Преследование - читать онлайн книгу. Автор: Бренда Джойс cтр.№ 26

Гренвилл даже не заинтересовался собственным ребенком, думала Амелия, разрываясь между гневом и грустью. Как он мог быть таким бессердечным, таким холодным?

— О, мисс Грейстоун, — зашептала миссис Мердок. — Я знаю, вы презираете сплетни, но, боюсь, на сей раз слухи верны.

Амелия удивленно уставилась на нее, потом быстро обернулась и закрыла двери столовой. В сознании мелькнула ужасная мысль.

— Он обвиняет бедное дитя в смерти своей жены, — с трудом выдавила она из себя.

— Не думаю, что дело в этом, — судорожно выдохнула миссис Мердок.

— Если у вас есть другое объяснение, мне бы хотелось его услышать!

— Ребенок — не его.

Кто-то постучал в дверь.

Он даже представить себе не мог, кто мог явиться сейчас, посреди ночи. Стук стал громче. Настойчивее.

Он вдруг понял, что знает, кто стоит у его входной двери, и резко уселся на кровати. Террор добрался и до него.

— Сент-Джаст! Открывайте! Мы знаем, кто вы и что совершили! — кричал человек у двери.

Они раскрыли тайну его личности, они узнали, что он играл сразу на обе стороны в их борьбе друг против друга, они собирались схватить его, взять под стражу и вернуть во Францию!

В сознании тут же закружились, неистово замелькали страшные воспоминания — женщины, молящие сохранить жизнь их детям; взрослые мужчины, льющие горькие слезы; Дантон, храбро стоящий перед гильотиной, обращаясь к толпе…

Бах. Аахххх! Бах. Аахххх!

К горлу подступила тошнота. Он не мог выносить звук лезвия, сопровождаемый одобрительными возгласами.

Он посмотрел вниз и увидел кровь, заливавшую все тело. Паника захлестнула его.

А потом он поймал себя на том, что сжимает холодные железные прутья решетки своей камеры. Его уже вернули во Францию — он снова оказался в той тюрьме — там, откуда невозможно сбежать!

Все было как прежде, за исключением того, что звук удара сейчас звучал еще громче.

Саймон задохнулся от ужаса, резко усевшись и вытянувшись в струнку. Яркий солнечный свет вдруг ослепил его, и он на мгновение зажмурился. Открыв глаза, он увидел, что сидит на роскошном золотисто-белом парчовом диване в кабинете с золотистыми стенами и сжимает подлокотник своего ложа, а не железные прутья. И залит он потом, а не кровью. У двери кабинета стоял слуга в ливрее, державший поднос с завтраком.

Саймон находился у себя дома, в Сент-Джаст-Холле, а не во французской тюрьме.

По-прежнему задыхаясь, он резко откинулся на спинку дивана. Неужели эти кошмары никогда не прекратятся? Они становились все страшнее и страшнее. Ночи не проходило без того, чтобы Саймону не снилось, как его хватают, бросают в тюрьму, а потом отправляют на гильотину. Он стал избегать сна в собственной постели — старался спать как можно меньше, — и все это в отчаянной надежде спастись от этих ярких, ужасающе реалистичных кошмаров.

Но сейчас он был не в Париже. Уорлок собирался отправить его назад, и Саймон, вероятно, должен был подчиниться, но до той поры он был в безопасности — настолько в безопасности, насколько, разумеется, может быть человек в его положении.

Саймон закрыл глаза, надеясь отогнать от себя мысли о терроре и страх. Он пытался собраться с духом и вернуть себе былое самообладание, но множество беспорядочно перемешанных фрагментов его жизни вдруг стали всплывать в памяти. Саймон видел своего брата Уилла, улыбался ему, когда они стояли на берегу, готовясь нырнуть в морские волны; вспоминал равнодушное выражение лица Элизабет, когда он надевал ей на палец обручальное кольцо; воскрешал в памяти момент, когда держал новорожденного Уильяма на руках, чувствуя, как сердце переполняется любовью…

А потом перед глазами предстала Амелия Грейстоун, с ужасом смотревшая на него, когда он не позволил гувернантке внести отпрыска Элизабет в столовую.

Он не ожидал, что когда-либо снова увидит Амелию. Но она пришла на похороны Элизабет — и он тут же узнал ее.

Сердце екнуло. Саймон вдруг вспомнил, как Амелия смотрела на него, когда он собирался поцеловать ее. А на днях, когда он изрядно выпил, ее глаза были полны страстного желания и страха…

Она боялась притяжения, которое все еще существовало между ними.

Сейчас его голова раскалывалась от нестерпимой боли. Саймон положил руку на лоб. Разве можно было осуждать Амелию в такой ситуации? Влечение, которое он испытывал к ней, казалось еще сильнее, безрассуднее, чем когда бы то ни было. И Саймона тоже это пугало.

— Джонсон, поставьте поднос на стол, большое спасибо.

Саймон даже не взглянул на слугу, послушно выполнившего приказ. Он понимал, что его мысли становились опасными. Но никак не мог выбросить их из головы.

Вместо этого Саймон вспоминал Амелию, которая стояла на пороге столовой, держа за руки его сыновей.

Он знал, что никогда не забудет этой чудесной картины — Амелия с двумя его маленькими сыновьями. И, черт побери, он не хотел забывать — это было маленькое удовольствие, которое скрашивало его адскую жизнь.

Она пришла на похороны Элизабет, она помогла его детям в минуту горя и даже попыталась спасти его самого. Но ведь речь шла об Амелии Грейстоун — она всегда была самой отзывчивой женщиной, которую только знал Саймон.

Никто не мог превзойти Амелию в ситуациях, требовавших незамедлительного вмешательства. Но она вмешивалась в чужие дела исключительно потому, что беспокоилась о ближних. Как он мог приказать ей держаться в стороне, особенно если помощь требовалась мальчикам? Но ее вмешательство могло быть опасным — очень опасным, — а она не имела об этом ни малейшего представления.

Себастьян Уорлок был ее дядей. К тому же руководителем британской шпионской сети, на которую работал Саймон. Гренвилл участвовал в военных играх Уорлока почти два года, так что успел прекрасно изучить Себастьяна. Куратор шпионской группы ни за что не позволил бы своей племяннице приблизиться к правде, Саймон не сомневался в этом.

И все же Амелия была проницательна. А еще не стоило забывать о ее братьях. Саймон не знал ни одного из них достаточно хорошо, но ему было известно, что Лукас принимал активное участие в войне, а Джек время от времени помогал эмигрантам бежать из Франции. Однако Саймон сомневался, что братья когда-либо подвергнут Амелию опасности, поведав ей о своей деятельности. И эта мысль приносила ему облегчение.

Саймон откинулся на диванные подушки, не обращая внимания на завтрак, — у него совершенно не было аппетита. Он чувствовал себя разодранным на мелкие кусочки. Он знал, что не должен думать об Амелии, но был не в силах противиться этому. Ему казалось, будто она вернулась в его жизнь — с запоздалым возмездием.

Амелия всегда видела хорошее в каждом — даже в нем, — когда никто больше этого не замечал. Даже после того, как он с ней поступил, даже после того, как он бросил ее столь жестоко, она все еще верила в него. И теперь хотела его утешить.