть свежего воздуха и перевести дух.

Я думал, что никогда не отважусь попросить это у него, боясь, что он вообще не согласится или поймет, насколько мне это нужно, и потребует еще что-нибудь, кроме души, от чего я не смогу отказаться ни за какую цену. Однако ничего из этого не случилось. Вопреки всем моим ожиданиям, он впал в совершенное смятение, столкнувшись явно с чем-то, на что никак не рассчитывал. Ему было нелегко, я это видел, а семь дней, которые он попросил, чтобы собраться с мыслями, пройдут с разной скоростью — слишком быстро для него и слишком медленно для меня.

Но эта долгая неделя наконец минула — и вот я вновь в припортовом кабаке, сейчас полупустом, потому что, мучимый нетерпением, я явился раньше назначенного, при дневном свете. Еще не началась шумная ночная толкотня распущенных женщин и грубых проходимцев, собравшихся со всех сторон света, чьи смрадные испарения, смешанные с резкой вонью дешевого табака и скверного спиртного, вскоре вытеснят и то небольшое количество чистого морского воздуха, которое проникает снаружи.

Люди моего сословия редко или никогда не заходят сюда, и не только потому, что им совершенно не подходит здешнее общество. В сутолоке таких кабаков раздолье грабителям и ворам всех мастей, так что хорошо еще, если человек останется лишь без денег или украшений из благородных металлов и драгоценных камней. Он может лишиться и жизни, и тогда его раздувшееся тело найдут на рассвете в грязной воде где-нибудь возле мола.

Так же опасно бывает связываться и со здешними девицами, хоть это выясняется и не сразу, если это может служить каким-нибудь утешением. Болезни, которыми они могут вас наградить, прибыли сюда с далеких чужих берегов, даже из Нового света, — Божья кара за утрату целомудрия в наше время, как верят многие пуритане, — и приводят нередко к гниению заживо, которое в конце концов добирается до самого мозга.

Что же тогда меня, уважаемого королевского математика, человека высокого происхождения и с положением в обществе, могло привлечь в этот проклятый квартал? Выбор невелик — порочность или отчаяние. Я считаю, что я непорочен, — кто себя открыто таковым признает? Пусть даже все, что со мной произошло, можно назвать следствием порочности, причем сильно извращенной.

Значит, отчаяние. Полная безнадежность, в которую впадает только ум, вступивший в тщетную борьбу с проблемой, до которой не дорос. Отчаяние родилось оттого, что я понял: дойти до решения я смогу только с помощью особой Божьей милости или договора с самим дьяволом. Однако какими добродетелями или поступками заслужил я благосклонность Господа к себе? В самом деле, разве не показал я Ему своим дерзким желанием любой ценой проникнуть в величайшую из Его тайн, которая и многим святым остается неизвестной, что ведет меня гордыня и тщеславие, а не смирение и скромность, с помощью которых только и можно получить богоугодное осуществление моего намерения? Кроме того, разве Бог, будучи всеведущ и всемогущ, не мог с легкостью предвидеть, что я не стану избегать сговора с сатаной и легко повернусь к Нему спиной, лишь только потеряю надежду на Его милость?

Итак, выбора на самом деле у меня не было. Когда я увяз около тридцать шестого десятичного знака без надежды, что продвинусь еще хотя бы на шаг, — но весь во власти предчувствия, что следующий ряд, мне недоступный, скрывает откровения, которые великие пророки древности только на вершине вдохновения предугадывали, — мне стало ясно, что следует предпринять, чтобы удовлетворить сильнейшую страсть моей жизни.

Узнать, где легче всего встретиться с посланцами дьявола, было нетрудно. О, их можно встретить и в самых почтенных местах, даже в церкви, я это знаю, но там, чтобы установить связь, требовалось долго ждать случая, а мое нетерпение не позволяло мне этого. Вот так я оказался в припортовом кабаке, среди пьяного сброда, готового на любую низость, но меня это не волновало.

Я был еще силен и мог защитить себя, зато очень надеялся, что здесь не придется долго ждать. И действительно, уже на второй вечер к моему столу подошел, прихрамывая, пожилой мужчина с седыми волосами, чьи манеры и одежда так же, как и мои, совсем не подходили к этому месту, правда, тогда мне это не бросилось в глаза.

Уже по манере его приветствия я понял, что это тот, кого я искал, а не один из моих собратьев по несчастью. Он лишь сказал: «Профессор ван Цойлен», без вопросительной интонации, словно встретил старого знакомого, а не человека, которого видит в первый раз, и сел рядом со мной. Он походил на хищника, что схватил свою добычу, не давая ей пошевелиться, а теперь наслаждается ее страхом и беспомощностью. Не желая пробудить в нем подозрений, я согласился на роль, которую он мне отводил, притворившись для начала изумленным, но затем повернул разговор так, чтобы заставить его побыстрее перейти к делу. Мне не терпелось, да и он, к счастью, вскоре стал вести себя как любовник, не терпящий долгих ухаживаний.

Он обращался ко мне по имени: «Людольф», словно мы принадлежали к одному сословию, а кроме того, были довольно близки, уверенный, что это ему позволяет связь, которую мы вскоре скрепим кровью. Как и подобает деловитой и самоуверенной особе, он без околичностей достал откуда-то из-под черного плаща с красной подкладкой приготовленный свиток нашего договора. Он был написан на пергаменте каллиграфическим почерком с роскошными инициалами, как и подобало при купле-продаже столь важного предмета, как человеческая душа.

Договор был составлен на латыни, которой я, разумеется, владел, но я не стал тратить время на чтение всех пунктов. Меня занимал только один — в котором оговаривается исполнение всех моих желаний. Этого было достаточно, чтобы я с готовностью принял кинжал, который он протянул мне, вытащив его из потайных ножен за поясом. У оружия была рукоятка из слоновой кости, чудесно изукрашенная различными символами черной магии, которые я бы при других обстоятельствах долго и с удовольствием изучал. Но сейчас было не до того; терпение мое подходило к концу, и я поспешил сделать неглубокий надрез на ладони, добыв таким образом чернила для подписи договора. Другая сторона уже подписалась, тоже некой красной жидкостью — подозреваю, это была не кровь, а если кровь, то не подписавшего.