Зверочеловекоморок - читать онлайн книгу. Автор: Тадеуш Конвицкий cтр.№ 17

– Пан Юзек, ведь к шести должно было быть готово. Я специально просил, – стенал отец моего приятеля.

Буйвол смотрел на эту картину, как ни странно, с наслаждением. Лицо у него даже будто немного осунулось и приобрело жестокое выражение, признаться здорово его красившее. Тем временем на площадку втиснулась еще одна машина. Из нее вышла молодая женщина, нисколько не похожая на шоферюгу. Не успела она снять белые перчатки, пан Юзек был уже тут как тут: поднимал капот, откручивал какую-то гайку. Глаза его из белых, ничего не видящих, мгновенно превратились в голубые, веселые, лукавые. Он щебетал, хихикал, посвистывал. А отец Буйвола, сознавая свое ничтожество, монотонно стонал:

– Пан Юзек, я же был первый.

Буйвол привстал на колени, отыскал увесистый обломок кирпича.

– Смерть буржуям! – прохрипел он и, широко размахнувшись, швырнул кирпич в синий «фиат», спокойно стоявший в толпе машин.

Звякнула жесть, отец Буйвола так и подскочил и стал озираться по сторонам. А пан Юзек ничего не заметил, потому что в эту минуту ловко подлезал под машину шикарной клиентки.

Буйвол вытащил изо рта мою жвачку и прилепил к брючному ремню. Потом выбрал кирпич еще больше первого.

На этот раз зазвенело так, будто в колодце разорвалась граната. Папаша Буйвола с душераздирающим криком бросился к синему «фиату» и, словно опытный хирург, принялся ощупывать кузов.

– Пан Юзек, тут вмятины и царапины! Ничего этого раньше не было, – нагло завопил он. – Я вызову милицию.

Пан Юзек выполз из-под машины и, не торопясь, подошел к «фиату».

– Какие царапины, какие вмятины? Это свет так падает, – невозмутимо проговорил он. – Обман зрения.

Но тут сверху полетел третий кирпич. Отец Буйвола, ловко уклонившись, повернулся в нашу сторону:

– Это он! Это он! Не убегай, я тебя вижу! Это он! Убийца. Он нас однажды ночью зарежет!

Но мы были уже далеко. Бежали по нашей улочке под деревьями, окутанными зеленоватой дымкой, а Буйвол, тяжело дыша, опять сунул в рот мою жвачку.

– Уф, полегчало. Вкусятина.

Должен вам сказать, что меня его выходка не привела в восторг. Да, я в ней пассивно участвовал, но не по своей воле – просто Буйвол обманом втянул меня в грязное дело.

Если честно, я даже его запрезирал. Раз уж отец вложил в машину все свои сбережения, надо бы отнестись к этому с пониманием. Буйвол, должно быть почувствовав мое настроение, плюхнулся на ограду под акацией и начал корчить дурацкие рожи. Делал вид, будто ему все нипочем. Я присел рядом, глядя на дерево, которое собирался любить всем назло. Акация гнулась под напором северного или, скорее, западного ветра, который принес запах чего-то нового, необычного, сулящего перемены.

– Знаешь, я ненавижу своих предков, – наконец сказал Буйвол, правда не очень уверенно.– А ты?

Я промолчал; мне не хотелось говорить на эту тему. Мимо проходил какой-то небритый мужик, волоча на спине деревянные козлы с каменными кругами и монотонно колотя железным прутом по консервной банке. При этом он смотрел вверх, на закрытые окна домов. Я догадался, что это точильщик, которого случайно занесло на нашу улицу.

– А больше всего ненавижу отца, – тихо продолжал Буйвол. – Он только этой своей машиной и живет. Даже ночью встает и выглядывает в окно, не сперли ли что-нибудь. Никуда нас не возит – боится, как бы с ней чего не случилось. Прав я? – спросил он с надеждой, выколупывая из ограды памятника камень.

– Мы собирались играть в партизан, – уклончиво ответил я.

– Ну и поиграли, – недовольно пробормотал он. – Да мне уже надоело.

– Стыдно небось? Повыпендриваться захотел?

– Э-э, очень нужно. Мы немного помолчали.

– Пошли сходим на соседнюю улицу в пекарню, – вдруг предложил Буйвол.

– Ну и желаньица у тебя.

– Ты, там так обалденно пахнет. Вкусятина. Я могу часами нюхать.

– Э-э, – протянул я точь-в-точь, как он.

– Честно. Запах хлебной корки – густой, горячий – и другой, сладкий, подгоревшего крема, а может, ванили, – шептал Буйвол, зажмурившись. – Ох, до чего я люблю такие запахи. – Он даже задрожал от наслаждения. – Ну что, идешь?

– Нет.

– Тогда пока.

– Пока.

Буйвол тяжело затрусил по улице, не замечая насмешливых взглядов прохожих, пораженных его могучими трясущимися икрами. А я подумал, что все-таки Буйволу хорошо: он одержим какой-то страстью и по крайней мере знает, зачем живет. Но тем не менее ждет комету. Странно.

Я вошел в нашу подворотню. Навстречу шла пани Зофья с подругой. Увидев меня, она поспешила спрятаться за угол. Пани Зофья нас, то есть меня и родителей, стесняется. В обществе своих подруг или приятелей притворяется, будто нас не замечает. Но так было не всегда. Когда-то давно отец сломал руку и важно носил перед собой белую гипсовую повязку, как стопку белья. Тогда пани Зофья отца не стеснялась. Наоборот, гордилась, а все дети, у чьих родителей руки были целые, ей завидовали. Стоило отцу появиться во дворе, как она, по собственному почину, с криком: «Папочка, папочка!» – кидалась ему навстречу. Кажется, даже целовала в щеку, хотя я в это слабо верю.

На цементных ступеньках перед нашим подъездом сидел Себастьян. В очень неудобной позе: прислонившись спиной к стене и одной лапой по привычке заслоняя брюхо. Такой уж был скромник.

– Привет, старик. Как дела? – забасил он, нетвердо владея голосом, а я почувствовал странный, вроде бы больничный запах.

– Что случилось?

– Ничего. Просто заскочил по дороге. Может, помешал?

Только теперь я заметил, что Себастьяна слегка пошатывает. Он отчаянно моргал своими почти лишенными век глазами, словно хотел разогнать туман или навести взгляд на резкость.

– Ты что, заболел?

Он смущенно улыбнулся, и с его перекосившейся морды одна за другой скатились две капельки слюны.

– Какое там. Старик, дай два злотых до завтра. Вернее, до послепослезавтра.

– У меня нет. Даже в копилке пусто, – сказал я и сразу вспомнил, что отец потерял работу и денег не будет.

В этот момент мимо прошла пани Зофья.

– Ну и компания у тебя, – прошипела она. Себастьян проводил ее мутным взглядом.

– Ничего себе, – буркнул он. – Откуда ты ее знаешь?

– Это моя сестра.

– А, тогда извини. – И привалился боком к двери. – Понимаешь, старик, я тяпнул валерьянки. Теперь перед глазами все плывет.

– Ты что, сдурел? Только кошки пьют валерьянку.

– Не знал, – простонал он, примериваясь, как бы прилечь. – Мне все едино. Главное – забыться.

– Себастьян, ты же когда-то был лордом.

– Да. Лордом-путешественником. Известным путешественником, – подтвердил Себастьян и повалился на ступеньки.