Правда - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов, Дмитрий Быков cтр.№ 111

— Да, понимаете, пока я завтракал... Вы же знаете Надежду Константиновну. Она прорвалась к ней в камеру, и охранники не посмели ее не пустить. Она сперва накинулась на эту Каплан с кулаками и выдрала ей чуть не все волосы, а потом они разговорились и обе сидели обнявшись и хныкали...

— Проклятое бабье! А Крупская уже передала эту информацию мужу?

— Нет, не думаю, — отвечал Свердлов. — У него сейчас врачи.

— Задержите ее любым способом! И быстренько расстреляйте эту сумасшедшую. А тело сожгите, чтоб чего не вышло.

— Вы думаете, так будет лучше? Не получится как с Екатеринбургом?

— Уверен, друг мой.

— А как там у вас с убийцей Урицкого? — поинтересовался Свердлов, вспомнив о вежливости.

— С ним все ясно, — небрежно ответил Дзержинский. — Мы с Григорием Евсеевичем мгновенно во всем разобрались. Каннегиссер — типичный террорист. Мы его уже расстреляли. — Феликс Эдмундович не стал распространяться о том, каким невообразимым пыткам и надругательствам, коих он сам был свидетелем, подвергли несчастного поэта по приказу Зиновьева перед расстрелом, справедливо полагая, что сухаря и зануду Свердлова это вряд ли могло заинтересовать. — Можете порадовать товарища Ленина, когда он очухается...

«Задержать, задержать... — волнуясь, думал Свердлов. — Легко сказать — задержать Крупскую! Она кому хочешь глаза выцарапает и хай подымет на весь Кремль... Кто с этим справится?» И тут его осенило...

— Коба, дружок... Товарищ Сталин!

— Таварищ Сталин слюшает.

— Коба, ты знаешь Надю? — Никогда нельзя было до конца быть уверенным, что Коба понимает, о чем или о ком идет речь.

— Коба знает Надю, да. Старый дура, жена Ленин, рыбий глаз.

— Коба, найди Надю и задержи ее, чтоб она не ходила к Ленину и не беспокоила его. Долго, долго держи, понял?

— Коба понял, да. Коба сдэлает. Коба хороший?

— Хороший, хороший... — пробормотал Свердлов, с отвращением глядя вслед удалявшемуся идиоту.

«С полоумного и взятки гладки. Если он кому-нибудь скажет, что я приказал ему силой удерживать жену Владимира Ильича, никто не поверит в этот бред». Свердлов предпочел перед самим собою притвориться, что не заметил промелькнувшей на бугристом лице Кобы садистской ухмылочки, ибо не знал, вызвана ли сия гримаса какими-то мыслями или же ее надобно отнести на счет бессознательных инстинктов маленького крокодила.

Однако когда Дзержинский вернулся в Москву, то узнал, что Фанни Каплан уже выпущена на свободу: оказывается, Надежда Константиновна, которую Коба пытался запереть в чулан со швабрами, огрела его по голове, вырвалась и, прямиком помчавшись к мужу, все ему рассказала, а тот, расхохотавшись, велел накормить «террористку» хорошим завтраком и отпустить на все четыре стороны... «Вздор, у Малечки не могло быть никакой дочери от меня — надо знать Малечку... — подумал тогда Владимир Ильич. — Глупенькая девчонка, но прехорошенькая, чорт побери! А кретина Кобу нужно гнать взашей...» Конечно, Феликс Эдмундович мог бы разыскать и снова схватить Фанни. Но зачем? Пост председателя ЧК ему и так уже вернули. Это была бы бесполезная трата драгоценного времени.

7

1919 год начался тоскливо. Поначалу Ленин радовался переселению в кремлевские палаты — казалось, что это приближает его к заветному царскому трону. Но теперь средневековый лабиринт узких переходов и изрядно обветшавших дворцов не вызывал ничего, кроме глухого раздражения. От скуки он попробовал отыскать библиотеку Ивана Грозного, о которой ему рассказал Луначарский, но непривычка к физическому труду сделала свое дело, — углубившись примерно на метр в дворцовом подвале, он наткнулся на чьи-то давным-давно закопанные кости, ужаснулся и постановил поиски прекратить. Почти все большевики разъехались — одни на фронт, другие за границу, якобы затем, чтобы разжечь там пожар мировой революции. На самом деле они со вкусом проводили время в казино и ресторанах, тратя то, что было отобрано у буржуев. В лучших отелях Европы швейцарам была дана команда: едва завидев человека в черной кожанке, широко распахивать перед ним двери. Эти «новые русские», как их называли, делали сбор парижским увеселительным заведениям, воскресшим после Мировой войны.

Ленин и сам бы с удовольствием присоединился к ним, но слишком много дел требовали его ежедневного присутствия. Свердлов раз за разом отказывался отпустить его хотя бы на недельку в Монте-Карло, проявляя несвойственную ему прежде твердость. Яков вообще сильно изменился — голос его, когда-то тихий и словно извиняющийся, погромыхивал теперь стальными митинговыми обертонами, манеры стали резкими и бесцеремонными. Отчасти в этом виновато было тесное общение с Дзержинским, с которым Свердлова накрепко связала история с расстрелом Романовых. Отчасти — сама власть, которая особенно сильно бьет в голову непривычным к ней евреям. Из-под пера Свердлова выходили резолюции одна кровожаднее другой. Он требовал «беспощадно истребить» то попов, то бывших офицеров, то всех до одного казаков. Правда, в стране царил такой бардак, что эти требования выполнялись через пень-колоду, но кровь все равно лилась рекой.

Терпение Ленина переполнилось, когда на стол к нему легла бумага с предложением расстрелять Горького, который якобы «проводил контрреволюционную линию» в Петрограде. Судя по грамматическим ошибкам, бумажку написал Гриша Зиновьев, у которого с «буревестником» были застарелые контры. Ходили слухи, что Горький приватно обозвал питерского наместника «мешком говна», чего самолюбивый Гриша простить не мог. Правда, Горький не лучше отзывался и об остальных большевиках, не исключая своего бывшего друга Ильича, но Ленин зла на него не держал. Хитроватый и вместе с тем по-детски наивный писатель был ему симпатичен. Но как его спасти? Без сомнения, Дзержинский ухватится за шанс избавиться от Горького — тот слишком много знал о его делишках. А Свердлов уже поставил на бумаге свою резолюцию — «раздавить гадину немедленно». В конце подписи стояла жирная клякса — без сомнения, знак радости от предстоящего уничтожения очередного русского таланта. Ленину уже не раз казалось, что Свердлов готов завершить свою деятельность циркуляром о беспощадном истреблении вообще всех, кто не принадлежит к его любимому «избранному народу».

И тогда у Ленина созрел хитрый план. В один из дней, когда робкие лучи мартовского солнца заглядывали в кремлевские окна, он постучался в комнату-келью Железного Феликса. Ее хозяин редко бывал дома, проводя дни и ночи в пыточных подвалах ЧеКа, но сегодня Ильичу улыбнулась удача.

— Ну что, Эдмундыч, колечко-то нашли? — спросил он с деланным равнодушием, осторожно присаживаясь в жесткое кресло, больше напоминавшее очередное орудие пыток.

— Ищем, Ильич, ищем, — отозвался Дзержинский, лицо которого от недосыпа и передоза выглядело совсем уж вампирским. На губах его блуждала странная улыбка, при виде которой Ленина чуть не передернуло от отвращения. Он вспомнил, что в подмосковном Болшево открыли колонию для беспризорных и Железный лично занимается отбором для нее перспективных девочек-сироток.