Когда диктует ночь - читать онлайн книгу. Автор: Монтеро Глес cтр.№ 14

«Только представь себе, миленькой». Туристы так и вьются кругом, никто не хочет упустить зрелище. Один из них, в кепке козырьком назад, с лицом сухим и белым, как голубиный помет, кладет на нее глаз. И Рикина подходит поближе, чтобы его завести. Ему и нужно-то немного — только слегка дотронуться до ее зада. Это животный язык, известный туристу понаслышке, и он торопливо засовывает сложенную банкноту за резинку ее бикини. Потом они идут в тени домов с изъязвленными фасадами. Проголодавшись, они заходят в ресторан, расположенный в доме ее знакомых. Внутри они начинают торговаться: она хочет бежать с острова, а турист распален спелыми формами и густой шапкой волос, вроде как у Кармен Миранды, малявка. Горячая черная плоть выпирает из лифчика, когда им приносят блюдо с куриными грудками. Довершая картину, вентилятор под потолком шелестит, жарким шепотом напевая страстную мелодию любви и денег. Утолив один голод, они выходят, тесно прижавшись друг к дружке и готовые утолить другой. Зайдя в гостиницу с видом на Малекон, американец пытается подмаслить администратора, чтобы Рикине позволили незаметно подняться к нему в номер. Сначала тот отказывается, ведь это запрещено, малявка. Куба — рассадник шлюх, где женщинам запрещается быть шлюхами. Но парадокс помогают разрешить деньги, потому что там за деньгами тоже последнее слово. Через неделю или около того Рикина уже бродит по Мадриду, подрабатывая по ночам. Она выступает перед публикой, лопающейся от тестостерона. Чтобы показать себя во всей красе, она пользуется большим веером из перьев. Когда она это делает, толпа троглодитов угрожает разнести заведение. В антрактах, если клиент не скупится, она применяет свое умение на практике. Последнее Луисардо растолковал мне во всех подробностях, и как я это от него услышал, так расскажу и вам.

По словам Луисардо, у Рикины была своя особая манера совокупляться, дергая за мошонку в момент приближающегося оргазма, чтобы оттянуть его. Сначала она пристраивала свои мясистые губы к вставшему члену, чтобы затем перейти на рысь. И, чувствуя в своем горячем зеве первые влажные выделения, она оттягивала яички вниз, впившись в них ногтями, а затем понемногу отпускала, ме-е-е-е-дленно, чтобы продолжить трудиться ртом. Вот когда посетитель чувствовал, как наслаждение, нарастая, поднимается у него от ног к почкам, а затем по спинному хребту и через шейные позвонки до самого мозга. Однако ничего этого она не смогла продемонстрировать белому, как голубиный помет, иностранцу в номере гостиницы. Член у простофили, во вставшем состоянии, оказался не больше мизинца. Приступы откровенности находили на Луисардо для того, чтобы сбить слушателя с толку, и только для этого. Короче, по его словам и чтобы хоть как-то возбудить никчемную принадлежность, Рикина начала с самого распространенного в ее стране фирменного блюда, которое делается грудями. И все зазря: утопая в телесах Рикины, член оставался вялым и белым, как жевательная резинка. А теперь, малявка, уже не для красного словца, проследим за Чакон, которая, набив себе брюхо таблетками для похудения, как-то вечером заявилась к Рикине и в ту же ночь выбила из нее согласие сменить место работы. В ту же ночь ей удалось всласть помиловаться с Рикиной. Номер с веером распалил и ее, а она ведь не кетменная. И вот таким вот хитрым образом Рикина оказалась в самом злачном и самом зловонном борделе Мадрида, малявка. Я не только спрашивал сам себя, какая доля правды была во всем этом. Я спрашивал себя и о том, почему женщина с такими сочными губами и крепкими ляжками работает в самом гнусном борделе Мадрида. Так я и спросил напрямик у Луисардо, и тот, без малейшего колебания и словесных вывертов, очень пристально поглядел на меня и, смеясь одними глазами, ответил, что таковы парадоксы судьбы, малявка. И продолжал рассказывать. И рассказал о том, что Рикина проработала там совсем недолго, когда познакомилась с путешественником. Вначале тот довольствовался любовной горячкой первых свиданий, но стоило Рикине попробовать на нем свое умение, как пути назад уже не было. Говорю тебе, малявка, что каждый раз, когда у него начинали ныть яйца, путешественник шел к Чакон. Однако наступил момент, когда путешественник засомневался, потому что его пронзило чувство, что Рикина уже не отдается ему как прежде, что она сохраняет себя для чего-то или для кого-то. Все это глупости, малявка, причуды путешественника, и вот как-то ночью он начинает приставать к Рикине с вопросами. А Рикина прямо и честно посмотрела ему в глаза, как, говорят, делают женщины, когда собираются соврать.

— Что всякая шлюха там умеет читать и писать, это же всем известно, миленькой, — говорит она. И так работает ртом, что у путешественника исчезают последние сомнения, хотя только в тот момент, когда наслаждение, поднявшись, укореняется у него в мозгу. — А я тебе одно скажу наверняка: там все до единой шлюхи, миленькой. И так же как для европейцев Испания — бордель, Куба — бордель для испанцев. Глобализация, миленькой

Путешественник, изможденный чтением и фантазиями, оставшись один, колеблется и сомневается, пускает в ход свою одинокую левую руку. У всех свои вкусы, малявка, и ему по вкусу представлять себе женщину опасную, женщину изворотливую и коварную, как лиса, прислонившуюся к высоковольтному фонарю. Одну из тех, кто способен попросить у тебя сердце и кошелек, чтобы потом вернуть их пустыми. Вертя сумочкой, с ярко-красными наманикюренными ногтями, она подходит к окошку. Прежде чем сесть в машину, она успела сплести тонкую ткань, невидимую для глаз и вредную для яиц. Негритянка из романа, с ногами маслянисто блестящими, как только что смазанное оружие. Язык у нее подвешен хорошо, а глаза как дула заряженных пистолетов. Ресницы у нее искусственные, и ласки тоже. Осторожней, путешественник.

И поэтому и еще по многим причинам наступает момент, когда путешественник воображает себя в номере с другими девицами. И он дает себе слово больше не появляться у Чакон, зато оставить двери своего дома открытыми для Рикины: «Пусть приходит, когда ей нужно написать сыну, пусть приходит, когда ей вздумается», — думает он про себя, малявка, твердый как кремень. Но не тут-то было, его яички безотлагательно требуют сладкой оттяжки, ме-е-едленно, ме-е-едленно, он представляет, как она вкусно облизывает его член, чтобы снова вставить его, ме-е-едленно, но на этот раз сзади, черный косящий глаз сулит несказанные наслаждения, а зрачок, расширяясь, становится похож на сливу, малявка, каждый раз, как ему приходят в голову эти мысли, путешественник чувствует в брюках тугую пружину. Короче, видя, что Рикина не идет, в смятении, боясь худшего, однажды летним вечером путешественник понимает, что обязан навестить ее. Это тот самый вечер, когда она обслуживает старый кусок дерьма — старикашку, про которого я тебе уже рассказывал. И учти, малявка, старикашка неутомим, и вместо усталости он чувствует, как лихорадочная дрожь сводит судорогой все его мышцы, и всаживает член каждый раз все глубже и все сильнее. Учти, малявка, это тот самый вечер, когда во время одной из передышек у старикашки развязывается язык, потому что, как тебе известно, малявка, мужчины, позанимавшись любовью, склонны поговорить о себе и часто пускаются в признания. А женщины этим пользуются. Луисардо продолжал курить и врать. Над нами витал дорогой запах классной шлюхи и гашиша.

Запах денег просачивался сквозь перегородку, малявка, и смешивался с традиционным запахом лимонной жевательной карамели и йогурта. Накидка с капюшоном, скомканная, валяется на полу, а туфли без задника и каблука летят под биде, малявка. От корзины для бумаг исходит кислый запах использованных презервативов — свидетельство напряженной работы. В комнате все вверх дном, приколотые кнопками, на стенах развешаны образки святых дев и мужей, фосфоресцирующие в темноте, рядом с вымпелами футбольных команд с автографами — память о самых спортивных клиентах, малявка. Местами обои порваны и свисают, как лоскутья кожи. В этом виновата влажность: если пройтись по комнатам, то повсюду увидишь косые и кривые проржавевшие трубы. Ко всему этому прибавь любопытный глаз Чакон, неотрывно глядящий в просверленную дырку. Луисардо рассказывал все так, будто сам там был. Старикашка занимается тем, что продает в борделях разную дешевку, малявка, благодаря этой работе он может заплатить за поездку. Он доезжает до самого юга, а сам он из Албании, проходит сквозь ночь, как лунатик, с чемоданчиком, какие носят механики, где он хранит свой товар, малявка, фонари, ходики, брелоки для ключей, транзисторы, охотничьи ножи, погремушки, платки от Леве, наборы отверток, шнурки для ботинок, аппараты для определения фальшивых денег, бритвенные помазки, английский ключ, который ему до сих пор так и не удалось нигде продать, евроразъемы, помаду, зубные щетки, фартуки, видеокассеты с фильмами Брюса Ли и удачную имитацию швейцарского перочинного ножика. Его дело основано на том, что сам он называет двойной иудейско-христианской моралью. Свой товар он скупает по бросовым ценам, а потом продает по ценам баснословным. К примеру, маленький транзистор, который он продал одному из клиентов за пять тысяч песет, обошелся ему всего в триста на китайском рынке в Барселоне. Клиент платит с удовольствием, с таким же удовольствием, с каким платил за отсос, сидя на диване. Большинство клиентов таких мест, малявка, люди женатые, у них семья, дети. Их неудовлетворенная и подавленная природа, нечистая совесть заставляют их покупать все эти безделицы — подарки, которые имеют двойное назначение, малявка. Первое — для очистки совести. Второе — чтобы одурачить семью. Старикашка изучил ситуацию и собирает навар, которого хватило на то, чтобы заплатить за добрую часть его поездки. Однако для такой деликатной миссии необходимы скорость и секретность, поэтому старикашка терпит крах, малявка, поэтому он и кончил плохо. Выехав из Албании, он проехал через отметки того, что когда-то называлось Югославией, и, переходя из борделя в бордель, ночью добрался до Мюнхена, где продал почти весь товар. Брелоки для ключей, фонари, маникюрные ножницы, противомоскитные часы, зажигалки. Там, в Германии, где шлюхи со светло-розовыми влагалищами чуть было не уболтали его. Так и хочется сказать: укатали сивку крутые горки. Либо ты педераст, либо слепой, малявка. Старикашка был слепым и с воспалением яиц, от которого они у него раздулись, как у осла, отправился в Париж, малявка, туда, где женщины шепчут на ухо все, что хочет услышать мужчина. В парижских борделях он целиком и полностью посвятит себя торговле и притворится глухим, притворится, что не слышит зазывных голосов сирен, точно так же как потом в Марселе и Барселоне. Но в Мадриде он не может устоять против женских чар кубинки, которую зовут Рикша. И он заплатит не только за то, чтобы покувыркаться с ней, нет, малявка. Он заплатит и за то, чтобы открыть ей свои самые сокровенные тайны. Видишь ли, малявка, скорость и секретность куда-то улетучиваются в постели, провонявшей старыми окурками и кислым молоком. И, увлекаемый некоей космической энергией, он выбалтывает все до конца, развалившись на разворошенной койке. Видишь ли, малявка, все дело в принудительной информации, как называют ее специалисты, которая заставляет старикашку рассказать от начала до конца всю свою собачью жизнь. Он обещает Рикине, что вернется за ней с карманами, битком набитыми деньгами, потому что отправляется на поиски сокровища, зарытого в недрах гор. У него есть карта; он повторит это тысячу раз. И вот Луисардо кропит свой рассказ историческим уксусом, углубляясь во времена Филиппа III, короля достаточно упитанного для рассказа, где бродит голод, малявка.