Что забыла Алиса - читать онлайн книгу. Автор: Лиана Мориарти cтр.№ 8

Он заигрывал со мной. Такое иногда бывает. Это безотказный эффект микрофона и ярких огней. Смешно! Я всегда думаю: ведь каждому мужчине должно быть с первого взгляда понятно, что никакой сексуальности во мне нет и в помине. Я ощущаю себя этаким сухофруктом. Да я сухофрукт и есть. Я – сушеный абрикос. Не вкусный, сочный, мягкий плод, а жесткий, сморщенный, безвкусный сушеный абрикос, о который зубы обломаешь.

Я несколько раз вдохнула бодрящего кондиционированного воздуха и снова прикрепила микрофон к лацкану жакета. Я так боялась возвращаться на сцену, что меня в буквальном смысле слова колотило. Доктор Ходжес, по-моему, сегодня вечером я могу несколько расклеиться. На следующей встрече мы можем поговорить об этом.

Впрочем, не исключено, что временное помешательство – лишь отговорка для прикрытия неприглядного поведения. Наверное, мне просто стыдно сознаться, что кто-то позвонил мне, сказал, что с сестрой произошел несчастный случай, а я прервала разговор. Для вас я делаю из себя подарочный вариант. Хочу казаться несчастней всех на свете, чтобы вы почувствовали, что можете быть мне полезны, но в то же время я хочу, чтобы вы, доктор Ходжес, считали меня хорошим человеком. Хорошим и несчастным.

Тогда я, как рок-звезда, взошла на сцену, заговорила о «визуализации плана» и была, что называется, в ударе. Заставляла всех смеяться, выкрикивать ответы, соревнуясь друг с другом, и все время, пока мы визуализировали план, я визуализировала свою младшую сестру.

Я думала о том, что травмы головы могут быть очень серьезными.

Думала, что Ник в отъезде и что, вообще-то, Джейн не обязана была этого делать.

А потом я подумала: Алиса носила Мадисон в 1998 году.

Ник не ждал в больнице с цветами. Алису там никто не ждал, и она почувствовала себя чуть-чуть героиней.

Санитары вдруг бесследно исчезли, как будто их и не было. Она не помнила, чтобы они с ней попрощались, поэтому и не сумела сказать «спасибо».

В больнице было то очень оживленно, то совсем тихо, когда надо было лежать на носилках в пустой комнатушке размером с коробку и смотреть в потолок.

Пришел врач, посветил крошечным фонариком ей в глаза и попросил проследить, как он двигает пальцами туда и обратно. Сестра с неправдоподобно зелеными глазами, точно под цвет больничного костюма, стояла у нее в ногах, держала планшет с листом бумаги и расспрашивала о страховке, об аллергиях и прочем в том же роде. Алиса похвалила эту яркую зелень, услышала в ответ, что это цветные линзы, произнесла «А-а…» и почувствовала себя одураченной.

Пакет со льдом приладили к тому, что зеленоглазая сестра назвала «страусиным яйцом» у Алисы на затылке, ей дали две обезболивающие таблетки в крошечной пластиковой чашке, но Алиса сказала, что ей не так уж больно и что она не хотела бы ничего принимать, потому что ждет ребенка.

Ее все расспрашивали и расспрашивали, голосами чересчур громкими, будто во сне, хотя она и смотрела прямо на них. Помнит ли она, что упала? Помнит ли, что ее везли в «скорой»? Знает ли, какой сегодня день недели? А число, год?

– Девяносто восьмой? – Изможденная женщина-врач озадаченно посмотрела на нее сквозь очки в красной пластиковой оправе. – А вы уверены?

– Да, уверена. Мне поставили срок – восьмое августа девяносто девятого года. Восемь-восемь, девять-девять. Легко запомнить.

– Сейчас, знаете ли, год две тысячи восьмой, – сказала врач.

– Такого не может быть, – вежливо возразила Алиса.

Неужели эта женщина – из тех умнейших людей, которые никакого внимания не обращают на обыденность? Хотя бы на те же даты.

– Почему же?

– Потому что еще не настало новое тысячелетие, – поучительно заметила Алиса. – Говорят, что из-за какого-то компьютерного сбоя отключится все электричество.

Она гордилась, что ей был известен этот факт, а значит, она идет в ногу со временем.

– Мне кажется, вы путаете. Вы разве не помните, как встречали это тысячелетие? Какие огромные фейерверки запускали над мостом Харбор-бридж?

– Нет, – ответила Алиса. – Не помню я никаких фейерверков.

«Хватит!» – хотелось ей крикнуть. Ничего здесь нет смешного, я хорохорюсь, делаю вид, что у меня не болит голова. А она болит.

Она вспомнила, как однажды вечером Ник сказал: «Ты только представь – новое тысячелетие мы будем встречать с четырехмесячным ребенком!» В руках он держал кувалду, потому что собирался крушить стену. Алиса опустила камеру – она хотела увековечить падение стены. «А ведь верно», – ответила она, умиленная и пораженная этой мыслью. Четырехмесячный ребенок: настоящий маленький человек, созданный ими, принадлежащий им и все-таки отдельный.

– М-да… Думаю, придется нанимать няню для маленького засранца, – делано беззаботно произнес Ник.

С этими словами он радостно взмахнул кувалдой, Алиса щелкнула аппаратом, и их окутало облако розовой пластиковой пыли.

– Может быть, сделать ультразвук? – настойчиво обратилась Алиса к врачу. – Нужно проверить, что с ребенком.

Случись такое с Элизабет, она повела бы себя именно так, и только так. Когда Алисе нужно было проявить напор, она всегда первым делом думала: «А как бы поступила Элизабет?»

– Сколько у вас недель?

– Четырнадцать.

Сказав это, Алиса снова почувствовала странный провал в памяти, как будто была не совсем уверена, что это так.

– Можете хотя бы сердце прослушать? – спросила Алиса с интонациями Элизабет в голосе.

– Мм… – неопределенно произнесла врач и водрузила очки обратно на нос.

Алисе вспомнился женский голос с легким американским акцентом: «Извините… сердцебиение не прослушивается».

Она помнила это очень ясно. Небольшая заминка перед «извините»… «Извините… сердцебиение не прослушивается».

Чей это голос? Что это была за женщина? Было ли это на самом деле? В глазах Алисы стояли слезы, ей снова представились букеты из розовых шариков, гонимые ветром по серому небу. И где она видела эти шарики – в каком-то старом фильме? Очень, очень печальном фильме? Она чувствовала, как в груди у нее снова поднимается волна необыкновенно сильного чувства, похожего на испытанное в машине «скорой помощи». Ее обуревали горе и ярость. Она воображала, как рыдает, воет, рвет на себе волосы, хотя в жизни никогда себя так не вела. И только она подумала, что это чувство сокрушит ее, оно вдруг исчезло без следа. Это было очень странно.

– Сколько у вас детей? – спросила врач, задрала майку Алисы и спустила ее шорты, чтобы обследовать живот.

– Нисколько. – Алиса сморгнула слезы. – Это моя первая беременность.

Врач приостановилась и заметила:

– Но у вас здесь шов, как будто от кесарева.

Алиса осторожно приподняла голову и увидела, что врач показывает аккуратно наманикюренным пальцем куда-то в нижнюю часть ее живота. Она прищурилась и разглядела бледно-розовую линию как раз над лобковыми волосами.