Кольцо Либмана - читать онлайн книгу. Автор: Питер Ватердринкер cтр.№ 12

Через минуту в дверь постучали. Я не привык, чтобы женщины меня пугались, но Ира была напугана до смерти. Что я такого сделал? Халат ведь я надел? Ира показывала на мои руки, ноги и лицо.

— Что такое? — взвился я. — Что вы еще такое увидели?

— Вы весь красный как рак!

Качая головой, она скрылась в ванной комнате. Я услышал, как она пробормотала, что это не вода, а настоящий кипяток. Она вызвалась пригласить доктора. «Вам необходимо растирание. Да-да, вам надо срочно натереть кожу мазью». И с этими словами она исчезла, мой дежурный ангел. О, эти русские дамы, скользкие как ужи. Сотрудники «Петербургских сновидений» должны были меня об этом предупредить! Чуть позже в дверь снова постучали. В голове у меня началась мешанина. Это просто сумасшедший дом какой-то!

— К вам доктор… — послышался из коридора опереточный голосок, и дверь медленно отворилась.

На пороге стоял пожилой чудак с птичьей головой и маленькими круглыми очечками на носу. В руках он сжимал черную кожаную сумку, напоминающую гигантский кошелек. Но улыбка на его лице была вполне дружелюбная.

— Финкельштейн, — представился он, протягивая мне руку.

Мне пришлось снять банный халат и лечь навзничь на постель, чего я терпеть не могу, особенно в присутствии посторонних мужчин. Кровь стучала у меня в висках. Я слышал гул машин и грузовиков, которые тарахтели под окнами целый день, словно танки по дороге на фронт.

— Сколько времени, доктор? — спросил я у врача, который тоже отлично говорил по-немецки.

Я продолжал наблюдать за ним краешком глаза. Сквозь пушок, покрывавший его лиловатый череп, просвечивало несколько здоровенных прыщей.

— Расслабьтесь, — бормотал он себе под нос, роясь в своем врачебном чемоданчике.

Он извлек из него баночку с белым гуталином и принюхался. Через некоторое время восхитительный крем впитался в мои поры; чудесный бальзам на основе алое с ментолом, покалывая, разогревал мою кожу, словно хрустящий сухой лед.

— Ну-с, так, а теперь измерим температуру.

Он поставил мне под мышку градусник, а сам костяшками пальцев начал простукивать мою грудную клетку. Пальцы у него были твердые как камень. Звук при простукивании отдавал пустотой. Я спросил его, чем объяснить, что в этом городе все так хорошо говорят по-немецки. Врач смачно пожевал лиловыми губами и начал оживленно рассказывать:

— Мои предки поселились здесь двести лет назад; моего легендарного пращура, скрипача и изобретателя Клуга Финкельштейна, в свое время привезла из Бремена в Россию Екатерина Великая. Это замечательная история. Кстати, сударь, вы принимаете какие-нибудь лекарства?

Что за запах я вдруг учуял? Нет, это была не мазь. Как-как он сказал? Финкельштейн? Да это же девичья фамилия моей супруги — какое совпадение! Я наполовину приподнялся, при этом термометр выскользнул у меня из-под мышки и бесшумно упал на пол возле кровати.

— Прошу аккуратнее обращаться с медицинским инструментарием, bitte, — пробормотал врач, бережно поднимая с пола градусник. — На нас тут манна с небес не сыплется. В стране кризис.

Он по-идиотски осклабился. Вначале я еще сомневался, подумал, что это, может быть, запах эфира, но потом сомнений не осталось: это был запах водки, недавно принятого внутрь зелья. Оказалось, что этот дипломированный лекарь, черт его побери, просто-напросто пьян! Финкельштейн? Ну и ну!

— А как Вас зовут?

— Либман, — ответил я. — С одним «н» на конце…

— Тридцать шесть и четыре, — пробормотал врач. — Странно, с температурой полный порядок. Ну-с, теперь посмотрим, как с давлением.

Он обмотал мне руку манжетом и туго закрепил его. Вскоре моя правая рука потеряла чувствительность. От запаха оранжевой резины голова у меня снова закружилась, как это было со мной в семь лет, когда мне должны были вырезать гланды. Перед глазами у меня поплыли круги. Снова все стало как тогда: теплый майский день, повсюду распускаются японские вишни. Я на ходу спрашиваю:

— Куда мы идем, мама?

— Иди-иди, сынок, скоро сам узнаешь.

Мы проходим по посыпанной гравием дорожке, открываем обитую кованым железом дверь и попадаем в коридор, выложенный плитками цвета морской волны, в котором витает запах еды, я вижу лысого мужчину в белом халате, молча склонившегося надо мной, и вдруг мне на лицо опускают резиновую маску, а рядом стоит моя мама, она улыбается мне и в то же время смотрит испуганно… И… оп-ля… Что это? Я снова вижу маму. Она парит в воздухе справа от меня, на шее у нее жемчужные бусы, сама она в платье, о котором за неделю до того, как превратиться в растение, мне сказала: «В этом платье, Янтье, я хочу, чтобы меня похоронили».

— Ну как ты, маленький юнга? — тихо спрашивает она.

— Здравствуй, мама, — говорю я. — Ну что, все в порядке?

— Со мной все в порядке, мальчик. Уход здесь хороший. А как ты?

— Он снова холостяк, Герда, — пробасил мой отец, появляясь из-за штор. — Наконец-то он отделался от этой дряни Эвы.

В синеватом сумраке маячит его красивое лицо. Смазанные бриллиантином волосы зачесаны назад. Он слюнявит самокрутку. Заворачивает в бумагу табак марки «Яванец», он всегда его обожал. И всегда шутил: «Лучший яванец — тот, который медленно превращается в дым». В этом слове «медленно» он видел особый шик.

— Что вы такое говорите, папа? Вы снова лжете.

— Я три года отсидел. Лгать мне теперь незачем. Бери, не стесняйся, мой мальчик, накладывай себе побольше клубники со сливками. Ведь с этой Жанной дʼАрк тебе в жизни пришлось несладко.

На его губах появилась хищная ухмылка.

— Скажи-ка разок «Финкельштейн», сделай милость, — наконец просит он, икая от предвкушаемого удовольствия. — Ну, давай же: Финкельштейн…

— Финкельштейн, Финкельштейн!

Я молотил, что было силы, ногами и руками, пытаясь отпихнуть от себя прочь лицо моего отца, но все время промахивался.

— Финкельштейн!

— Да-да… уже иду… — доктор, нервно шаркая, подбежал ко мне и, вытирая руки салфеткой цвета слоновой кости, пояснил:

— Вы как иностранец этого, конечно, не знаете, но в России обращаться к человеку просто по фамилии считается невежливым. Разрешите представиться: Иосиф Абрамович.

Он снова икнул; его костлявый кадык запрыгал как поплавок вверх-вниз.

— Вы твердо уверены, что не принимаете никаких лекарств? Или мне придется направить Вас на анализ?

— Нет, не нужно никаких анализов, — едва не застонал я в ответ, наблюдая, как лица моих родителей тают в перламутровой дымке. — Я до сих пор никогда ничего не принимал.

— Ну ладно, ладно. Не надо только сказки рассказывать.

Врач с дьявольским проворством извлек откуда-то две полные бутылки водки.