Для молодых мужчин в теплое время года - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Борисова cтр.№ 19

Она вернулась в комнату, огляделась, сняла тапки на ковре и остановилась. "Цыганское варьете", - вспомнилось ей, и она приняла позу Кармен и затрясла плечами. "Законов всех она сильней!" - спела она и пробормотала: "Сильней и законов и долга, и пес тоже не захотел остаться". Она подумала: есть долг, а есть живая жизнь, и она не спрашивает, кто кому должен, а зовет жить и, может, совсем не так, как надо... Она ступила по ковру, он был мягкий, ей захотелось лечь на него. Она сначала опустилась на колени, потом вытянулась, почувствовав все телом мягкость и теплоту ковра. Лежать было удобно, но она вспомнила, что так давно не делала упражнение "велосипед", которое велели делать в женской консультации. Она перевернулась на спину и начала вращать ногами вперед, к себе, от себя. Она делала упражнение и приговаривала в такт: "ушел, вернется, должен, ушел, вернется..." Она делала долго и в конце - уже через силу, дурея от тяжелой монотонности, но когда закончила, почувствовала удовлетворение от усталости и боли в мышцах. Она встала, прошлась по комнатам, и мебель, незыблемо стоящая вокруг, внушала уверенность и успокоение. "Иначе и быть не может, как же иначе-то?" - спрашивала мебель, но следы собачьих лап, на которые она наткнулась в коридоре, ответили: "А вот так, а вот так!" Она бросилась за тряпкой, вымыла коридор, убрала со стула колготки, вытерла пыль, закрыла пианино, надела самые красивые брюки, узкую кофточку, которая еще застегивалась, и стала ждать.

- Ах, как горело! Боже мой, Лялька, как горело! - по-женски всплеснув ладонью, вскрикивает Петечка.

- Разве ты видел? Ты ж вчера работал? - аккуратно проводя по трафарету длинную черту, спрашивает Лариса Борисовна.

- Так сказали ж! - обиженно протягивает Петечка, недовольный тем, что сбили настроение рассказывать о случившемся в институтском садоводстве пожаре, которого он хоть и не видел, но столько слышал, что может рассказать о нем лучше иных, которые видели. Он еще некоторое время смотрит на вычерчивающую линии Лялю, но та глядит уже в схему, и Петечка досадливо машет рукой, вскакивает, быстро выходит в коридор, залпом выпивает там стакан пресной газировки, некоторое время стоит, размышляя, идти ли за документацией, но, увидев, как в конце коридора хлопает дверь в курилку, щелкает пальцами и почти бегом устремляется туда.

В Петечкин день рождения начальник Валериан Владиславович жал ему руку и, подняв палец, говорил. "Смотри, Петя, через год ты уже по годам Иисус Христос - должен всего достичь!" "И правда!" - изумлялся Петечка. "Тридцать три стукнет - как же это, Лялька, а?" - Эх, Дедушев, Дедушев, иди-ка лучше я тебя поцелую! - сочным голосом пела Лариса Борисовна и остальные женщины подхватывали: "И нас, Петечка, и нас!"

Лет двенадцать назад Петечка и Ляля пришли в лабораторию после техникума, но с тех пор Ляля родила мальчика и еще двойню, потихоньку добралась от сорок четвертого до пятьдесят второго размера и превратилась в Ларису Борисовну, а Петечка, хоть и побывал в армии, окончил вечерний институт и тоже обзавелся дочкой Машей, почему-то не приобрел ни солидности, ни имени Петр Николаевич. Он, казалось, совсем не изменился, разве кудри немножко поредели, но по-прежнему вприпрыжку бегал на работу, и глаза его круглились и по-юношески блестели, когда он пересказывал страшные случаи и шпионские фильмы. В золотые для него времена, когда в лаборатории шел этап эскизного проекта, и надо было разрабатывать схемы - делать то, что Петечка умел и любил, он, не видя перед собой ничего, кроме разложенного на столе полотна и вцепившись в реденькую шевелюру, быстро чиркал карандашом и приговаривал вслух: "здесь, значит, реле...релюха... реленция...". Лариса Борисовна с соседнего стола звонила ему тогда по параллельному телефону, отвернувшись, шипела в трубку: "Что, Дедушев, приятно поговорить с умным человеком?" "А? Что?" - не понимал Петечка, но, услышав всеобщее хихиканье, восклицал: "У, елки-палки!", с грохотом бросал трубку и обиженно умолкал.

Эскизную разработку сдали, началось время подготовки проекта, извещений об изменении, бумажной возни, и Петечка затосковал.

- Что за жизнь, Лялька, а? - с самого утра подсаживался он к Ларисе Борисовне. - Каждый день одно и то же... С Регинкой вот вчера полаялись.

- Чего с Регинкой-то? - глядя в зеркальце, спрашивала Лариса Борисовна.

- Уборную заставила красить! Скажи, занятие в выходной!

- Правильно! - щелкала пудреницей Лариса Борисовна. - Сколько ты ремонт - полгода уже делаешь, а?

- Да при чем тут ремонт? - чуть не взвизгивал Петечка. - что в уборной в вашей жизнь проходит?

- Тоже неприятно полгода в развале жить... - принималась красить губы Лариса Борисовна, и Петечка с хрустом двигал стулом и, заложив руки в карманы, начинал быстро ходить туда-сюда.

Если бы его спросили, счастлив он или нет, он, подумав, сказал бы: "черт его знает, наверное..." Вроде прошла пора бессонных ночей с Машкиным ревом, вперемешку сваленными на столе в тесной комнатухе пеленками и курсовиком. Машке шел десятый, дали квартиру, институт тоже, слава тебе господи, закончился, казалось, живи да радуйся, и все-таки Петечка иногда хандрил.

Он вспоминал, как учился в техникуме и, выходя утром из дома не мог точно сказать, куда его занесет вечером - будет ли он снова сидеть и зубрить охрану труда, если завалит зачет, или, если сдаст, загудит на радостях вечером в баре, сидя в обнимку с эфиопом из параллельной группы, учась у него по-эфиопски и радуясь всенародному братству. А, может, вдруг возьмет да и двинет со знакомой девчонкой в филармонию и будет отдыхать, поглядывая на одухотворенные лица соседей и гордясь, что и он тоже сидит среди таких хороших людей... Жизнь была быстрой, интересной, летом он ездил в стройотряды, побывал и на Севере и на Юге, видел много отличных ребят. И в армии тоже друзей было не меньше, а в городе, где стояла их часть, уже была ему известна Регинка, в доме будущей тещи висел на вешалке новенький костюм и, придя в увольнение, он переодевался и выходил с Регинкой под руку в штатском, не зная, проведет ли вечер на все сто, или прихватит его знакомый патруль и тогда, конечно, будет гораздо хуже. И в техникуме, и в армии было то, что составляло для Петечки соль жизни - элемент неожиданности и новизны, когда встречая за поворотом каждый раз что-то непредсказуемое и неизвестное можно было жить, любопытно и радостно блестя глазами.

Теперь все стало иначе. Можно вычислить до минут, как он проведет сегодняшний, завтрашний и какой-нибудь взятый наудачу через месяц день. Утренний невероятной тяжести подъем, заглатывание завтрака, автобусная толкучка, работа, опять толкучка, ужин, газета, телевизор или партия в шахматы с соседом. Если воскресенье - то Регинка заставит что-нибудь прибивать, красить - в новой квартире было еще много возможностей потрудиться. Регинка с Машкой будут шить или жарить-парить. Вечером он, может, и уговорит Регинку пойти к Казачковым или Рыбниковым. Толька Рыбников будет подливать, Регинка дергать за рукав, Толькина жена показывать новое тряпье или какую-нибудь вазу, а потом они с Толей неверными языками вспоминать опять же, как учились в техникуме, а на обратном пути Регинка примется фыркать и хаять Толькину тряпичницу-супругу, а потом примется и за собственного мужа, благо повод всегда найдется.