Тайная жизнь пчел - читать онлайн книгу. Автор: Сью Монк Кид cтр.№ 37

Она засмеялась.

— Это все проделки Маи. Она отправилась тогда со мной в магазин выбирать краску. Я собиралась купить что-нибудь желто-коричневое, но Мая увидела образец, окрашенный краской с названием «карибский розовый». Она сказала, что от этого цвета ей кажется, что она танцует испанское фламенко. Я подумала: «Это самый вульгарный цвет, что я когда-либо видела, и половина города будет теперь о нас злословить, но если это может радовать сердце Маи, то ей, наверное, стоит жить окруженной этим цветом».

— А я все это время считала, что вы любите розовый цвет, — сказала я.

Она снова засмеялась.

— Понимаешь, некоторые вещи не столь уж важны — как, например, цвет дома. Сколько места это может занимать в твоей жизни? Но радовать чье-либо сердце — вот это важно. Вся проблема людей в том…

— …что они не знают, что важно, а что нет, — закончила я ее фразу, почувствовав гордость за свою сообразительность.

— Я собиралась сказать: «Проблема в том, что они знают, что важно, но не выбирают это». Ты знаешь, как это трудно, Лили? Я люблю Маю, и все же мне было так трудно выбрать карибский розовый. Труднее всего на свете — выбрать то, что важно.

Нигде не было видно ни единой пчелы. Ульи выглядели, как покинутый городской квартал. Воздух дрожал от жары. Создавалось впечатление, что у пчел сиеста. Может они наконец выбились из сил и отдыхают от своих непомерных трудов?

— Где они? — спросила я.

Августа поднесла палец к губам, чтобы я не шумела. Она сняла шлем и прислонилась ухом к крышке улья.

— Послушай, — прошептала она.

Я сняла шлем и сунула его под мышку. Затем я расположила свое лицо рядом с ее лицом, так, что мы едва ни соприкасались носами.

— Ты слышишь? — спросила она.

На меня нахлынули звуки. Безупречный гул, живой и объемный, словно бы кто-то поставил на плиту чайник и он вот-вот закипит.

— Они охлаждают улей, — сказала она, и ее дыхание разбилось о мое лицо запахом перечной мяты. — Это звук ста тысяч крылышек, вентилирующих воздух.

Она закрыла глаза и погрузилась в этот звук, как, наверное, люди на симфоническом концерте внимают серьезной музыке. Надеюсь, еще не поздно сказать, что я чувствовала себя так, словно никогда не слышала, чтобы мой домашний хай-фай выдавал звук такого качества. Нужно услышать этот звук самому, чтобы понять, сколь совершенным может быть тон и сколь безупречна бывает гармония. Мы прижимались ушами к гигантской музыкальной шкатулке.

Вскоре мое лицо завибрировало, словно бы музыка начала проникать в поры. Я видела, что кожа Августы едва заметно пульсирует. Когда мы выпрямились, мою щеку покалывало.

— Ты слушала пчелиное кондиционирование воздуха, — сказала Августа. — Большинство людей не имеют ни малейшего представления о той сложной жизни, которой живет улей. У пчел есть тайная жизнь, о которой мы ничего не знаем.

Мне нравилась мысль о том, что пчелы ведут тайную жизнь — так же как и я.

— Какие еще тайны у них есть? — спросила я.

— Ну, например, то, что у каждой пчелы есть своя роль.

Она принялась объяснять. Строители были группой, которая лепит соты. Я сказала, что, судя по их шестигранникам, они должны уметь делать математические вычисления, а она улыбнулась и сказала, что да, у строителей действительно есть математические способности.

Полевые пчелы были особями с навигационными навыками и неутомимым сердцем — они собирают пыльцу и нектар. Была группа, называемая могильвдиками, чьей скорбной работой было выгребать мертвых пчел из улья и следить за чистотой. Пчелы-кормилицы, как сказала Августа, обладали даром выкармливания — они кормили молодых пчелок. Они, вероятно, были самой самоотверженной группой, подобно женщинам в благотворительной столовой при церкви, которые говорили: «Нет, возьмите куриную грудку. Мне вполне хватит шейки и гузки». Единственными самцами были трутни, которые сидели вокруг и ждали, когда можно будет спариться с маткой.

— И конечно же, — сказала Августа, — там есть матка со своими приближенными.

— У нее есть приближенные?

— А как же — что-то вроде фрейлин. Они кормят ее, купают, согревают или охлаждают — все, что ей нужно. Ты можешь увидеть, как они все время крутятся вокруг нее, опекают. Однажды я даже видела, как они ее ласкают.

Августа надела свой шлем.

— Мне бы тоже, наверное, захотелось комфорта, если бы я постоянно клала яйца, целыми днями, неделя за неделей.

— И это все, что она делает, — кладет яйца?

— Откладывать яйца — самое главное. Лили. Она — мать каждой пчелы в улье, и от нее зависят их жизни. И не важно, какая у пчелы роль, но каждая из них знает, что матка — это ее мать. Она мать тысяч детей.

Мать тысяч детей.

Я надела свой шлем, поскольку Августа как раз сняла с улья крышку. То, как пчелы полились наружу, нахлынув внезапной спиралью хаоса и шума, заставило меня подпрыгнуть.

— Не дергайся, — сказала Августа. — Помни, что я тебе говорила. И не бойся.

Пчела, нацелившись прямо мне в лоб, смяла сетку и ударилась о мою кожу.

— Она делает тебе небольшое предупреждение, — сказала Августа. — Когда она бьет тебя в лоб, она говорит: Я слежу за тобой, так что будь осторожна. Посылай им любовь, и все будет в порядке.

Я люблю вас, я люблю вас, повторяла я про себя. Я ЛЮБЛЮ ВАС. Я пыталась сказать это тридцатью двумя различными способами.

Августа вынимала из ульев рамки, даже не надевая перчаток. Пока она работала, пчелы вились вокруг нас, их становилось все больше и больше, пока наши лица не обдувал уже постоянный бриз. Это напоминало мне, как пчелы вылетали из стен моей комнаты и я оказывалась в эпицентре пчелиного вихря.

Я наблюдала за тенями на земле. Воронка из пчел. Я — неподвижная, как столб. Августа — нагнувшаяся над ульем и проверяющая рамки в поисках восковых образований на сотах. Подпрыгивающий полумесяц ее шлема.

Пчелы принялись усаживаться мне на плечи, как птицы на провода. Они уже сидели на моих руках и так залепили сетку, что я с трудом могла сквозь нее видеть. Я люблю вас, я люблю вас. Они уже покрыли мои ноги — все мое тело.

Дыхание участилось, что-то обвилось вокруг моей груди и сжимало все туже и туже, пока вдруг — словно бы кто-то нажал выключатель — паника не исчезла. На меня накатило неестественное спокойствие, казалось, что какая-то часть меня вылетела из тела и сидела теперь на ветке одного из деревьев, наблюдая за всем с безопасного расстояния. А другая часть танцевала с пчелами. Я совершенно не двигалась, но было ощущение, что я кружусь с ними в воздухе. Мы танцевали пчелиную конгу.

С закрытыми глазами, я медленно подняла руки, вплетая их в поток пчел, и вот я уже стояла, раскинув руки, в каком-то сказочном месте — там, где прежде никогда не бывала. Моя голова запрокинулась, а рот раскрылся. Я плавала где-то очень далеко, там, где не было и следа реальной жизни. Словно бы я пожевала коры волшебного дерева и сошла с ума.