Незамужняя жена - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соломон cтр.№ 20

Ей стало жарко, и, сняв пиджак Лэза, она повесила его на спинку соседнего табурета. Вид пиджака, накинутого на спинку табурета так небрежно, словно это сделал Лэз, заставил Грейс вздрогнуть. На мгновение она почти поверила, что он вышел купить резинку в автомате мужской уборной.

— Пьяная в стельку, — услышала она голос Пита; слова звучали приглушенно, как будто у нее были ватные затычки в ушах. Грейс уставилась на него из-под волос.

— Точно, сейчас свалится, — согласился Кейн.

— Почему вы говорите обо мне в третьем лице? — вмешалась Грейс. — Вам что, никто не объяснял, что это верх невоспитанности? — Пит и Кейн обменялись взглядами. — Короче, — продолжала Грейс, — она не пьяная в стельку, а просто немного перебрала, и ей нужно сходить в дамскую комнату.

— Признаю свою ошибку. — Кейн смахнул волосы у нее с лица и заправил за уши. — Грейси, может, пора…

Грейс подняла голову, посмотрела на Кейна и ни с того ни с сего протянула руку и погладила его по голове.

— Какие колючие, — сказала она, пытаясь встать. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось схватить Кейна за плечо. Его свитер был таким мягким, а плечо таким крепким и теплым под ее ладонью, что ей не захотелось убирать руку. — Никогда еще не прикасалась к такому материалу.

— Это шерсть, Грейс, — сказал Кейн, посмотрев на нее.

— А, — сказала она и попыталась рассмеяться, чтобы загладить неловкость. Потом встала, держась за стойку. Ноги у нее стали резиновыми и подгибались, как у одной из тех кукол, о которых она так мечтала ребенком. Она почувствовала, что не в состоянии прямо сейчас самостоятельно проделать путешествие в уборную и обратно, и безвольно осела на табурет. Уже много лет, как она и думать позабыла про тряпичных кукол, и вдруг ей припомнился холодный пасмурный день, когда она отправилась в гости к своей подружке. (Однажды, когда они с матерью зашли в игрушечный магазин, Грейс попросила купить ей тряпичную куклу, но мать решительно повела ее в отдел игрушек из папье-маше, которые, с ее точки зрения, обладали большей воспитательной ценностью.) Когда подружка вышла из комнаты, Грейс спрятала куклу под свою юбочку. Это было несложно, потому что эти мягкие куклы только выглядели трехмерными, если глядеть спереди, но на самом деле были совсем плоскими.

Она вспомнила, как разглядывала куклу, когда вернулась домой. Ощущение острого удовольствия быстро сменилось раскаянием, поскольку Грейс чувствовала себя слишком виноватой, чтобы когда-нибудь и в самом деле играть с ней, но о признании не могло быть и речи. Несколько дней она носила куклу в кармане, а потом мать постирала ее брючки, не проверив содержимое карманов, и жар стиральной машины превратил поролон в полураздавленную зефирину.

Сидя на табурете в облаке коктейльных испарений, Грейс задумалась над тем, от какой бы стороны своей натуры она предпочла отказаться. Даже под давлением обстоятельств вопрос все равно оставался риторическим.

— Мне нужна мелочь — купить резинку, — объявила Грейс, засовывая руку в карман Лэзова пиджака и роясь в нем. Она не взяла с собой сумочку, положив ключи и деньги в карман на молнии. Почувствовав, что в кармане пиджака пусто, она пошарила в другом и вытащила тюбик таблеток «Спасатель» и карманный ежедневник, по поводу пропажи которого Лэз так сокрушался. Она вспомнила, с каким отчаянием он искал его.

— Вот, Грейс, — сказал Кейн, вручая ей два четвертака.

— Нет, мои ключи! — ответила Грейс. — Их здесь нет.

— Ты уверена, что не положила их в карман своего кардигана? Я хочу сказать, Лэзова кардигана? — спросил Кейн.

Грейс снова почудилась вата, но на этот раз не в ушах, а во рту. Поэтому она просто кивнула.

— Не волнуйся, Грейс. Найдутся, — сказал Кейн с утешительной интонацией в голосе, но без капли уверенности. Грейс вспомнила, что его голос никогда прежде не оказывал на нее такого действия, и почувствовала, как впадает в транс. Кейн снял кардиган с табурета и встряхнул. Грейс услышала звяканье и вздохнула с облегчением; плечи ее обмякли. — В подкладке дырка, Грейс, — сказал Кейн. — Вот тебе ключи и помада. О, и еще корешки от билетов на «Дон Жуана», — добавил он, бросив корешки в пепельницу на стойке.

Грейс протянула руку за помадой и туг же отдернула ее. Тюбик был незнакомый. Хотя она и попыталась скрыть свою реакцию, Кейн явно заметил смущенное выражение ее лица.

— Полагаю, это не Лэза, — поддразнил он ее. — Не его оттенок.

Грейс бросила на него еще один грозный взгляд.

— Нет, это моя, — быстро сказала она, отнимая у Кейна ключи и помаду. — Просто забыла, что они там. Спасибо.

Она разглядывала серебристый тюбик, крутя его в пальцах. Она могла купить помаду и забыть про это. А может, это был один из образчиков, которые всегда совала ей мать. Чем дольше Грейс на него смотрела, тем более знакомым он казался, пока она окончательно не уверилась, что это ее вещь. Она внимательно посмотрела на билеты. Лэз не проявлял особого интереса к опере, Грейс тоже, поэтому они почти никогда туда не ходили.

Грейс взглянула на дату: 14 октября, половина восьмого вечера. Она взяла ключи, корешки от билетов и положила их в задний карман. Когда вернется домой, надо будет свериться с календарем. Возможно, она помнила об этом, а потом забыла. Франсин всегда утверждала, что от черники память становится лучше. Грейс про себя взяла на заметку купить немного черники завтра утром, хотя, вероятно, сейчас не сезон и ее импортируют откуда-нибудь из Чили, и стоит она пять долларов полпинты, но Грейс опасалась, что иначе будет забывать все.

Потом она встала, на этот раз медленнее, взяла четвертаки и помаду, извинилась и прошла в дамскую комнату сверхустойчивой походкой, как если бы ее попросили пройти по линейке.

* * *

Двери уборных были помечены картинками: мужская — изображением двух буйков, женская — чаек. В женской по непонятным причинам был установлен писсуар — зрелище, всегда приводившее Грейс в изумление. Ей припомнился один вечер после Дня Благодарения, в компании Кейна и Лэза, когда она по ошибке зашла в мужскую комнату и, не заметив особой разницы, не отдавала себе отчета в ошибке, пока развеселившиеся законные хозяева не устроили ей стоячую овацию; особенно усердствовал Лэз, кричавший: «Грейс тоже решила, что она из буйков».

В «Бочонке» на славу потрудились в честь праздников: кабинки были украшены гирляндами фонариков, а над писсуаром разместилась шоколадного цвета индейка с широкой клетчатой красной лентой на шее.

Освещение в уборной было очень резким. Вымыв руки и сполоснув лицо прохладной водой, Грейс наложила на губы тонкий слой помады. Повернув тюбик так, чтобы можно было прочесть название, она попыталась сосредоточиться. Она скосила глаза, не допуская возможности, что причина, по которой она никак не может вспомнить этот тюбик, имеет хоть какое-то отношение к недостатку в ее организме растительных ферментов. Грейс удалось прочесть название — «Опал». Ну конечно. Как она могла забыть?