Рамакришна и его ученики - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Ишервуд cтр.№ 25

«Что я ни делаю, – говорил он, – я делаю для всех вас».

Сразу по возвращении в Дакшинешвар Рамакришна возобновил совершение почитания в храме Кали, но продолжалось это недолго. Уже через несколько дней он с такой силой ощутил присутствие Богини, что выполнять ритуальные действия оказался просто не в состоянии. Опять появились прежние симптомы: кожа на груди пылала от притока крови, он страдал от жжения во всем теле и не мог спать. Однако он сказал себе, что теперь уже знает, что это такое, и болезненные проявления больше не должны его пугать.

Но Матхура они пугали не меньше прежнего. Опять советовались с врачом, тот опять назначил лечение, которое помогло не больше, чем в прошлый раз. Но вот однажды, когда Матхур повез Рамакришну к врачу в Калькутту, там оказался еще один врач. Осмотрев Рамакришну, тот заявил:

– По-моему, состояние пациента есть результат какого-то духовного возбуждения, – лекарства не помогут ему.

Много лет спустя Рамакришна говаривал, что то был первый из врачей, кто догадался, что с ним происходит. Тем не менее и лечащий врач Рамакришны, и Матхур этим предположением пренебрегли.

Когда до Камарпукура дошла весть о том, что, похоже, Рамакришна опять душевно болен, Чандра пришла в отчаяние. Все пошло прахом – и ее планы, и потраченные деньги, так что теперь она решилась принести в жертву собственную жизнь. Чандра приняла решение начать прайопавешану – пост перед статуей бога в храме, пока либо не будет даровано просимое, либо просящий не умрет с голоду. Поначалу Чандра попробовала поститься в камарпукурском храме Шивы, но ей было видение о том, что прайопавешану надо совершать в другом шиваитском храме, в соседней деревне Мукундапур. Чандра так и сделала. Через два дня во сне она увидела Шиву, который сказал: не бойся, твой сын не сошел с ума, он потому в таком состоянии, что им мощно владеет Бог. Чандра испытала огромное облегчение. Прервав пост, она возвратилась домой, где беспрестанно молилась Раме, избранному божеству семьи, прося его даровать сыну душевный покой.

Рамакришна будет потом вспоминать о тех временах: «Я не успевал выйти из одного духовного кризиса, как попадал в следующий. Меня будто завертело вихрем – даже священный брахминский шнур сорвало, даже дхоти приходилось все время придерживать. Иногда, когда я раскрывал рот, мне казалось, что челюсти мои раздвигаются от небес до преисподней, и я в отчаянии кричал: Мать! Мне казалось, я должен втянуть ее в себя, как рыбак втягивает рыбу неводом на берег. В уличной проститутке я увидел Ситу, идущую встречать своего победоносного мужа. Английский мальчишка, стоявший под деревом, так напомнил мне своей позой маленького Кришну, что я потерял сознание. Бывало, что я делил трапезу с собакой. Волосы мои свалялись. Птицы садились на голову и склевывали рисинки, запутавшиеся в волосах после совершения почитания. Змеи переползали через мое неподвижное тело.

Простой человек и четверти этих мук не вынес бы, он бы дотла сгорел в этом огне. Я не спал шесть долгих лет, у меня перестали закрываться глаза, я становился перед зеркалом и старался опустить веки пальцами, но ничего не получалось. Мне сделалось страшно, и я спросил: „Мать, неужели такое бывает с теми, кто обращен к тебе? Я весь отдался тебе, а ты наградила меня этой жуткой болезнью!" Я начинал было плакать, но неожиданно слезы высыхали и меня охватывала неизъяснимая радость. Я понял, что мое тело ничего не значит – так, что-то несущественное. И Мать явилась ко мне, успокоила и освободила от страхов».

Однажды Рамакришна отправился в храм Шивы и стал петь там гимн в честь Шивы – Махимна-стотра:

Синее небо – ее чернила,

ветка небесная – перо,

вся земля перед ней – чистый лист, -

пусть Сарада-богиня величье твое опишет.

Нет, не выходит, хоть пишет весь век.

И вдруг на Рамакришну нахлынула волна чувства, слезы полились по щекам, капая на одежду.

– Великий Боже, – восклицал он, – как я могу описать твое сияние?

Вокруг собрались храмовые служки, послышались смешки и подшучивания.

– Он сегодня окончательно спятил! Еще минута, и он на Шиве верхом поедет!

В храм вошел Матхур, и кто-то почтительно намекнул, что Рамакришну надо бы вывести вон, пока он не натворил чего скандального – он стоял в опасной близости к лингаму.

– Только тронь его! – с типичной для него преувеличенной свирепостью рявкнул Матхур. – Тронь, если тебе жизнь недорога!

Можно и не говорить, что никто не осмелился даже приблизиться к Рамакришне.

Через несколько минут он обрел нормальное сознание и как будто испугался при виде Матхура и других, столпившихся вокруг него.

– Я сделал что-то не так? – виновато спросил он.

– Нет-нет, – поспешил успокоить его Матхур, – ты же просто пел гимн во славу Шивы, а я следил, чтобы тебе не мешали.

В конце концов вера Матхура в Рамакришну была вознаграждена видением. В тот день Рамакришна мерил шагами веранду у своей комнаты, ту, с которой открывался вид на музыкальную башню. Матхур в одиночестве сидел в доме, который носил название Кутхи. В окно он мог наблюдать за Рамакришной, который сел и погрузился в глубокую медитацию, не подозревая, что за ним наблюдают.

Внезапно Матхур рванулся вон из дома, взбежал на веранду, бросился в ноги Рамакришне и залился слезами.

Рамакришна, резко выведенный из медитации, был изумлен и сконфужен поступком Матхура. Несмотря на все почтение, которое неизменно выказывали ему и Рани, и Матхур, часто искавшие его совета по духовным вопросам, в отношении Рамакришны к Матхуру сохранялась дистанция, которую деревенский парень не мог не соблюдать при общении с чрезвычайно богатым и могущественным человеком, да еще со своим благодетелем и покровителем.

– Что вы делаете? – вскричал Рамакришна. – Вы же

важный господин и зять Рани! Что люди скажут, если увидят вас? Прошу вас, встаньте!

Но Матхур никак не мог унять слезы. Наконец он немного пришел в себя и стал объяснять:

– Отец, я видел, как ты шагал по веранде, я тебя вполне ясно видел, но вдруг, когда ты зашагал в мою сторону, это уже не ты был, а Кали из храма! Потом ты еще раз повернулся – и превратился в Шиву! Я глазам своим не поверил, тер и тер их, но сколько ни смотрел, ясно видел одно и то же!

Пересказывая эту историю, Рамакришна пояснял:

– Я сам не осознавал, что со мной происходит что-то необычайное. Но Матхур стоял на своем. Я боялся, что об этом узнает Рани – что бы она подумала? Вдруг бы ей при шло в голову, что я заколдовал Матхура?

Той зимой Рани слегла с дизентерией и лихорадкой. Чувствуя приближение конца, она стала тревожиться по поводу передачи фонда Дакшинешвара, с тем чтобы там продолжалось совершение почитания. Правовой титул на собственность не был оформлен, а для его оформления Рани требовалось получить от двух своих дочерей письменное согласие на отказ от собственности. Младшая подписала отказ, а старшая, Падмамани, решила его не подписывать. Решение дочери принесло Рани много горечи в последние дни жизни. Даже видение Матери Кали, явившейся Рани на смертном одре, не смогло полностью утешить ее. Когда вокруг ее постели зажгли лампы, Рани потребовала, чтобы их унесли, они бесполезны, говорила умирающая, их свет все равно меркнет в сиянии приближающейся Матери. «Ты пришла, Мать!» – вдруг вскрикнула она. И после паузы жалобно спросила: «Мать, что же теперь будет, ведь Падма отказалась подписать?» Это были последние слова Рани, прожившей жизнь в великой преданности Богу, но не сумевшей до конца отринуть заботу о мирских делах и богатстве. Страхи несчастной Рани оказались обоснованными. Дакшинешварская недвижимость стала предметом множества тяжб между членами ее семьи, которые начались сразу после смерти Рани и не закончились и посейчас.