– Вот здесь он стоял, – сказал Аллейн, – у подножия левой лестницы. Димитри – неподалеку. Сэр Дэниэл вышел из гардеробной, вон там, слева. Группа шумной молодежи находилась ближе к входным дверям. А за той дверью, рядом с мужской раздевалкой, располагался буфет. Давай взглянем на него. Ты видел все это раньше, Братец Лис, но должен позволить мне позанудствовать.
Они вошли в буфет.
– Запах здесь, как в кабаке, прямо скажем. Посмотри на эти аккуратные ряды ящиков из-под шампанского под столами. Веселье по десять фунтов за дюжину. Именно отсюда вышли Дональд и Бриджет в предпоследней сцене и именно здесь беседовали Димитри и Каррадос перед самым уходом лорда Роберта. А вот как долго после его ухода? Взгляни-ка, Фокс: штрих в духе Шерлока Холмса. Окурок сигары рядом с длинной дорожкой пепла. Чертовски хорошая сигара и тщательно докуренная. Вот бокал, а вот на полу порванный поясок от сигары. «Корона-Корона». – Аллейн понюхал бокал. – Коньяк. А вот и бутылка. «Курвуазье, 1887». Держу пари, гостям его не подавали. Скорее, припасли специально для старика Каррадоса. Фокс, позвони-ка Димитри и узнай, пил ли сэр Герберт коньяк и курил ли сигару, когда спустился сюда после бала. И заодно выясни у Каррадосов, можем ли мы к ним наведаться примерно через полчаса. Потом надо будет нанести визит чете Хэлкат-Хэккеттов. Их дом недалеко отсюда, на Хэлкин-стрит, – придется возвращаться. Но Каррадоса я хочу повидать первым. Узнай, примут ли нас генерал и миссис Хэлкат-Хэккетт примерно через два часа, хорошо, Фокс?
Фокс неслышным шагом направился к телефону, а Аллейн через вторую дверь вошел в заднюю комнату, буфетную подсобку. Поднос с остатками ужина Димитри все еще был там. «А он ни в чем себе не отказывает, – подумал Аллейн, заметив на тарелке три или четыре маленькие зеленовато-черные гранулы. – Икра. А вот и обглоданное крылышко дичи. И шампанское. Холеный мистер Димитри, лакомящийся за кулисами, словно разжиревший кот».
Он вышел в вестибюль.
– Мистер Димитри, – сообщил Фокс, – вспомнил, что наливал сэру Герберту коньяк из специально зарезервированной для него бутылки. Ему кажется, что сэр Герберт Каррадос курил сигару, пока пил коньяк, однако присягать он не стал бы.
– Нам лучше снять с бокала отпечатки пальцев, – сказал Аллейн. – Я велю Бейли позаботиться об этом, а затем, думаю, можно будет здесь убирать. Как твои переговоры?
– Все в порядке, сэр. Хэлкат-Хэккетты примут нас в любое время сегодня днем.
– А Каррадос?
– Он сам подошел к телефону. Сказал, что примет нас, если мы отправимся прямо сейчас.
– Как он держался? Рвал и метал?
– Если вам угодно так это определить, сэр. Мне показалось, что он, скорее, человек страдающий, чем гневный. Я подумал и сказал, мол надеюсь, он сознает свой долг. Он назвал себя большим личным другом комиссара полиции.
– О Боже, Боже! Оскорбленное величие. Неуверенный в себе, ложно скромный, всем недовольный. Мне ли не знать таких типов? Фокс, мы должны изображать почтительность и вместе с тем показывать, что причастны к высокой миссии. Подавать с лучшим маслом и накладывать большими кусками. Довольно жалкий субъект. Поправь галстук, ожесточи сердце и – в путь.
Сэр Герберт и леди Каррадос жили на Грин-стрит. Лакей отворил Аллейну дверь.
– Сэр Герберт дома? – спросил Аллейн.
– Сэра Герберта дома нет, сэр. Не угодно ли оставить ему сообщение?
– У меня с ним договоренность о встрече, – сообщил Аллейн, – поэтому предполагаю, что он все-таки дома. Вот моя визитная карточка.
– Прошу прощения, сэр, – сказал лакей, в легком замешательстве глядя на превосходную одежду Аллейна. – Я понял, что звонили из полиции.
– Мы и есть из полиции, – сказал Аллейн.
В это время подошел Фокс, который расплачивался с таксистом. Взгляд лакея упал на его котелок и ботинки.
– Прошу прощения, сэр, – сказал он, – пройдите сюда, пожалуйста.
Он проводил их в кабинет-библиотеку. Трое покойных Каррадосов, написанные маслом, холодно взирали со стен. Отблески пламени камина дрожали на книгах в единообразных переплетах, стоящих за стеклянными дверцами шкафов. Сам сэр Герберт, в форме штабного офицера, в начищенных до блеска ботинках и восхитительных бриджах, смотрел с группового фото, сделанного в Танбридж-Уэллсе, средоточии его военной деятельности. Аллейн внимательно присмотрелся, но красивое лицо было так же лишено выражения, как и плотно обтянутые бриджами колени, между которыми, на внутренней стороне ляжек, с обескураживающей важностью покоились обтянутые перчатками руки. Дурацкая фотография. К ней примыкали по бокам два разукрашенных официальных адреса, объектом которых был сэр Герберт. На приставном столике стоял роскошный ящик для сигар. Аллейн открыл его и заметил, что сигары были точной копией той, что курили в буфете. Он аккуратно опустил крышку и повернулся, чтобы осмотреть миниатюрный французский секретер.
Фокс, чувствовавший себя совершенно непринужденно, стоял посреди комнаты, солидный, как скала. Казалось, он погружен в легкую рассеянность, но на самом деле мог бы сейчас выйти из комнаты и описать ее с точностью спеца по пелманизму
[32]
.
Дверь отворилась, и вошел Каррадос, вызвав у Аллейна безотчетную ассоциацию с трауром в королевском семействе. Сэр Герберт хромал, пожалуй, более заметно, чем обычно, и опирался на черную трость. Он выдержал паузу, вставил в глаз монокль и произнес:
– Мистер Аллейн?
Аллейн сделал шаг вперед и поклонился.
– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, что вы согласились принять нас, сэр.
– Нет-нет, – возразил Каррадос, – человек обязан выполнять свой долг, какой бы тяжелый удар его ни постиг. Истинный англичанин должен сохранять твердость духа при любых обстоятельствах. Я разговаривал с вашим комиссаром, мистер Аллейн. Он мой старый друг… э-э-э… присаживайтесь, господа. Вы тоже, мистер… э-э-э?..
– Это инспектор Фокс, сэр.
– О да, – произнес Каррадос, протягивая руку. – Прошу садиться, Фокс. Так вот… – Он снова повернулся к Аллейну, когда все расположились. – Ваш начальник сказал мне, что вы сын еще одного моего старого друга. Я также был когда-то хорошо знаком и с вашей матушкой, и она, по-моему, подруга моей жены. Она была вчера в Марсдон-Хаусе. – Он прикрыл глаза рукой и досадливо прошептал: – В Марсдон-Хаусе! Ах да, ну что поделать!
Аллейн сказал:
– Нам, право, очень жаль, сэр, что приходится беспокоить вас после того, что случилось. Боюсь, эта трагедия стала для вас огромным потрясением.
Каррадос одарил его улыбкой страдальца.
– Да, – проговорил он, – не стану притворяться, что это не так. Лорд Роберт был одним из самых дорогих наших друзей. Мы не только испытываем чувство тяжелой личной утраты, но я также не могу отделаться от мысли, что было жестоко поругано наше гостеприимство.