Принцесса из Шанхая - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Солнцева cтр.№ 19

– Я сыт семейной жизнью по горло, – вздыхал Павел Андреевич, когда Лена заводила разговор об их будущем. – Уволь, пожалуйста! Что тебя не устаивает в наших отношениях? Ты свободна, я тоже. Наш союз основан не на узах брака, а на взаимной симпатии, что гораздо прочнее.

Лена плакала, Треусов сразу вспоминал Стеллу, мрачнел, замолкал и дулся несколько дней. Потом все возвращалось в привычную колею.

– Я хочу родить ребенка, – ныла любовница. – Хочу, как все женщины, быть матерью.

– У меня уже есть сынуля Олежек! – приходил в ярость Треусов. – Больше такого счастья не надо. Хватит!

Лена отступала, но не сдавалась.

– Почему ты мне не доверяешь? – обижалась она. – Я для тебя на все готова.

– Тогда оставь меня в покое с ребенком и женитьбой. К чему эти формальности? Деньги я тебе даю, мы проводим вместе праздники, иногда выходные.

– Я хочу быть с тобой!

Треусов терял терпение, выходил из себя. Лучше бы он делил постель с девочкой по вызову: удовольствие то же, а хлопот никаких. Увы, пользоваться услугами девиц легкого поведения он не мог – брезговал. Боялся подхватить дурную болезнь, или, не дай бог, смертоносный вирус. Приходилось сносить капризы и неуместные претензии Лены.

– Твоя подружка Альбина еще не женила на себе господина Ростовцева? – с ехидной усмешкой спрашивал он. – То-то! Ростовцев – скользкий тип, всегда выходит сухим из воды. Небось не торопится надеть на пальчик своей пассии обручальное кольцо. Почему, кстати? Альбина – красавица, умница и при бизнесе. Не то что моя бывшая! Только и умеет, что сплетничать да пакостить.

– Что ж ты раньше не смотрел?

– Дурак был.

На этом, обычно, перебранка стихала, и каждый оставался при своем мнении.

Честно говоря, Лена считала, что брак с Треусовым – ее последний шанс выйти замуж. О любви речь не шла, – вероятно, Павел подспудно чувствовал это. Ну и что? Многие женятся по расчету и живут припеваючи. Любовь хороша в книгах, в театре и кино, а жизнь – не театр. Здесь пьеса пишется сразу набело, репетиций не бывает: все по-настоящему! И суфлер из будки не выглядывает, подсказок не дает, что дальше говорить, как действовать. Самому надо принимать решения, быть и автором, и режиссером, и актером, и гримером.

Лена привыкла к Павлу Андреевичу. До Ростовцева ему, конечно, далеко, но и она – не Альбина Эрман. Работает менеджером по продажам в крупной парфюмерной фирме, о своем деле и не мечтает. Ей и в тихой гавани хорошо. А чтобы выйти в открытое море, предприимчивость нужна, смекалка, храбрость, и своего рода талант.

– Открывай частный магазин, – предлагал Треусов. – Я помогу на первых порах.

– Боюсь я, – отказывалась Лена. – Духу не хватит. При фирме спокойнее.

Она ничего не собиралась менять в своей жизни, кроме семейного положения. А Треусов упирался.

«Альбине тоже не просто, – утешала себя Журбина. – Ростовцев неохотно расстается с холостяцкими привычками, со статусом свободного мужчины. Пока что ей не удалось убедить господина фабриканта, что семейные узы слаще меда. Ну, она баба настойчивая, своего добьется! А я? Мне как быть?»

Лена все чаще стала разглядывать себя в зеркале, подмечала морщинки, отяжелевший подбородок, складки на шее. Годы! Годы… Они не красят. Почему наступает время, когда жизнь начинает казаться бессмысленной? Молодость, свежесть вянет, и это нельзя остановить. Замедлить, – пожалуй, да. Но остановить…

Вот у Альбины родственница объявилась из глубинки, «лесная отшельница». Бывает же, что люди живут в глуши, в заброшенности! У них какое-то совершенно иное, отличное от городского, непонятное и убогое бытие. Чем оно наполнено? Молчанием небес, молчанием угрюмого, векового леса. Хотя… разве город не тот же лес, только каменный? По большому счету, человек везде одинок.

Нелегкие мысли особенно одолевали Лену ночами, когда она лежала без сна, пытаясь оправдать свои желания и поступки. У нее не было никого ближе и роднее Альбины: они такие одинаковые, словно сестры. Но для полноты жизни им обеим чего-то не хватает.

В окна стучала снежная крупа, внизу, в закоулках двора бесновался в тесноте ветер. Зима всеми силами противилась приходу весны, но сама эта ночная, скрытая под покровом темноты лютость, выдавала ее страх: юная, напористая соперница стоит на пороге; стучат днем, на солнце, ее капели; от ее теплого дыхания предательски тают снега, – она уже здесь…

* * *

Присутствие непроявленного…

Так можно назвать ощущение необъяснимой радости, когда для нее нет никакого видимого повода, или предчувствие беды, когда ничто, кажется, ее не предвещает.

Лика не хотела себе признаваться, что лишает ее покоя, – страшные мысли, которые она гнала от себя. Они начали одолевать ее еще в ресторане, когда мирное журчание фонтана отчего-то действовало на нервы, еда казалась безвкусной, а лицо Альбины вдруг стало враждебным. Она улыбалась, рассыпалась в любезностях, но нельзя было не почувствовать исходящую от нее острую неприязнь, граничащую с ненавистью.

«Почему она так смотрит на меня? – думала Лика. – Словно хочет выжечь на моем лице клеймо позора. Что я ей сделала? И зачем она пригласила меня сюда, в это красивое место, в общество этого мужчины, в которого она, по-видимому, влюблена?»

Лика мало общалась с людьми, но зато прочитала множество книг, – она предавалась чтению со страстью, заменяющей живые впечатления. Она оказалась способна слишком хорошо, достоверно воспроизводить в своем воображении все, что желал выразить автор. И теперь она с легкостью читала саму жизнь – истинные эмоции Альбины, прикрытые фальшивой улыбкой, лежали как на ладони.

Но ни Альбина, ни ее спутник не волновали Лику в той степени, как волновала ее Стефи. Вернее, то, что может с ней произойти, пока они сидят в этом роскошном золотистом зале в огнях, беседуют, едят, пьют вино.

По дороге домой, в машине Ростовцева, беспокойство росло и стало совсем уж невыносимым, когда он вышел первым, галантно распахнул дверцу и, обдав ее запахом мужской парфюмерии и водки, подал руку, – помог выйти. Ночной мрак ударил в лицо колючим снегом. Лика была так возбуждена, что не почувствовала холода.

– Я провожу нашу гостью до квартиры, – наклонился к Альбине Ростовцев. – Пару минут.

За эти несколько шагов до подъезда Лику скрутил приступ тошноты.

– Не надо, – попыталась отказаться она. – Идите к машине. Я сама.

Ростовцев будто не слышал, открыл перед ней тяжелую дверь парадного, вошел следом. Их гулкие шаги в тишине отдавалась в висках Лики острой болью. Отдаленно, словно из мутной пелены, прозвучал голос Ростовцева. Кажется, он предложил воспользоваться лифтом.

Она, сжав зубы, покачала головой. Нет! Подумала: «Только бы не стошнило прямо здесь, на лестнице».

«Кто из нас пьян? – удивился Альберт Юрьевич, крепко беря ее под руку. – Дама явно перебрала в мое отсутствие».