Большая книга женской мудрости - читать онлайн книгу. Автор: А. Фемина cтр.№ 28

Она открывала окно и протягивала руки к звездам, и те с радостью садились ей на ладони, смеясь и подмигивая.

На ее подоконнике жили многочисленные цветы, которые радовались, когда девушка поливала их, называла каждого по имени, сама им задавала вопросы, сама же на них отвечала, потому что голос цветов был ей непонятен. Цветы любили, когда ее легкие руки задумчиво порхали над клавишами старенького пианино, а от голоса девушки долго и трепетно вздыхали и росли…росли…

Увидел как-то девушку вездесущий ветерок по имени Сквозняк и насмерть влюбился в нее с первого взгляда.

– Ах! – сказал он. – Как хороша! – обернувшись винтом вокруг маленькой фигурки.

– Ох! – воскликнул. – Как удивительна! – играя мягкими кудрями ее русых, вызолоченных последним лучом солнца волос.

– Ух! – выдохнул. – Как волшебна! – подслушав стихи, слетавшие с ее милых губ.

Но девушка закрыла окно. И Сквозняк бился о форточку всю ночь, изучая каждый вздох, отразивший сон девушки.

Наутро он залетел в комнату снова, сорвал, как мальчишка, с пианино ноты и закружил по комнате.

Девушка не рассердилась, а рассмеялась, ловя непослушные листки бумаги.

Сквозняк раздувал ее юбку и рюшки на рукавах, целовал ее лучистые глаза, нежные щеки и блестящие зубы в невинной улыбке…

Несколько цветов, видя такое безобразие, хотели остановить шалуна, ухватили его за фалды развевающегося плаща и, не удержавшись на подоконнике, с дребезгом упали на пол.

– Мои цветы! – воскликнула девушка, закрывая все ходы и выходы для сквозняка.

Но было все равно поздно.

На следующий день девушка заболела. Это была не то Ангина, не то Грипп.

А что вы думали? Что-то путевое могло родиться от Сквозняка?

В курятнике жили ленивые куры. Маленькие свои яйца они несли нерегулярно, от случая к случаю. Получалось два-три яйца в неделю. Но зато, когда кто-то из них сносил очередное яичко, поднимался переполох восторга. Прибегала хозяйка и уносила эту ценность в дом.

Хозяйка была недовольна тем, что куры несутся плохо, и купила новую красивую курицу. Ах! Какая это была курица! Всем курицам курица! Перья ее переливались оттенками золотых и огненных красок, от желтых до красно-коричневых и жарких.

Но главное достоинство курицы заключалось в том, что она приносила яйца каждый день, а в каждом яйце было по два желтка. Ясно, что куры встретили пришелицу крайне недружелюбно. Они раздували перья и кудахтали изо всех своих курячьих сил.

«Куд-куда ты пришла? У нас и так тесно! Ко-ко-ко-ко-коленька! Скажи-ка ей, пусть уйдет!» Коленька даже закудахтал от удивления, и ничего не мог толком прокукарекать, потому что, как ни странно, а вот петуху-то Коленьке новая курица как раз очень нравилась.

Наконец, гостье надоело кудахтанье, и она снесла золотое яичко.

И куры успокоились. Все. И сразу.

В курятнике стало сказочно тихо. Никто не хотел поднимать переполох. Яичко закатили в угол и спрятали от хозяйки.

«Вот бы спрятаться в барбарисовые заросли, чтобы ни один змей не посмел потревожить мой покой», – думала маленькая птичка по имени Чи. Она надела самый неприметный, самый серенький фартушек и принялась за дело.

Довольно быстро Чи смастерила гнездо из веточек, хвоинок и высохшего прошлогоднего мха. Когда работа была закончена, она отложила в гнездышко четыре пятнистых яичка и накрыла их своим легоньким теплым пушистым тельцем.

На ту беду неподалеку появился амурский полоз По. У него как раз по плану сегодня был яичный день. И По, царственно щеголяя золотыми обручами на панцирном черном шелке своего мускулистого тела, влез на тонкое дерево, выглядывая добычу. Патриарх знал, что яйца, добытые в барбарисовых зарослях, самые вкусные! Ага! Углядел! Очень хорошо! И По осторожно направился к небольшому гнездышку замершей от ужаса птички. Показав чудеса акробатики и не попортив шкурку, По очень быстро оказался возле гнезда.

– Ах, здравствуйте, милый По! – запела сладкоголосая Чи. – Я совсем недавно была в гостях у Вашей матушки, и она велела передать Вам низкий поклон! Она так восхищается Вами!

По так сильно растерялся, что укололся от неожиданности. Он считал себя самым лучшим в лесу. И не хотел показывать перед какой-то птичкой, что совсем не знал своей матери. Не то чтобы он ей не помогал, но даже и совсем не помнил! Но и Чи прекрасно знала об этом. Она видела несколько лет назад, как растолстевшая полозиха откладывала яйца в прелую труху возле старого кедра, и тут же бросила их на произвол судьбы. Конечно! Какое тут может быть правильное воспитание!

– А что еще говорила моя матушка? – спросил По.

– О! Она так гордится Вами! Она говорит, что Вы самый, самый красивый, самый воспитанный и самый добрый змей не только в нашем лесу, а и, пожалуй, во всем мире! И, Вы знаете, я думаю, что она совершенно права!

У бедного полоза даже глаза округлились от сладкой песни.

– Да. Я такой, – сказал он. – Передайте ей, что я очень люблю ее, очень.

Птичка затаила дыхание.

– И… как Вас зовут, уважаемая?

– Чи! Меня зовут Чи!

– Та вот, уважаемая Чи! Если Вам понадобится, ну, там, какая-нибудь помощь, я всегда рад помочь! Всегда рад! – И По, гордо держа голову, так же плавно выполз из колючих зарослей, как и вполз…

Когда вылупились птенчики и стали просить открытыми клювиками пищу, у Чи начались бесконечные перелеты за насекомыми и гусеницами. Но она никогда не забывала каждый день на ночь давать им уроки правильного воспитания.

– Помните, дети мои! – наставляла она. – У вас нет острых зубов, как у тигра. Нет сильного тела, как у полоза. Но даже при самых невероятных, самых ужасных обстоятельствах оставайтесь всегда предельно вежливыми!

На двадцать пятом этаже сидел воробей и радовался, оттого что раньше всех увидел краешек восходящего солнца.

Светило потягивалось длинными лучами, проникая во все прямые и косые улочки Ивантеевки, и ласково грело воробья. И у него в груди что-то взорвалось и чириканьем вырвалось на волю.

– Здравствуй, Солнышко! – воскликнул воробей.

Утреннее солнце нежно и мудро улыбалось в ответ.

– Чего верещишь? – прилетела Галка. – Червяка нашел на крыше, что ли?

– Тебе не понять, – ответил воробей.

– Где-то увидел хлебную корку? – появился откуда-то скворец.