История одного замужества - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 50

– Где вы были вчера днем, когда произошло убийство горничной Фроловой?

– Здесь. В гостинице.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Прислуга, наверное… У себя в номере я была одна.

Не дело, а просто подарок для прокурора, подумала раздосадованная Амалия. Вот вам владелица оружия, которое она якобы потеряла, она же – одна из трех сторон любовного треугольника, старого, как мир. Ни у нее, ни у ее любовника нет внятного алиби ни на одно из убийств, а что касается мотивов… Любовный треугольник, дамы и господа! Какой еще мотив вам нужен, в конце концов?

– Екатерина Александровна, о чем вы говорили с Иннокентием Гавриловичем, когда встретились с ним в лесу?

– О чем? По-моему, это и так понятно… Я рассказала ему о ребенке, он был ошеломлен – ну, как все мужчины, вы знаете, – но вроде бы был рад…

Слишком много лишних слов, слишком много. «Как все мужчины», «вроде бы»…

– Тем не менее он не собирался бросать Панову, благодаря которой получал первые роли в театре, которым руководил ее муж. Так?

– Я не просила его никого бросать, – умоляюще проговорила Екатерина Александровна, и лицо ее приобрело какое-то новое, потерянное выражение. – Я хотела поделиться с ним своей радостью, вот и все… Если бы в жизни все было просто, как в мечтах, я бы оставила Николая, и мы бы с Кешей жили вместе, ни о чем не думая… Но я понимала, что это невозможно… И поверьте, он тоже хорошо все понимал…

– Но в дальнейшем он все же собирался как-то разрешить вашу с ним ситуацию? Как?

– Не знаю, – призналась Екатерина Александровна, нервно комкая платок. – Он хотел заработать много денег у Пановой и уйти, если получится – открыть свой театр. Но для этого надо знать хороших драматургов, надо уметь вести дела, надо приглашать лучших актеров… Многие прогорают, даже если им удается выполнить все три условия… Поверьте, приручить публику очень, очень тяжело… Мы с ним часто говорили, как бы замечательно было наконец освободиться от всех… я – от Николая, он – от Евгении… И чтобы не нуждаться, не скитаться в поисках заработка по провинции… вагоны второго класса, купцы пристают с любезностями, да такими, что не знаешь, куда деваться… – Она вздохнула. – Будь у нас деньги, многое было бы куда проще. В консистории дела по разводам тянутся годами, а если знать, кому дать взятку, то все может решиться куда быстрее…

Так-то оно так, подумала практичная Амалия, но с другой стороны, процесс по делу Пановой наверняка прогремит на всю Россию, и когда все детали откроются – а не открыться они просто не могут, – по логике вещей, мужу актрисы самому придется просить развода, так что Ободовский и его любовница наконец смогут соединить свои судьбы. Конечно, можно поспорить о цене – двое убитых, публичный скандал и навеки погубленная репутация; можно развивать теории, что не надо было вообще замужней женщине заводить роман на стороне, что судьба-де всегда наказывает за грехи и прочее, – рассуждать о вулкане всегда легко, когда ты находишься вдали от его разрушительной силы…

Амалия знала людей и уже сейчас предвидела, какое впечатление на публику произведут обвиняемые. Вот неверная жена, но, в конце концов, всего лишь слабая женщина, к тому же в положении; вот ее вольный или невольный сообщник, актер, красавец и вообще душка. И даже если Игнатову удастся добыть неоспоримые доказательства того, что это Ободовский хладнокровно убил любовницу и утопил горничную, которая поняла, кто застрелил ее хозяйку, на публику это не произведет никакого впечатления. Обвиняемые – перед глазами; жертвы – далеко, в стране теней, откуда уже не донесется их глас. Ну и, как водится в России, жертву всегда чуть-чуть недолюбливают: она виновата уже тем, что проиграла изначально. В любом случае дело будет громкое, шумное, обсуждаемое, и общественное мнение окажется не слишком настроено против обвиняемых. Не исключено, что ловкий защитник даже поможет им избежать каторги. В конце концов, револьвер принадлежал Бузякиной, но никем не доказано, что она из него стреляла; Ободовский мог стрелять в Панову, позаимствовав револьвер у любовницы, но и это опять же из области предположений. «Нет, господа присяжные, я взываю к вашей совести, – пылко скажет защитник. – Вы не имеете права осудить на основании столь шатких доказательств…» и т. д. Ну и на закуску еще одна трескучая фраза, которая наверняка будет произнесена: «Они провинились только в том, что любили друг друга». Ах, щучья холера!

Личное счастье лучше всего строится из обломков чужих судеб, вспомнила Амалия. Интересно, кто это написал – или сказал? Уж, конечно, не Матвей Ильич, а кто-то куда более жесткий и циничный…

Внезапно баронесса Корф поймала себя на мысли, что ей все надоело, и поднялась с места.

– Вы уже уходите? – печально спросила Екатерина Александровна. – Конечно, я понимаю, вы не можете задерживаться… Но, может быть, вы знаете, когда меня выпустят? Я просто должна быть дома через несколько дней…

– Боюсь, только господин Игнатов имеет право решать, задерживать ли вас и на какое именно время, – ответила Амалия.

И только когда она ушла, Екатерина Александровна спохватилась, что забыла попросить ее передать Ободовскому самое важное, что она хотела ему сказать.

«Неважно, наверное, мне разрешат написать ему записку… Я напишу: «Что бы ты ни сделал, я все равно тебя люблю». Вот… Больше ничего и не стоит говорить».

И, успокоив себя этим соображением, она улыбнулась.

– Разумеется, никакого револьвера она не теряла, – сказал Игнатов. – Это все детские сказочки, которыми нас пытаются сбить с толку.

– Вы уже говорили с Ободовским? – спросила Амалия. – Он признался?

– Нет. Стоит на своем: никого он не убивал и вообще виноват только в том, что имел несчастье полюбить замужнюю женщину. Как я понял, он имеет в виду Екатерину Александровну, – покойная Евгения Викторовна не в счет. Но никуда он у меня не денется, потому что я нашел мотив.

– Иван Иванович! С этого и надо было начать!

– Да я, собственно говоря, был слишком занят, но все же распорядился кое-что проверить. Так вот, представьте себе, Панова была настолько увлечена Ободовским, что написала завещание…

– В его пользу?

– Не совсем. Согласно завещанию, все ее имущество делится на три равные части. Одна должна отойти мужу, одна – сыну, одна – Иннокентию Гавриловичу.

– И сколько может составлять эта часть? Хотя бы приблизительно?

– Судя по тем справкам, которые я навел, на безбедную жизнь хватит и на открытие театра – тоже. Так что любовь любовью, но действовать эту парочку заставила вовсе не она, а вполне земной и корыстный интерес…

Амалия вздохнула. По правде говоря, она была немного раздосадована, как был бы раздосадован человек, который читает захватывающий роман, предвкушая самые неожиданные повороты, и тут вдруг выясняется, что убийца – садовник, и вся интрига сразу же теряет смысл.