Рисовать Бога - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Соколовская cтр.№ 4

Пожилая консьержка в коричневой грубой кофте и поднятых на лоб очках открыла мне дверь и передала ключ от комнаты, которую снял для меня Хенрик.>

__________

Стех пор, как Славик был у Эмочки в последний раз, а случилось это перед отъездом сына, в квартире ничего не изменилось, разве что книг стало еще больше. Штабелями они располагались вдоль стен, подпирали потолок. Эмочка заметила взгляд гостя и радостно всплеснула руками:

– Это еще не всё!

«Всё» оказалось в ванне. Она была заполнена книгами до краев. Славик онемел. Поскольку вопрос напрашивался сам собой, Эмочка, беспечно тряхнув седой челкой, сказала:

– А моемся в бане, тут ведь рядом! – Самые обыденные вещи Эмочка умудрялась произносить с восклицанием. – Как поживает Софья Александровна?

Вопрос в ее исполнении тоже заканчивался интонационным взлетом и как бы не подразумевал ответа. «Наверное, она очень счастливая», – подумал Славик, и сам себя одернул: как можно быть счастливой, отсидев десять лет… да и с дочерью… что-то он слышал, какая-то давняя, страшная история…

Предположить, что подобную жизнерадостность семидесятитрехлетней Эмочке внушает ее шестидесятитрехлетний муж, Славик не мог. А свечение было налицо.

«Даже» свое половинное еврейство Эмочка переносила легко. Тогда как в Славике его половинка вызывала сложное чувство, которое он мог бы охарактеризовать как чувство неловкости, и он радовался, когда и без того неявные признаки национальности начали в нем стираться благодаря достаточно раннему облысению и поседению. Правда, всякая неловкость прекращалась, стоило только ему вспомнить, что его нет.

– Видите ли, Эмилия Аб… – Славик привычно запнулся на отчестве.

– Да-да! Абрамовна. – Легко согласилась Эмочка.

– Видите ли, недавно мы с женой нашли в семейном архиве… – Славик и сам не понял, зачем приплел несуществующий архив. Может, обилие книг в квартире так на него подействовало, – …нашли одну вещь. Но прежде я хотел вас спросить: говорит ли вам что-то фамилия Полян?

– Так это же ваша фамилия, Станислав Казимирович! – Эмочка даже на стуле подпрыгнула.

– Да. Но… Может, кто-то еще.

– Ну, конечно! Есть еще поэт… Очень малоизвестный. Малоизвестный даже в узких кругах филологов. Замечательный, кстати, поэт! Его книжка есть в Публичке. Кажется, одна на весь город. А может, и на всю страну!

На Славика дохнуло не то жаром, не то холодом. Ему показалось, что гости Эмочкиной матери присутствуют в комнате всем составом.

– Так что же вы не говорили…

– Но ведь и вы не говорили! Неужели – родственник? Надо же! Левушка никогда звуком не обмолвился, а ведь открытый мальчик!

Насчет открытости сына можно было бы и поспорить, но точно не сейчас.

– Он не знал… И моя мама ничего никогда не рассказывала…

Наверное, вид у Славика был потерянный, потому что Эмочка сочувственно погладила его по руке:

– Извините, мне и в голову не приходило… Я думала, случайное совпадение… однофамильцы. – И добавила точно в утешение: – Мне о Поляне с конца сороковых известно, но для исследователей его имя всплыло в начале девяностых, когда архивы КГБ начали открывать…

Славик встрепенулся:

– Так еще же нет ничего определенного… Скорее всего, и впрямь, однофамильцы…

Он хотел встать и уйти, но Эмочка неожиданно строго посмотрела ему в глаза:

– Подождите. Вы сказали о каком-то предмете… Все-таки, что вы принесли?

Славик уже понял, что просто так ему отсюда не выбраться. Вздохнув, он достал тетрадь.

– Вот… Я, собственно, не знаю. Имеет ли это какую-то ценность.

Эмочка бережно приняла тетрадь из рук Славика, открыла, начала читать.

Она перевернула одну страницу, вторую, третью. Лицо ее выразило крайнюю степень заинтересованности, а потом удивления и восхищения.

– Боже ж ты мой! Вы прочли?

– Так… Полистал. Там какие-то люди… не наши… Я не понимаю…

– Ведь это, несомненно, он. Теодор Полян! Откуда у вас тетрадь? Это же чудо какое-то!

Собственная фамилия, произнесенная другим человеком столь уверенно, восторженным тоном и даже с восклицанием, – поразила Славика. Он-то ведь знал, что все его бытование в этом мире – не более чем случайный промельк света, как тот, что он помнил из какой-то невероятной глуби детства и который ему, может быть, только примстился.

– Станислав Казимирович! Вы меня слышите? Откуда у вас эта тетрадь?

– Что? – Состояние у Славика было такое, точно он вдруг увидел себя в зеркале, которое раньше его не отражало. – Ах, да… Мама сохранила. А откуда у нее, не знаю…

– Вы не должны это так оставить. Надо расследовать.

Славик почувствовал дурноту и слабость одновременно.

– Нет-нет… не хочу… не могу… Я старый уже.

Эмочка стала гладить ладонью кожаную обложку, словно успокаивала, утешала. Это был жест, которым в детстве мама утихомиривала его, плачущего. Славик следил за движениями Эмочки, как завороженный. А потом она сделала и вовсе странное: взяла тетрадь и потерлась о нее щекой.

– Неужели вы не понимаете?

– Да что же такое я должен понимать?! – Славик ненавидел себя и тот день, когда решил обратиться за помощью к соседке.

– Вы должны помочь ему… В лагере, в Ухте, где я отбывала срок, рассказывали, ну… Может быть, это был апокриф… – Славик поднял брови на незнакомое слово, и Эмочка уточнила: – Легенда… Это нужно… Всем нужно. – Эмочка вдруг перешла с прошедшего времени на настоящее. – Это… – Она подыскивала правильные, точные слова. – Это придает сил… Так вот. У нас рассказывали о поэте… В январе сорок второго немцы всё наступали, и лагерному начальству было приказано избавляться от заключенных… Узнав об этом, несколько человек подняли восстание… Среди них был Полян. И еще рассказывали, что одна женщина, из вольнонаемных, она…

Станислав Казимирович сидел, каменно сцепив на коленях руки, и смотрел в пол. Эмочка замолчала. А потом придвинула тетрадь к Славику:

– Заберите. Я не хочу вамрассказывать.

Станислав Казимирович очнулся, вспыхнул:

– Но вы поймите, поймите, я устал, мне уже все поздно! – Он чувствовал подступающие слезы.

Эмочка смотрела на него с сожалением.

– Может, все-таки стоит попробовать? Знаете, у меня был товарищ. Просто хороший человек. Никакими особыми, как говорится, талантами не отличался. И вот он, когда стал терять зрение, начал рисовать. Понимаете, Станислав Казимирович? Это никогда не поздно.

__________

<Первый вечер ноября был необычным. С Хенриком и Серафимой мы договорились встретиться в кафе. Серафима – подруга Хенрика. Она русская, работает портнихой в швейной мастерской. Хенрик уже третий год в Париже. Он служит наборщиком в типографии, где, среди прочего, печатается польская газета. Вряд ли моему другу удается тут использовать знания, полученные на лекциях по римскому праву, которые мы слушали в люблинском университете. Да и правду сказать, тогда от скуки мы больше таращились в окно, на двор с единственной клумбой и торчащей посреди нее чахлой пальмой в кадке.