Лимон - читать онлайн книгу. Автор: Кадзии Мотодзиро cтр.№ 45

Подобные вещи неотделимы от одиночества, которое вгрызается в тебя зубами на курортах. Однажды я сел в машину, направлявшуюся в портовый городок на мысе, а затем попросил высадить меня на полутемном перевале. Я смотрел на то, как долина погружается во тьму. По мере того, как опускалась ночь, пики черных гор становились похожими на остов старой планеты. Они не знали о том, что я здесь, и завели между собой разговор.

— Эх. Как долго нам еще здесь стоять?

Я вспоминаю об одной темной дороге в этом курортном районе с каким-то неведомым прежде ощущением. В нижнем течении речки, протекающей по долине, располагалась гостиница. От нее до моей гостиницы, стоявшей в верхнем течении той же речки, проходила дорога. Дорога шла вдоль долины, немного поднимаясь в гору. Возможно, длиной она была около трех или четырех те. Уличные фонари были очень редкими на этой дороге. Может быть, теперь я смогу вспомнить, сколько их было. Первый фонарь стоял на углу гостиницы и широкой дороги. Летом вокруг него вилось множество насекомых. Там всегда была одна и та же зелёная лягушка. Она сидела под фонарем, прижавшись к фонарному столбу. Приглядевшись к ней, я заметил, что лягушка странно изгибает задние лапы, словно почесывает спину. Возможно, на спину падали насекомые, обжегшиеся о лампу фонаря. Лягушка почесывалась с весьма раздраженным видом. Я частенько останавливался, чтобы посмотреть на нее. Эта картина в ночной темноте вызывала спокойствие.

Немного дальше по дороге был мост. Если встать на мосту и смотреть вверх по течению, то в воде отразятся темные горы, загородившие небо. Где-то на полпути от подножья горы к вершине стоял еще один фонарь, и его свет почему-то вызывал страх. Такое чувство, словно неожиданно ударяли в гонг и тарелки. Каждый раз, проходя по мосту, я чувствовал, что бессознательно отвожу глаза от этого света.

В низовье река с грохотом превращалась в настоящую стремнину. Даже в темноте вода казалась белой. Река здесь была узкая, как хвост, и исчезала в темноте. На берегу реки среди криптомерии стояла хибарка угольщика, белый дым стелился возле одинокого утеса. Время от времени этот дым густой пеленой зависал над дорогой. Иногда здесь оставался запах горелой смолы, иногда запах прошедшей днем телеги, запряженной лошадью.

После моста дорога пошла вдоль долины, поднимаясь все выше. С левой стороны обрыв над рекой. С правой стороны горы. Передо мной, над воротами очередной гостиницы, висел белый фонарь, и до нее дорога была абсолютно прямой. В темноте не нужно было думать, потому что впереди ярко светил фонарь, и дорога совсем чуть-чуть шла в гору. Тут можно было положиться на свое тело. Дойдя до фонаря, я обычно останавливался, чтобы передохнуть. Дышать было трудно. Надо постоять неподвижно. Не зная, чем заняться, я сделал вид, что остановился на ночной дороге, чтобы спокойно полюбоваться окрестными полями. Через некоторое время я мог продолжать свой путь.

Дальше дорога поворачивала направо. Подле реки стояло огромное дерево, литокарпус. Тень этого дерева была поистине гигантской. Если встать под деревом и посмотреть наверх, казалось, что находишься в огромной глубокой пещере. Иногда из глубины доносилось уханье совы. Рядом с дорогой располагался поселок, белый свет из этого поселка освещал бамбуковую рощу, разросшуюся поблизости. Бамбук более всех остальных деревьев отражает свет. В горах то тут, то там растут бамбуковые рощи. В темноте они освещают окрестности белесым светом.

Далее дорога огибает одиноко стоящий утес и неожиданно выходит на открытое место, откуда раскрывается панорама. Все-таки широта обзора сразу же меняет внутреннее ощущение. Каждый раз, когда я приходил сюда, мне казалось, что я стряхнул с себя все неразрешимые вопросы. В сердце рождалось новое решение. Мало-помалу мое сердце наполнялось сокровенными чувствами.

Картина в темноте была построена просто и мощно. С левой стороны, отделяя долину от ночного неба, извиваясь, ползла череда горных вершин, словно хвост пресмыкающегося. Черная криптомериевая роща обрамляла картину, погружая дорогу, по которой я шел, в глубокую темноту. С правой стороны картину заслоняла гора. Впереди была абсолютная чернота. До нее оставалось чуть более ста метров. По пути стоял всего лишь один дом. Дерево, кажется клен, было залито светом, как от проекционного фонаря. В огромной темной картине лишь здесь тёплый круг света. И на дороге рядом чуть брезжил свет. Однако оттого передний фронт темноты казался еще чернее, без остатка заглатывая дорогу.

Однажды вечером я заметил, что передо мной по дороге без фонаря, точно также как и я, идет человек. Я неожиданно увидел, как его фигура появилась в круге света перед домом. Со светом за спиной мужчина уходил все глубже и глубже во тьму. Я смотрел на него с совершенно необычным чувством и говорил себе: «Вот и я очень скоро исчезну во тьме, как этот человек. Если кто-то окажется здесь в тот момент, он увидит, что я исчезаю, точно так же, как вижу это сейчас я». Такие чувства вызвала во мне фигура уходящего в темноту человека.

Миновав дом, дорога подошла к роще криптомерии, росшей вдоль долины. По правую руку стоял одинокий утес. Он был погружен во тьму. Какой же темной была эта дорога! Даже в лунную ночь здесь было темно. Чем дальше я шел, тем темнее становилось. Стало нарастать беспокойство. Когда оно почти достигло предельной точки, неожиданно под ногами что-то загрохотало. В роще криптомерии появился просвет. Через этот просвет между деревьями внезапно пронесся звук грохочущей воды. Это был ужасный звук. В душе возникло смятение. Казалось, что какая-то компания плотников и штукатуров устраивает на реке тайную пирушку, и в воздухе раздаются высокие голоса «а-ха-ха, а-ха-ха». Словно сердце вырывают. И вдруг впереди на дороге появился фонарь. Там кончалась тьма.

До моей комнаты было уже рукой подать. Фонарь стоял на повороте возле утеса, сразу после поворота была моя гостиница. Приятно идти по дороге, глядя на фонарь. Я шел с ощущением покоя. Однако бывали и туманные ночи. Все вокруг заволакивало туманом, и фонарь казался дальше. Охватывало странное чувство: сколько бы я ни шел, фонарь был все ещё далеко. Прежний покой исчезал. Казалось, что теряешь сознание.

Картина во тьме не меняется, когда бы я на нее ни смотрел. Я прошел по этой дороге уже столько раз. И каждый раз повторялись одни и те же фантазии. Впечатления врезались в сердце. Тьма на дороге. Еще более глубокая тьма среди деревьев до сих пор стоит перед моими глазами. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, не могу не думать с неприязнью, что в городе, где я нахожусь сейчас, ночь повсюду освещена потоками света уличных фонарей.

Поднимаю голову в звездное небо, наверху бесшумно носятся летучие мыши. Их самих не видно, однако на какие-то доли секунды гаснет свет то одной, то другой звезды, и тогда понимаешь, что это летают жуткие бестии.

Все вокруг спит. — Я стою на крыше, на почти прогнившей площадке для сушки белья. Отсюда можно окинуть взглядом весь внутренний дворик дома. Рядом словно бесчисленные суда в порту, тесно прижались друг к другу дома. Повсюду одинаковые подгнивающие площадки с развешанным бельем. Как-то раз мне на глаза попалась репродукция картины немецкого художника Пехштейна [80] «Христос скорбящий в городе». Коленопреклоненный Христос изображен словно бы на задворках огромного завода. И вдруг это развешанное повсюду белье вызвало у меня ассоциацию с Гефсиманским садом. Однако я не Христос. С наступлением ночи мое больное тело пылает жаром, а глаза видят так ясно. Я прибежал сюда с единственной надеждой — скрыться от навязчивой мысли о том, что меня отдают на корм животным. И теперь ядовитая ночная роса медленно проникает в мое тело.