Любовь Стратегического Назначения - читать онлайн книгу. Автор: Олег Гладов cтр.№ 63

— А она, правда, ведьма?

Молчание. Потом из темноты, из-за невидимой ширмы:

— Говорят так…

— А это правда?

— Не знаю я, Юленька… Ежели ведьма, то Бог ей судья… Ежели нет — не ведьма значит…

— А кто тогда?

— Дурочка бедная… Спи, Юленька.

— Спокойной ночи, бабушка…

— Спокойной ночи…

Я не одно.

Я не увидела его.

Я почувствовало его присутствие. Там — на другом берегу… Где-то ТАМ от него как круги по воде расходились спокойствие и улыбки, достигали далеких и близких берегов… И я хотело быть таким берегом… Всего мгновение… Но хотело…

Я не одно.

Хорошо это?

Не знаю.

Юле нравился мед.

На вкус, на запах, на вид.

Очень.

Однажды — когда она уже научилась читать, училась во втором классе и мама разрешала ей с деньгами ходить в магазин — Юля с подружкой Тасей Пастуховой пешком пошли в далекий и Большой Универмаг.

Было Воскресенье.

Была Весна.

Светило Солнце.

Девочки шли рядом по широкому тротуару и вслух мечтали о том, какие у них будут платья на Свадьбе. Настроение у обеих было преотличное: они шли за медом. В двух сетчатых авоськах болтались пустые литровые банки с тугими полиэтиленовыми крышками.

Девочки собирались свернуть во двор, чтобы таким образом сократить себе путь, когда сзади раздался тонкий, очень высокий скрип отполированного металла и тупой (БУП!) звук сильного удара.

Они обернулись, и Юлин зрачок фотографически запечатлел момент: чуть просевшая вперед в момент торможения, сверкающая, словно покрытая лаком, зеленая машина и белый мохнатый шар, висящий в воздухе над крышей автомобиля.

Мохнатый шар плавно облетел авто, словно повторяя его контур, и вдруг шлепнулся на дорогу позади зеленой молнии.

Черные длинные отметины на дорожном покрытии выглядели так, словно их провели нереально толстым фломастером.

Зеленый «Москвич» сбил белую собаку какой-то мохнатой породы. А может и вовсе беспородную. От удара она взлетела в воздух и тяжело шмякнулась об асфальт. С таким звуком, что сразу стало ясно — это ВСЕ.

Юля за секунду до того, как обернулась, думала о том, что прежде чем надеть на банку полную мёда крышку, можно облизать стеклянное широкое горлышко.

И обернулась.

Как только она осознала то, что увидела, — Юля испытала шок, словно от удара током, и долго не могла выдохнуть набранный в легкие воздух. Словно вместо весеннего ветерка резко вдохнула жидкий азот. Они выдохнули одновременно с Тасей — плюс-минус полсекунды — и с той же скоростью побледнели. Они одновременно отвернулись и сразу пошли. Чувствуя, как вся кожа, мышцы, тело — враз, до кончиков ушей, — онемели. Они шли, постепенно ускоряя шаг, и уже почти свернули во двор, как тут собака пришла в себя и ощутила, как это — когда в теле не осталось ни одной целой кости. Она издала такой вой, такой вопль Боли и Ужаса — разогнавшийся за секунды из тишины в ультразвук — что две человеческие самки, не достигшие детородного возраста, забыв о том, как звучали и что значат их глупые имена; о том, как разжечь огонь, читать, писать; о том, что Земля круглая, — два живых организма, объятые первобытным СТРАХОМ СМЕРТИ, бросились бежать.

Бежать, не чувствуя ног.

Не видя и не думая: «Куда?»

Они остановились только тогда, когда сердца уже не могли перекачивать кровь еще быстрее, когда легкие разрывались от боли, а ноги исчерпали лимит скорости и выносливости. Ноги гудели так, что казалось — сейчас просто отпадут.

Юля, задыхаясь, увидела, как блюет упавшая на четвереньки Тася.

Даже если она забудет это.

Я буду помнить.

Я ее запасная память.

Время шло.

Для Юли оно, то тянулось длинными, зимними вечерами. То летело последними летними днями перед школой. Юля каждый день, просыпаясь от звона ненавистного красного будильника, садилась в кровати и сидела так — сквозь полуслипшиеся ресницы смотря на очередное новое утро.

Она медленно сползала с постели, вдевала ноги в тапочки с дурацким и нелюбимым сейчас узором. Шла в ванную. Умывалась. Чистила зубы и только потом — промокнув лицо полотенцем — смотрела на себя в зеркало.

Это повторялось изо дня в день. Неделя за неделей. Юля смотрела сначала на свой нос, потом на губы и наконец в глаза. Оценивала их цвет, их неповторяющийся больше нигде в мире оттенок и мелкий рисунок вокруг зрачка.

Юля рассматривала свои брови, потом уши. Потом делала лицо, какое обычно пыталась повторить в фотосалоне.

Их семья любила фотографироваться.

Раз в полгода они все — мама, папа, брат и Юля — шли в ближайшую фотомастерскую и фотографировались на большой «настоящий» фотоаппарат.

На тех снимках менялись их причёски и одежда, выражения лиц и настроение. И самое главное — возраст. И если бы зеркало фотографировало Юлю каждый раз, когда она делала в него соответствующее лицо — то из получившихся негативов можно было бы склеить короткий фильм. Где в инверсии прокрутить бы сорок секунд этого фильма, а потом проявить последний кадр. И увидеть фото уже повзрослевшей на четыре года, но всё ещё маленькой девочки. Третьеклассницы Юли.

Чуть-чуть заострились её черты.

На себя в зеркало утром смотрит девочка с другой длинной волос.

С её щёчек исчезла припухлость.

Девочке Юле восемь лет.

Уже много (очень много!) чего произошло.

Однажды кот Васька неожиданно родил четверых котят. Это стало шоком для всего общежития. Сосед дядя Дима долго смеялся и говорил сквозь хохот:

— Васька?! А кто-нибудь этому Ваське под хвост заглянуть додумался??? Ха-ха-ха!!!

Васька стал Василисой и примерно в это же время исчез из жизни Юли навсегда.

Их семья переехала в большой, новый девятиэтажный дом. Родители очень строго и однозначно дали дочери понять — здесь никаких животных.

Юля в восторге от новой квартиры, пахнущей обойным клеем и линолеумом, от своей (СВОЕЙ!) комнаты, от новой полированной мебели и от совсем не укладывающегося в голове ослепительного, фантастического — Лифта!!!

Она благоговейно смотрит на его большие, круглые, блестящие белым металлом кнопки.

Она ездит в нём со священным трепетом и испытывает нечто нереальное в груди в тот момент, когда ЭТО трогается с места. ЛИФТ! — это Невероятное. Ее брат поступает в Суворовское Училище. Он строгий уезжает со слегка растерянным папой в далекую и непонятную «Казань». И через три месяца они уже всей семьей едут к нему, его «проведывать»! На поезде!