Резинки - читать онлайн книгу. Автор: Ален Роб-Грийе cтр.№ 34

Четвертинка помидора поистине безупречна, вырезана машиной из плода совершенной симметрии.

Мякоть по краям, плотная и однородная, великолепного, химически красного цвета, равномерно мясистая между полоской блестящей кожицы и нутром, где рядами расположены зернышки, желтенькие, все как на подбор, скрепленные тонким слоем зеленоватого желе по всей длине уплотнения сердцевины. А та, бледно-розовая и немного зернистая, начинается, со стороны нижней выемки, пучком белых волокон, одно из которых доходит до зернышек — что, может быть, и не совсем очевидно.

На самом верху случилась едва заметная неприятность: чуть-чуть торчит уголок кожицы, отошедшей на один или два миллиметра от мякоти.

За соседним столиком устроились трое мужчин, трое железнодорожников. Перед ними все свободное место заставлено шестью тарелками и тремя стаканами пива.

Все трое вырезают кубики из трех кружков хлеба с сыром. Три другие тарелки содержат каждая по экземпляру компоновки: сельдь — помидор — вареное яйцо — оливки, копией которой располагает также и Валлас. Трое мужчин, помимо идентичной во всех мелочах униформы, одинакового роста и одинакового телосложения; все трое почти что на одно лицо.

Они едят молча, быстро и сосредоточенно.

Расправившись с сыром, каждый из них отпивает по полстакана пива. Завязывается краткий диалог:

— Который, вы сказали, был час?

— Должно быть, было в районе восьми-половины девятого.

— И никого не было в это время? Это невозможно, сами посудите! Он мне сам сказал…

— Он сказал то, что хотел сказать.

Изменив расположение посуды на столе, они приступают ко второму блюду. Но через какой-то момент тот, кто заговорил первым, прерывается, делая вывод:

— Это так же неправдоподобно как в одном, так и в другом случае.

Затем они замолкают, поглощенные изнурительной проблемой разрезания.

Валлас испытывает неприятное ощущение в районе желудка. Слишком быстро ел. Теперь он заставляет себя есть более степенно. Надо выпить чего-нибудь горячего, а то весь день будет болеть живот. Выйдя отсюда, он пойдет выпить кофе куда-нибудь, где можно посидеть.

Когда железнодорожники расправились со второй тарелкой, тот, кто уточнил время, возобновляет дискуссию:

— В любом случае, это было вчера вечером.

— Да? А откуда вы это знаете?

— Вы не читаете газет?

— Ну, знаете, эти газеты!

Фраза сопровождается пренебрежительным жестом. У всех троих серьезные, но бесстрастные лица; они говорят ровными и бесцветными голосами, как если бы не придавали большого внимания своим собственным словам. Наверное, речь идет о чем-то малоинтересном — или десятки раз пережеванном.

— А письмо, что вы с ним сделаете?

— По-моему, это письмо ничего не доказывает.

— Так вообще никогда ничего не докажешь.

Одновременно они допивают свое пиво. Затем гуськом направляются к выходу. Валлас еще слышит:

— В конце концов, надеюсь, завтра все прояснится.

В бистро, которое так похоже на бистро на улице Землемеров, что их можно и перепутать, — не очень чистое, но хорошо натопленное, — Валлас пьет обжигающий кофе.

Он тщетно пытается прогнать это глухое недомогание, которое мешает ему всерьез поразмышлять о деле. Ему, кто, как правило, знать не знает всех подобных маленьких неприятностей, именно сегодня приходится чувствовать себя «не в своей тарелке». Хотя проснулся в отличной форме, как обычно; только в первой половине дня его мало-помалу захватило что-то вроде непонятно откуда идущей затрудненности. Сначала он все валил на голод, потом на холод. Но он ест и согревается, а из оцепенения выйти не удается.

Тем не менее, если он хочет добиться какого-нибудь результата, ему потребуется все его здравомыслие; ведь вплоть до настоящего момента, хотя удача и улыбнулась ему немного, он не продвинулся вперед. Тогда как для его будущего крайне важно, чтобы именно сейчас он обнаружил прозорливость и смекалку.

Когда несколько месяцев тому назад он поступил на службу в Отдел расследований, начальство не скрывало, что его, в общем, брали с испытательным сроком, что дальнейшее его положение будет в основном определяться достигнутыми успехами. Это преступление — первое доверенное ему серьезное дело. Разумеется, не он один им занимается: другие сотрудники, другие службы, о существовании которых он даже не подозревает, тоже над ним работают; но раз уж ему дали шанс, он должен показать все свое рвение.

Первая встреча с Фабиусом была не слишком обнадеживающей. Валлас переходил из другого подразделения министерства, где был на очень хорошем счету; ему предложили заменить серьезно заболевшего агента.

— Итак, вы хотите поступить на службу в Отдел расследований.

Говорит Фабиус. Он рассматривает новобранца с нерешительным видом, явно опасаясь, что тот не будет на высоте стоящей перед ним задачи.

— Это трудная работа, — начинает он серьезным тоном.

— Мне это известно, мсье, — отвечает Валлас, — но я сделаю…

_ Трудная и неблагодарная.

Он говорит медленно и нерешительно, не отвлекаясь на ответы, которые, похоже, вообще не слышит.

— Подойдите сюда; сейчас кое-что посмотрим.

Он вынимает из ящика стола странное устройство, наполовину штангенциркуль, наполовину транспортир. Валлас подходит и наклоняет голову, чтобы Фабиус мог получить антропометрические данные его лба. Это обязательная формальность. Валласу это известно; он уже сам с грехом пополам снял свои мерки с помощью сантиметра: у него чуть больше обязательных пятидесяти квадратных сантиметров.

— Сто четырнадцать… Сорок три.

Фабиус берет листок бумаги и начинает считать.

— Итак. Сто четырнадцать умножить на сорок три. Три на четыре — двенадцать; три на один — три и один — четыре; три на один — три. Четырежды четыре — шестнадцать; четыре на один — четыре и один — пять; четыре на один — четыре. Два; шесть и четыре — десять: ноль; пять и три — восемь и один: девять. Четыре тысячи девятьсот два… Маловато, мой мальчик.

Фабиус грустно смотрит на него, качая головой.

— Но все же, мсье, — вежливо возражает Валлас, — когда я сам измерял…

— Четыре тысячи девятьсот два. Сорок девять квадратных сантиметров лобной поверхности; а надо пятьдесят, как вам известно.

— Но все же, мсье, я…

— Ладно, поскольку мне вас рекомендовали, я вас все-таки возьму, с испытательным сроком… Может, упорная работа прибавит вам несколько миллиметров. Ваша судьба решится после первого же серьезного дела.

Вдруг заспешив, Фабиус хватает на столе что-то вроде штемпеля, который он для начала прикладывает к пропитанной чернилами губке, чтобы затем нервно шлепнуть им, вместо подписи, по бумаге о переводе к нему нового агента; потом, все тем же автоматическим движением, он со всей силой ставит вторую печать прямо посередине Валласова лба, заорав: