Когда диктует ночь - читать онлайн книгу. Автор: Монтеро Глес cтр.№ 8

Луисардо со своей неизлечимой склонностью к путанице, о которой уже говорилось выше, продолжал все больше и больше запутывать меня. И, пользуясь правом рассказчика, не терял времени даром, скурив между делом весь косяк. Я сказал ему, что это нечестно. Как же — такого разве проймешь. Он продолжал смолить бычок и врать, благо дыма и времени хватило, чтобы усадить путешественника за непомерной величины стойку, отделанную плиткой, как в заведениях, торгующих прохладительными напитками. Понимаешь, малявка, на самом деле это Чакон когда-то взбрендило поставить такую огромную стойку, и случилось это лет пятнадцать назад. От широты душевной, как она сама с гордостью заявляла. Так слушай дальше: притон только что открыли, вычистили и вымыли, и запах морилки бьет в нос путешественнику, который, разгорячась, подходит к стойке и заказывает стакан тоника с двумя кубиками льда, если не трудно. Чакон слышит это и кричит подавальщице, чтобы та обслужила клиента. И обрати внимание, что на этот раз путешественник платит. «С тебя три тысячи, миленькой», — напоминает ему Кати, лукаво улыбаясь.

Он у хозяйки на крючке, малявка, врет и не краснеет Луисардо. Еще с зимы, холодной и дождливой, не было и недели, чтобы он не появлялся в ее заведении. Но помни, что сейчас лето, конец августа, и единственный воздух, которым дышит Мадрид, кондиционированный. У кого летом нет кондиционера, тому приходится дышать в тряпочку, так-то, малявка. Так в Мадриде еще с незапамятных времен, малявка.

Помни, что первыми были те, про кого я тебе рассказывал, потом провинциалы с рекомендательными письмами, а потом уж все остальные. Короче, с тех самых пор Мадрид — город расистский, где «быть» — значит «иметь». Но вернемся к нашему рассказу, малявка, итак: путешественник берет свой стакан и пристраивается на диване поближе к вентилятору. И начинает ждать некую Рикину — ложное имя, придуманное для того, чтобы вести двойную жизнь, малявка, одно из имен, которые так хорошо звучат, когда их шепчут тебе на ухо, и от которого ей никогда не отделаться. Как и путешественнику, который иногда непроизвольно произносит его, как будто черт где-то рядом.

А Рикина тем временем работает в одном из номеров, продолжает фантазировать Луисардо. Клиент — плюгавый полуслепой старикашка с глазами лунатика и седой козлиной бородой. Он трудится над Рикиной сзади. Если бы путешественник мог увидеть через замочную скважину, что происходит в номере, то мог бы разглядеть плюгавого старикашку и его полуоткрытый рот, словно он старается языком увидеть то, чего не видит незрячими глазами. И еще он разглядел бы его тощее тело, неистово елозящее по спине негритянки, которая принимает на себя его вес, высоко подняв голову. Рикина похожа на кошку, изготовившуюся к драке; она вцепилась ногтями в изголовье кровати, и долгая судорога сообщает ее телу неповторимые очертания, которые Луисардо старается изобразить в своем тягучем повествовании. Слышно, как брюхо старикашки звонко шлепается о ее ягодицы, и подушка — в пятнах жаркого пота. Она такая же, как и остальные, малявка, только все дело в том, что она отдается проникновенно и со страстью, так что любой клиент готов почувствовать себя Казановой. Ко всему прочему, путешественник не знает, что во всех перегородках есть специальные дырочки. И что их велела проделать Чакон, когда дом строился. Не знает он и что старикашка долгих полчаса распалял себя, прежде чем проникнуть в любовную щель, и что Чакон припала к перегородке с другой стороны, впившись взглядом в происходящее, и постанывает так же, как Рикина, уроженка Карибов, готовая удовлетворить даже самого гнусного клиента. Путешественнику известно только то, что ему сказали, малявка, а именно — что у Рикины клиент. А вот ему подмигнула мулатка по имени Кати; в ту ночь, когда все произошло, на ней был красный блестящий купальник с нарисованными сосками. «Три тысячи, миленькой». Но вернемся к рассказу, ведь путешественник обрадовался этому известию, потому что когда он вошел и не увидел ту, кого искал, то, полный чувства роковой обреченности, которым он проникся с колыбели, первое, что он подумал, это что его Рикину сплавили в Кадис, а то и дальше, на другой берег, в гарем обрезанного наследника, который от нее без ума, малявка, повествовал Луисардо, продолжая свои вдохновенные враки. В сад, в котором ветви деревьев отягощены плодами и звездами; сад, пропитанный масличными испарениями, на берегу сумрачного океана, там, куда Геркулес не осмелился войти, потому что так захотело предание. Людям нужны мифы и святые, чтобы не пустить себе пулю в лоб, малявка. И, согласно мифу, Геркулес обманул Атланта, чтобы тот добыл для него золотые яблоки никогда не смыкающего глаз дракона. Предание захотело, чтобы так было, а Луисардо захотел, чтобы путешественник почувствовал всю тяжесть небес на своих плечах, когда с первого же взгляда понял, что Рикины нет. И тогда он вдохнул вирус одиночества, ведь путешественник был немного маньяком.

Чакон постоянно обновляет своих девочек, и в этом таится угроза для путешественника, привязчивого в том, что касается его плотских обыкновений, — ну, ты меня понимаешь, малявка. Но вот чего не знает путешественник, так это того, что Чакон по уши влюблена в его Рикину, как не знает и того, что Чакон пробирает дрожь, потому что до слуха ее доносится шумок кипящих наверху страстей. История, которую стоит подслушать, малявка; история о затонувших городах и сокровищах, сокрытых в недрах скал. Притча, которую старикашка рассказывает Рикине в промежутке, малявка, когда они лежат рядышком, растянувшись на убогом ложе, поскрипывающем при каждом движении из-за пластиковых чехлов, надетых, по велению Чакон, на все матрасы. Только спокойней, малявка, потому что теперь наступает самое интересное: убаюканный сладостной передышкой, старикан поверяет Рикине свою тайну; желатиновые глаза устремлены в потолок, и дремотное состояние удовлетворенного животного развязывает ему язык. Он ничегошеньки про нее не знает, и вот это и называется слепым доверием, малявка. Со всеми, кто извлекает пользу из ее промежности, происходит то же самое. «Информационным принуждением» называют это ее самые ученые клиенты, которые ходят в бордель исключительно ради статистики. Стоит ей только закрыться с ними в комнате, как у них начинается недержание речи. Они платят затем, чтобы выговориться, уж поверь мне на слово, малявка. И не думай, что старикашка далеко от них ушел. Повинуясь все тому же принуждению, разморенный и довольный, он обещает Рикине златые горы. Он говорит, что его ожидает несметное богатство, и, если она его дождется, он очень скоро его получит. И тогда он умастит ее медом, а сам будет отгонять мух. Известно ли тебе, малявка, что у слепых есть невидимый радар, как у летучих мышей? Рикина улыбается, ничему не Беря, но ей все равно, она позволяет обманывать себя баснословными россказнями, от которых у Чакон голова идет кругом. Спрятавшись за перегородкой, она подтягивает панталоны и призадумывается, потому что мысль и действие — вещи несовместные. Но оставим Чакон поправлять безразмерные панталоны, скрывающие шрам от кесарева сечения, что пересекает мшистое руно ее лобка, и перескочим на путешественника, только что появившегося в борделе и одолеваемого жаждой выпить. Чтобы утолить ее, он достает фляжку с виски, спрятанную в носке. Чакон не сводит с него глаз и видит, как путешественник наливает виски себе в стакан. Не забывай, малявка, что она разговаривает с двумя типами, укрывшимися в тени, и при этом следит за путешественником краешком глаза. Путешественник у нее на крючке с того самого момента, как появился в заведении. Но пока она старается не привлекать его внимания и продолжает разговор, теперь уже вполголоса. Чакон дает кровавые наставления, потому что, видишь ли, малявка, она просит этих типов, чтобы они украли у старикашки карту.