Трактир на Мясницкой - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 34

– Верно, – ответил старший участковый уполномоченный.

– Что вы можете сказать о нем? – спросил Коробов.

– Ну, а чего говорить, – Белевин малость подумал, потом ответил: – Четыре ходки, вор-домушник, человек в своей среде уважаемый, авторитетный. Жил тихо, не пил. Компаний с такими же, как он, не водил. Иначе бы я про это знал. Я ведь, – сказал с какой-то неизбывной печалью капитан, – давно в участковых хожу, поэтому все про всех знаю. Ну, не про всех, конечно, а про тех, про кого мне знать положено по роду службы.

– Понятно, – Коробов уважительно посмотрел на капитана полиции. – А вот в горотделе мне сказали, что Скворцов в Москву недавно ездил…

– Было такое, – легко согласился Белевин.

– А по какому делу, знаете?

– Родня там у него имеется. А вот кто: сестра, брат, племянник, внук – не скажу. Поскольку о том не ведаю.

– В горотделе мне сказали, что он умер по приезде из Москвы, – сказал Коробов.

– Верно, – ответил капитан полиции.

– А он один жил?

– Один как перст.

– А как вы думаете, отравился Скворцов или его отравили?

– Да кому его травить-то? – удивился Белевин. – Он жил тихо, смирно. Скорее, не жил, а доживал. Как все старики доживают…

– А кто делал вскрытие? – спросил Коробов.

– Судмедэксперт Чеканов, – ответил участковый.

– Побеседовать с ним как-нибудь можно?

– Ну, а чего нельзя-то. Пойдемте.

Знаете, чем хороши тихие провинциальные городки? Тем, что в них все под рукой. И все главные учреждения сосредоточены в одном месте. Например, чтобы из городского отдела полиции попасть в районную больницу, вернее, в патологоанатомическое отделение больницы, нам понадобилось ровно три минуты.

Врач Чеканов оказался на месте. Он провел гостей в крохотный кабинетик (как-никак, один гость, то бишь Володя Коробов, был здесь, в Рузе, фигурой весьма значимой), заварил чай и отвечал на все вопросы охотно и предельно точно.

Да, он делал вскрытие Скворцова по распоряжению следователя Зиновьева на предмет естественной или насильственной смерти. Ни гематом, ни прочих признаков, что указывали бы на насильственную смерть Скворцова, обнаружено не было. То есть яд ему был влит без применения силы.

Сам ли он его принял? Это неизвестно. В своем медицинском заключении Чеканов так и написал: смерть наступила от отравления рицином, который попал в организм умершего Скворцова оральным путем.

– А когда яд попал в его организм? – спросил Коробов.

– Судя по признакам отравления, рицин попал в желудочно-кишечный тракт за шесть-восемь часов до смерти, – без тени сомнения ответил врач.

– У меня имеются сведения, что Скворцов умер через несколько часов после приезда из Москвы, – задумчиво произнес Володя. – Выходит, яд он принял еще в Москве?

– Выходит, что так, – немного подумав, ответил Чеканов. – Так что концы, если его, конечно, отравили, ищите у себя там, в Москве.

– Спасибо, – поблагодарил Коробов врача, и мы покинули больницу.

– Значит, Птаха отравился в Москве, – произнес я, когда мы вышли из дверей больнички.

– Или его отравили, – Володя пребывал в глубочайшей задумчивости после посещения судмедэксперта.

– Но кто? – недоуменно спросил я своего друга и теперь вот напарника. – Кому было нужно травить бывшего зэка и экс-домушника, доживающего свои денечки, как нам сказали, «тихо и смирно»?

– А может, не экс-домушника, а домушника действующего? – посмотрел на меня Володя.

– Может быть, и так, – согласился я. – А может, он ездил в Москву «на гастроли»? Кореш его позвал и попросил вскрыть какую-нибудь хибарку по старой памяти.

– Вполне может быть. Как подсказывает мой опыт, преступники редко завязывают со своим ремеслом. Внешне могут вести вполне добропорядочный образ жизни, а в действительности подворывают где-нибудь в соседнем районе.

– Или этот неизвестный родственник его вызвал.

– Зачем?

– Да за тем же самым, чтобы грабануть какую-нибудь хату, – допустил я. – А когда Птаха сделал свое дело – его просто убрали, как ненужного свидетеля, подсыпав рицин в суп, компот, кисель или в бутылку минеральной воды.

– Ты думаешь, что рицин, которым отравили Скворцова-Птаху, и рицин, которым отравили шеф-поваров Максимова и Голубева, – это один и тот же рицин?

– Да, я так думаю, – ответил я и поправился: – Вернее, это я только сейчас, сразу после твоего вопроса стал так думать.

– А ведь это не исключено, – медленно произнес Коробов.

– Не исключено, – в тон Володе сказал я.

– Тогда, если рицин, отравивший Скворцова и обоих шеф-поваров, одного происхождения, – Володя на секунду задумался, – то выходит…

– То выходит, что Птаха связан с кем-то из уже известных нам фигурантов этого «Кулинарного дела», – перебил я друга, закончив за него фразу.

– Именно так, – спокойно подытожил Коробов наш с ним разговор. – Значит, нам срочно надо найти этого родственника, к которому Скворцов-Птаха ездил в Москву…

– Точно! – подхватил я эту мысль. – И поручим мы это тебе…

– Мы – это кто? – покосился на меня Володька.

– Мы – это ты и я, – ответил я и улыбнулся. – Ну, это… наша команда…

– Команда, значит, – усмехнулся следователь по особо важным делам.

– А что, нет? – спросил я с нотками обиды.

Володя какое-то время смотрел на меня, а потом произнес:

– Ты не знаешь, где тут можно перекусить?

– Нет.

– Тогда пошли на большую дорогу.

Мы вышли на улицу Красноармейца Солнцева и, пройдя три или четыре дома, обнаружили ресторан «Дом пиццы».

– Зайдем, что ли? – спросил Володя.

– Зайдем, – согласился я.

В ресторане, мало чем отличающемся от обычной кафешки, к нам подошел унылого вида официант.

– Чего желаете? – спросил он убито.

– Здравствуйте, – сказал Володька.

– Здравствуйте, – произнес официант так, будто только что схоронил любимую бабушку.

– Хотелось бы глянуть на меню, – сказал Володька.

– Щас, – сказал официант и исчез.

Не прошло и четверти часа, как он появился, неся в руке меню.

– Вот меню, – произнес официант медленно и печально, как если бы принимал соболезнования.

– Благодарю вас, – ответил Володя, глянул на умирающего официанта и принялся листать меню. Через пару минут он сказал: – Принесите мне, пожалуйста, «Чикен барбекю».

– И мне то же самое, – доверился я вкусу Володьки.