Ослиная Шура - читать онлайн книгу. Автор: Александр Холин cтр.№ 69

Шура услышала в коридоре звенящий колокольчик. Один из послушников каждое утро усердно будил братию и паломников на службу, названивая по коридорам в маленький колокольчик. Пора вставать. Две соседки-келейницы уже собрались в церковь, а Шура единственно, что сумела – это сесть на своём монастырском лежбище. Ноги вконец отнялись, и девушка не смогла даже подняться.

– Матушки, – жалобно простонала Шура, – матушки! Плохо мне. Хворь какая-то напала, подняться не могу.

Матушки, услышав причитания Шуры, перекрестились, но ничем помочь не могли. Обе посоветовали оставаться в келье – глядишь, напасть и отпустит, Богородица поможет. Ведь недаром же Валаам называют русским Афоном. Значит, Дева Мария и здесь игуменья, как на греческом полуострове.

Когда за матушками закрылась дверь, Шура снова повалилась на лежанку. Голова пронзительно болела, левый висок пронзал надсадным стуком невидимый дятел, мысли путались, кружась, будто в хороводе трухлявых пней среди замшелых полян. Даже пряный лесной запах сюда донёсся. В коридоре потихоньку стихли голоса. Гробовая тишина проникла в корпус, словно нещадная пещерная темнота, гася и душа внешние звуки.

Вдруг среди этого пещерного безмолвия, нависшего над островом, раздались ангельские голоса. Откуда-то издалека ясно слышалось тихое, красивое пение, принёсшее больной мгновенное выздоровление. Казалось, будто это доносится из храма, а пронзительная неуёмная боль исчезла бесследно.

Шура поднялась, решив добрести и хоть немного постоять на службе. Но противоположная стена монастырской кельи в мгновенье ока стала прозрачной, голубой. Яркий, завораживающий, неземной, с ног сбивающий свет хлынул в помещение. Шура застыла перед видением, не в силах пошевелиться. Ставшая прозрачной стена, как живая картина, или окно в трёхмерное пространство, поражала своей необычностью.

Перед девушкой была настоящая живая картина. Внизу бродили маленькие людишки, похожие на карликов, только гораздо меньшего роста. Они гуляли по какой-то площади, по бокам которой громоздились здания. Даже парочка мелких храмов была видна на картине. Шуру удивило, что пение хора доносилось не из монастырского храма, а оттуда, из-за стеклянной стены. Но, если люди на картине живые, то почему бы и песне не быть настоящей?

Картина была вроде бы обычной, бытовой, без мистических и трансцендентальных наворотов. Вдруг на фоне этого голубого спокойного и пронзительного сияния проявлялся образ Богородицы в белом мафории! За Ней следовали серафимчики и херувимчики, тоже одетые в белые одежды с пальмовыми веточками в руках. В высоте над ними проступил образ Господа Саваофа Вседержителя. Справа от Богородицы шествовал Серафим Саровский, слева Николай Чудотворец. В руках Царица Небесная держала омофор, со свисающих концов которого, вниз, на людей и город, словно снежинки летели восьмиконечные золотые крестики, очень похожие на прозрачный золотой дождик. От этих снежинок многие из людишек уворачивались, даже убегали прочь. Другие ловили крестики в руки и тут же сами становились прозрачными, светлыми и радостными. Оттого, вероятно, что принимали подарки, падающие с Покрова Богородицы. Остальные так и оставались тёмными. Особенно сильно темнели те, кто убегал от золотых удивительных снежинок, обрушившихся на город откуда-то сверху. Что ж, каждый человек сам выбирает уготованный путь и становится тем, кем стремился стать.

Вероятно, уворачивающиеся от снежинок людишки просто не могли разглядеть, откуда идет этот снежно-золотой дождь, или просто боялись поймать посылаемый с неба подарок, поэтому кинулись удирать, хотя снежинки выглядели красивыми восьмиконечными крестиками. Убегавшие превращались в пепел, рассыпались под ноги бегущим сзади, а те тоже становились пеплом, из которого были созданы. Вот и весь смысл жизни: не верящим даётся только неверие, а остальным… остальных пока неизвестно что ожидает. Одно понятно, что человеческая жизнь не может заканчиваться только на первой ступени бытия, иначе весь смысл Природы был бы абсурдным.

Фигура Богородицы выписывалась с каждой секундой всё ярче, отчётливей, будто кисть невидимого художника писала образ Царицы Всеблагой прямо в воздухе. Это, к тому же, было похоже на проявку фотографии. Но здесь всё двигалось, дышало, не замирало, не исчезало. А из церкви доносилось пение тропарей, псалмов, кондаков.

Шура как зачарованная любовалась видением, и вдруг непрошеная мысль озарила её: да ведь это икона! Та самая икона! Богородица, воскрешающая Русь! Тогда понятно, откуда появилась боль! В келье девушку оставили только потому, чтобы увидела икону, которую должна написать в будущем. Это благословение от Царицы Небесной, дающее право на грядущую дорогу, на жизнь в подлунном мире, на будущую работу.

Богородица мягко улыбнулась Шурочке, и та услышала её повеление, отчётливо прозвучавшее на фоне церковного пения: «Время пришло написать икону, пронести её по Четвёртому Уделу, не сокращая путь, поместить справа от иконы „Умиления“ в Свято-Троицком храме»…

Изображение на стеклянной стене стало постепенно бледнеть, пропадать и скоро исчезло совсем, словно ничего никогда не было на ровной оштукатуренной стене. Шура стояла посреди кельи, не шевелясь, будто взгляд девушки всё ещё догонял исчезнувшее видение, пытался запомнить навсегда, а потом оживить увиденное на доске, покрытой левкасом. В коридоре раздались осторожные, еле слышные шаги. Шаркающая поступь становилась громче, и, наконец, кто-то остановился прямо возле дверей. Шура чуть склонила голову, ожидая, но не шевелясь.

– Молитвами святых отец наших Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас, – послышалось за дверью, и кто-то осторожно постучал.

– Аминь, аминь, – ответила Шура, разрешая тем самым открыть дверь и войти.

Двери открылись, боязливо скрипя. В образовавшейся щели появилась лохматая голова библиотекаря Виталия. Увидев Шуру, стоявшую посреди комнаты и совершенно живую, он откровенно обрадовался:

– Матушка, а мне сказали, вам плохо? Я уж думал, не смогу ли чем помочь, а то с докторами у нас на острове плохо. Не приживаются пока.

– Уже всё прошло, – успокоила его Шура. – Да вы входите, что через порог-то разговаривать?

Монах Виталий втиснулся в келью. Здешние двери для его плечей в косую сажень были явно маловаты.

– Отец Виталий, вы очень много знаете, – польстила ему Шура в очередной раз, – а я спросить хотела.

– Ну, так чево ж? – умиротворённо кивнул тот.

– Вы не слыхали случайно, где находится Четвёртый Удел Богородицы?

– Опять не знаешь? – удивился монах. – Да то ж канавка Пресвятой Девы в Дивеево, где она прошла.

– Прошла? Богородица? – ахнула Шурочка.

Монах только махнул рукой и вышел в сердцах, забыв спросить, не нужно ли чего ещё. Но Шура уже получила энергетическую помощь от пения псалмов прямо с картины, да и Виталий незаметно для себя помог, рассказав где находится Четвёртый Удел. Ведь по нему велено пронести икону. Где её писать, на чём, Шуру нисколько не волновало. Гораздо сильнее было чувство, что она это сможет. Ведь сама Царица Небесная благословила!