Лукуми - читать онлайн книгу. Автор: Альфредо Конде cтр.№ 31

Взирая теперь на все с того огромного расстояния, на которое меня забросила жизнь, я не удивляюсь выводу, к которому в определенный момент пришла моя мать; я ведь действительно рос индивидуалистом. Она была права. Доводы, проистекающие из всего того, о чем я вам уже поведал, заставили маму прийти к необходимости выстроить мою личность таким же образом, как она сформировалась у моего дяди: сделать ее прочной и компактной, словно железобетонный блок. Иными словами, все во имя коллектива и на благо личности; но личности особой: Команданте. Когда я выразил матери несогласие с подобной позицией и она сообщила об этом моему дяде, меня отправили в пионерский лагерь.

Все оказалось не так-то просто. Я сбежал оттуда через две недели, сославшись на неожиданную болезнь своей родительницы. Среди моих оправдательных объяснений фигурировало, в частности, следующее: недомогание моей матери явилось следствием того, что она по требованию партии, решившей укрепить отношения с гражданами страны восходящего солнца, зачала ребенка от развратного японца. Она якобы была специально отобрана, как когда-то и в случае с моим отцом, в качестве одной из ответственных за упрочение этих связей, за тесное и весьма недвусмысленное сближение с представителями вышеозначенной нации. Сие сближение вызвало у нее расстройство желудка, причем чрезвычайно сильное. Как мне пришло в голову объяснять свой побег с помощью подобной аргументации, я до сих пор не понимаю.

Мои доводы вызвали довольно сильный шок среди самых благочестивых единоверцев моего дяди, и гораздо более благодушную реакцию среди коллег моей матери, которые, возможно, по причине принадлежности к актерской братии, были практичнее и ближе к реальной жизни. Но как бы то ни было, мои родные отступились и больше не отправляли меня в лагерь, пока мне не исполнилось пятнадцать лет. А тогда я уже получил удовольствие от его особой атмосферы. Мне уже начинали нравиться девочки, а там они были со всего мира. Это случилось незадолго до того, как меня послали в Великую Мать Россию.

Лагерь, куда меня направили, был для тех, кого прочили в пионерскую элиту. Он был расположен на так называемом острове Молодежи, который ранее был известен как Сосновый остров, а еще раньше — как остров Пиратов, хотя когда там обитали настоящие пираты, то есть когда его посещали Дрейк, Баскервиль и Морган, они обычно называли его островом Попугая. Предполагается, что именно этот остров вдохновил Стивенсона на написание романа «Остров сокровищ». Но мы, кубинцы, называем его просто Остров, и этого вполне достаточно, чтобы все понимали, о чем идет речь.

Меня, к сожалению, доставили туда на самолете, а мне хотелось бы приплыть туда на катере. Итак, я приземлился в аэропорту Кабрера Мустельер, в пяти километрах к юго-востоку от Новой Хероны, вместе с группой других пионеров, из которых в будущем должна была выйти парочка-другая министров, университетских профессоров, интеллектуалов, писателей.

Я предпочел бы приплыть туда по морю, возносясь над водой, паря в воздухе на какой-нибудь комете советского производства, стоявшей на приколе в Сурхидеро-де-Батабано, на юге провинции Гавана. Мне бы хотелось усесться на одну из скамеек, размещенных на открытой палубе посредине судна, и на протяжении двух часов, за которые катер преодолевает шестьдесят с небольшим миль, отделяющих Сурхидеро от Новой Хероны, созерцать море. Но этого не случилось. Мне очень жаль. Когда-то таких комет было пятнадцать, а теперь, насколько мне известно, осталось только три. В 1997 году две из них по непонятной причине столкнулись. И полностью разрушились. Тридцать узлов — отличная скорость для судна, которое перевозит сто восемнадцать пассажиров.

Лагерь располагался на восточном побережье острова, оттуда открывался замечательный вид на залив Батабано и архипелаг Канаррео, где было полно пеликанов и игуан, а также черепах, кротких и ленивых, которые обычно выползают погреться в первых утренних лучах солнца, неподвижно разлегшись на мелких коралловых камушках. Остров, несомненно, был настоящим оазисом блаженства. Думаю, именно там я впервые влюбился. Правда, я толком не знаю, влюбился ли я в нее или в ее иссиня-черную, такую необычную кожу. Пожалуй, я расскажу о ней, вдруг ей доведется когда-нибудь прочесть то, что я сейчас пишу.

На Остров приезжала молодежь со всего света, из стран, которые принято называть Третьим миром. Там юноши и девушки проходили не только учебную, но также политическую и военную подготовку. Приезжали молодые люди из Западной Сахары, Мозамбика, Кореи, Алжира, Родезии, Конго, Анголы; они стекались туда в надежде в будущем превратиться в революционных лидеров своих стран. Настоящая мозаика культур и этносов. Присоединившись к нам, не менее разнородным, она становилась поистине многоцветной и очень живописной.

Я прибыл на Остров в воскресенье, и когда я увидел, как ребята скользят среди растительности, обучаясь тактике партизанской борьбы, играя в солдат, постигая основы военного дела, которое навсегда оставит на них свою отметину, на меня это произвело неизгладимое впечатление. Они приезжали туда надолго. Причина столь длительного пребывания состояла в больших расстояниях, высокой цене переезда, убежденности в том, что, оторванные от своих корней, они вернутся на родину уже должным образом овладевшими различными искусствами, которые там преподавались, а также уверенности в том, что пока они на Острове, они обеспечены едой и учебой.

Моя первая любовь с ее иссиня-черной кожей принадлежала к одной из этих далеких элит, возможно, к самой дальней, и она проводила на Острове лето, только лето, а не долгие годы. Это было ее второе лето в лагере, и я был ее третьей любовью, по крайней мере, так она заверила меня со всем своим тогда еще не растраченным революционным пылом. Боже, как я любил ее! Она открыла мне мир. Но об этом я не буду вам рассказывать.

Нас поднимали с первыми лучами солнца, и мы тут же должны были бежать к умывальникам. Иногда наш неуклюжий в столь ранний час бег прерывался остановками для дыхательных упражнений и судорожных гимнастических движений, по всей видимости, шведских, весьма и весьма странных. Затем мы завтракали. К девяти часам нас строили на пионерскую линейку для поднятия флага, а до этого успевали сообщить об ожидавших нас в тот день заданиях и о девизе, под которым они будут осуществляться, не забыв при этом заострить внимание на необходимости поддержания боевого духа, наполнявшего наши сердца, всегда готовые самоотверженно откликнуться на зов отечества, без остатка отдавая себя борьбе за освобождение пролетариата, обещанное Революцией. Родина или смерть. Это было очень трогательно.

Затем мы немедленно приступали к спортивным соревнованиям; как-то раз наш пионервожатый сказал: mens sana in corpora sano [3] , но потом прошел слух, что сие утверждение могло доставить ему большие неприятности, не вмешайся директор лагеря, терпимо и с пониманием относившийся к человеческим слабостям.

После спортивных соревнований мы сразу же отправлялись на пляж. Купались в теплых водах такого яркого цвета, что их отражение окрашивало в зеленые тона ослепительно белые грудки чаек, пролетавших над нашими головами, и мы смотрели на них, завороженные чудом преломления цвета в их перьях. Потом мы обычно направлялись прямо через заросли или по утрамбованным грунтовым дорожкам к зданиям, в которых проживали в течение всего года наши зарубежные товарищи.