Незамужняя жена - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соломон cтр.№ 56

Снегопад заранее поздравил Грейс с днем рождения, подарив ей предлог, пользуясь которым она могла воздерживаться практически от всех повседневных дел, включая занятия в переплетном классе и присутствие на семейных мероприятиях, в течение недели. Таким образом она избавилась от совершаемого раз в две недели посещения косметического салона на Мотт-стрит, где ей накладывали «древнекитайскую» маску, состоявшую, по клятвенным уверениям ее матери, из жемчужной пудры и вытяжек из акульих хрящей, после которой кожа Грейс становилась чувствительной и шелушилась, от ланча у «Ратнера» и блиц-налета на распродажу верхней одежды у «S&W», а также от благотворительной встречи с матерью Лэза. Нэнси Брукмен, пропустив мимо ушей совет своего тренера по верховой езде, отправилась кататься верхом и упала, когда у лошади заскользили копыта на разъезженной ледяной дорожке, в результате чего наездница повредила лодыжку.

Единственное мероприятие, которое Грейс не могла отменить, было связано с доктором Гейлин, и вот Грейс отправилась к ней во второй половине дня в среду, пешком пройдя через укрытый снегом парк. Солнце поблескивало на нетронутых белых сугробах — короткая отсрочка, поскольку синоптики обещали новые метели. В парке царили тишина и почти полное безлюдье, ветра не было. Грейс медленно брела, окруженная сверхъестественным покоем.

Когда Грейс подходила к Ист-сайду, парк неожиданно оживился — лыжники прокладывали себе путь между скамеек и деревьев, исчезая в крытых переходах; собаки трусцой бегали среди высоких сугробов в поисках белок, иногда гоняясь за детьми, которые проносились мимо на заменяющих им сани пластиковых поддонах.

Почти ни о чем не думая, Грейс шла по извилистой тропинке, а вокруг нее кипела искусственно возбужденная деятельность. Впереди замаячили глубоко затененные выразительные известняковые фасады Пятой авеню. Прежде чем перейти улицу и направиться к офису доктора Гейлин, Грейс обернулась, чтобы в последний раз бросить взгляд на запорошенную снегом идиллическую картинку.

Войдя, Грейс села в кожаное кресло с высокой спинкой и открыла журнал. В приемной сидело еще несколько женщин. Одна из них, беременная по виду не меньше чем на восьмом месяце, улыбнулась Грейс, которая вежливо вернула ей улыбку.

— Вы меня не узнаете? — спросила женщина. На голове у нее была черная повязка, и рыжеватые волосы падали на затылок.

На ее сложенной треугольником и откинутой набок шали были изображены лошади и сцены скачек.

— Меня зовут Пэтси. Я дочь Лоры. Нэнси и моя мама вместе ездят верхом. Мы виделись на прошлогоднем аукционе в Историческом музее.

— Ах да, конечно, — сказала Грейс. — Извините. Просто немного задумалась.

— Я тоже, — сказала Пэтси, любовно поглаживая себя по животу. — А как ваши дела?

— Отлично, спасибо. Когда вы собираетесь?..

На заднем фоне был слышен приемник, настроенный на новостной канал; ведущая обсуждала свежие мистификации, распространяемые средствами массовой информации. «Я уже двадцать пять лет работаю журналисткой, но мне еще ни разу не приходилось сталкиваться с такой вопиющей подделкой, как в случае с переодетым косовским пленником…»

— Разве это не ваш муж…

— Тсс, — сказала Грейс, прикладывая палец к губам. Женщина, похоже, решила, что этим жестом Грейс дает понять, что хочет послушать передачу. Тут появилась сестра и пригласила Грейс в кабинет. Голос журналистки тянулся вслед за Грейс, пока она шла за сестрой.

Результаты анализа подтвердили, что показатели крови вернулись в норму — так, будто у Грейс внутри никогда ничего и не было. Она еще минутку посидела с доктором Гейлин и отправилась домой. Ее настроение и погода изменились самым драматическим образом. Плотные серые облака скрыли солнце, и парк обезлюдел, как если бы деятельность, кипевшая здесь всего час назад, была плодом воображения Грейс. Она дрожала в своей легкой красной накидке. Стемнело, как в сумерки. Подойдя к выходу из парка, самому близкому к ее улице, Грейс подумала о своей пустой квартире и пошла по парку дальше на север, к магазину пряжи.

Позвонив, она долго ждала. Когда она уже собралась уйти, дверной замок щелкнул и ее впустили. Сегодня на Пенелопе вместо одного из ее обычных нарядов с цветочным рисунком был облегающий синий в полоску брючный костюм с накладными плечами. Брюки были заправлены в белые, отороченные мехом ботинки.

— Грейс! — воскликнула Пенелопа, направляясь к ней с протянутыми руками. — Давно вас не было видно.

— Давно, — согласилась Грейс. — Семейные дела.

Это была не ложь. Она потеряла ребенка, нашла ребенка, и ее отца меньше недели назад положили в больницу, не говоря уже о необъяснимом продолжающемся отсутствии мужа.

Вид полок с новыми образцами пряжи вселял уверенность. Грейс потрогала мягкие мотки. В каждом крылась возможность создать что-то новое. Некоторые больше подходили к одной форме, иные — к другой; над вязанием работали самые разные люди; но все же основные характеристики были изначальными, как будто легкая, тонкая шерстяная пряжа имела единственное предназначение. Внимание Грейс привлекла бледно-сиреневая пряжа с белыми крапинками. Она взяла моток с полки.

— Это очень тонкая пряжа, — оценила ее выбор Пенелопа. Грейс сжала моток, и ей показалось, что в руке у нее ничего нет.

— Замечательно, — сказала Грейс. Впервые за все время своей вязальной карьеры она почувствовала, что ей нужен образец. — Как вы думаете, что мне из нее сделать? — спросила она.

Пенелопа широко раскрыла глаза.

— Вы никогда раньше про это не спрашивали. Что случилось? Рискните — посмотрим, что получится.

Как раз в этот момент молодой человек, содержавший вязальную мастерскую, остановился рядом, чтобы взять пакетик с этикетками для творений своих рук. На этикетках значилось: «Сделано Скоттом». На молодом человеке был надет желтый свитер из шишковидной шерсти, заправленный в черное лыжное трико и явно связанный им самим. Он был похож на шмеля.

— Здравствуйте-здравствуйте, — сказал он, приветствуя Грейс как старого друга. Усевшись за длинный дубовый стол, он принялся за работу. Грейс не стала обсуждать предложение Пенелопы о неполном рабочем дне, да ответа и не требовалось — все было ясно без слов.

Грейс помогла трем покупателям выбрать пряжу и показала еще одному, как вяжется зубчатая петля. Когда она собралась уходить, на улице было уже темно. Грейс надела пальто и упаковала десять мотков сиреневой пряжи; Пенелопа принесла большой пластиковый мешок и поставила его перед ней на стол.

— Это платок вашей бабушки. Я тут кое-что подлатала. Смотрится не как новый, но держаться будет. Надеюсь, вам понравится.

Грейс не забыла об этом. Совсем напротив. С платком была та же история, что с кожаной курткой Лэза, которую она так и не забрала у портного, — теперь она была ей просто не нужна. Она потянула к себе пакет и достала платок. Ни зияющих дыр, ни обмахрившихся концов… Платок был целехонек, такой же безупречный, как издание Твена, которое ее отец заново переплел для Лэза, но, несмотря на это, выглядел совершенно незнакомым. Это был не тот платок, который согревал ее по вечерам, когда Лэз уходил играть в хоккей. Дырки исчезли, а вместе с ними и воспоминания — доказательства того, что платок сильно любили и часто им пользовались, — упорство волокон, сохранявших упругость, несмотря на возраст.