Дорога на Вэлвилл - читать онлайн книгу. Автор: Т. Корагессан Бойл cтр.№ 4

Доктор демонстративно стал выглядывать кого-то в дальнем конце зала, и все тоже задвигались, выворачивая шеи.

– Доктор Дистазо, вы готовы?

В ответ раздался утвердительный отклик – грубоватым голосом, с сильным французским акцентом. Доктор Дистазо, прославленный бактериолог, переманенный из института Пастера, уже вел по проходу свою питомицу – престарелую, зловонную и зловредную самку шимпанзе по имени Лилиан. Келлог купил ее несколько лет назад в цирке как раз для подобных случаев и содержал в одной из лабораторий в специальной клетке. Публика оживленно зашевелилась. Кто-то даже поднялся, чтобы лучше рассмотреть обезьяну, а некоторые матроны в средней части зала с девичьей непосредственностью захлопали в ладоши. Доктор обратил внимание на одного джентльмена (Дженнингс, Бигелоу: хроническое вспучивание, частичная потеря слуха), у которого от хохота из глаз текли слезы, а физиономия побагровела так, что того и гляди треснет.

Под аккомпанемент всей этой веселой суматохи Келлог взял у мсье Дистазо поводок и вывел Лилиан на сцену. Старушка знала свою роль не хуже доктора Линнимана – забралась на стул и во все глаза уставилась на хозяина. Тот же высоко поднял руки, призывая публику угомониться.

На сей раз это заняло больше времени, а когда зал наконец немного утих, доктор произнес небольшую энергичную речь о вреде мяса и изначальном несоответствии мясоедства человеческой природе.

– В качестве иллюстрации проведем эксперимент. Я дам Лилиан, нашей кузине из отряда приматов (впрочем, на мою родню она совсем не похожа)… – тут пришлось сделать паузу, чтобы дать им отсмеяться, – …возможность сделать выбор между расчудесным бифштексом мистера Поста и содержимым вот этого пакета. – Он вынул из-под кафедры коричневый бумажный пакет. – Посмотрим, что она предпочтет.

Он попятился назад и натянул перчатки, лежавшие на столе. Взял сочащийся кусок мяса, показал его зрителям и брезгливо швырнул обезьяне. Лилиан не подвела: подхватила бифштекс на лету своей паукообразной пятерней, поднесла к носу, чихнула и обнажила зубы. Зрители заворочались, хохотнули, кто-то толкнул соседа локтем в бок. Шимпанзе с озадаченным видом коснулась мяса кончиком языка, трагически скривилась и вдруг сердито запулила бифштексом обратно в Келлога. Он ловко поймал полуфабрикат, отложил в сторону из пакета банан.

– Voilà! – И банан полетел через сцену.

Обезьяна немедленно схватила его, очистила и слопала.

– Ху-ху, – сказала она, и ее шоколадные глаза посмотрели на доктора с искренней и бескорыстной любовью.

Келлог бросил ей еще один банан, а публика вскочила на ноги, захлопала, засвистела, заулюлюкала. Лица горели восторгом, все и думать забыли про свои болезни-недуги-хворобы. Настоящий гром аплодисментов, низкий поклон доктора, жадное чавканье Лилиан. Приветственно помахивая рукой, счастливый Келлог под рев оваций прошел к выходу.

* * *

За дверями, в холле, где разливался мягкий свет электрических ламп и зеленели пальмы в кадках, доктора терпеливо дожидался секретарь Пултни Дэб – локтем одной руки прижимая к боку стопку бумаг, в другой держа портфель.

– Слышишь, как они ревут, Пулт? Сегодня мы преподали им урок, который они не скоро забудут.

Доктор уже летел вперед, шустро переступая своими короткими ножками, и бросал мордатому, нервному Дэбу указания через плечо.

– Распорядись, чтобы Лилиан дали на ужин двойную порцию и чтобы новичок – как его, Мэрфи? – почистил клетку, что-то он ленится. Так, мне понадобится еще одна копия доклада опекунского совета, о чем я тебе, кажется, уже говорил, и еще, да-да, была жалоба с пятого этажа, от миссис Кроудер, номер 519, на запахи из кухни. Пусть этим займется Стурман, а ты ровно в одиннадцать будь у меня в кабинете, кое-что продиктую. Понял?

Дэб – тучный коротышка с на редкость нескладной походкой – чем быстрее семенил за шефом, тем больше его раскачивало из стороны в сторону.

– Доктор Келлог, – пропыхтел он осипшим голосом, в котором звучала явная тревога, – доктор…

Шеф остановился посреди широкого коридора длиной в пятьсот тридцать футов (отделка из лучшего итальянского мрамора, Келлог сам выбирал расцветку), ведущего от Большой Гостиной к вестибюлю, и резко обернулся к секретарю. Из зала как раз стала выходить публика – настоящая демонстрация солидности, славы и богатства. Мимо, застенчиво улыбаясь, прошли медсестры, все красотки как на подбор.

Они тихонько поздоровались:

– Добрый вечер, доктор.

– Добрый вечер, девочки, – милостиво кивнул он. – Ну, Пулт, что за проблема? Из-за чего ты так распыхтелся?

Но ответ не понадобился. Проблема стояла здесь же, в нескольких шагах, развязно прислонившись к стене и глядя доктору прямо в глаза. Чудесное настроение рассыпалось стеклянными брызгами, будто лопнувшее оконное стекло. Келлог ощутил, как в нем закипает ярость.

– Как ты посмел! – Он задохнулся и ринулся к подпирающему стену оборванцу. – Я же сказал тебе…

Фигура зашевелилась и произнесла слова, заставившие доктора поперхнуться. По коридору как раз приближалась изысканная публика, а тут эти смердящие лохмотья, эти воспаленные глаза, эти слова! Обрамленная щетиной пасть утробно изрыгнула, как страшное проклятье:

– Здравствуй, папа. Разве ты меня не представишь?

Проигнорировав хлипкую трехзубую вилочку, Чарли Оссининг поднес устрицу ко рту, наклонил раковинку и единым мастерским движением губ высосал содержимое. А перед Чарли, на горке измельченного льда, лежали еще одиннадцать таких же красавиц, истекающих жизненными соками. Со второй он торопиться не стал. Брызнул на нее соусом, спрыснул лимончиком и только потом отправил следом за сестренкой. Мгновение остановилось, озаренное теплым гастрономическим свечением, и Чарли запил его неспешным глотком «Поммери-грено» урожая 96 года, с любовью глядя на зеленую шейку бутылки, которая уютно примостилась в своей ледовой колыбельке. Вот это жизнь, подумал Чарли, промокнул губы белоснежной салфеткой и обвел ленивым взглядом весь этот сияющий чертог.

За окнами проплывал пейзаж, такой же холодный и безрадостный, как устричное брюхо (кстати, есть ли у устриц брюхо? – на секунду задумался Чарли и высосал еще одну раковинку). Ресторан был залит мягким светом, поблескивало полированное красное дерево, посверкивал хрусталь. Прямо чудо какое-то. Ни за что не поверишь, что несешься с головокружительной скоростью сорок миль в час. Вагон едва покачивается, шампанское и не думает выплескиваться за края бокала, пальма в кадке еле-еле колышет листьями. Конечно, слышен перестук рельсов, но совсем чуть-чуть – так, отдаленный речитатив, – а в целом кажется, что вагон на невидимых шелковых нитях скользит вдоль унылого ландшафта.

С половиной устриц было покончено (шесть раковин лежали опустошенные, шесть ждали своего часа), когда по проходу танцующей походкой приблизился негр-официант, прижимая к груди два меню. За официантом шли мужчина и женщина – краше в гроб кладут. Чарли мигом осмотрелся и с тоской констатировал, что его стол – единственный во всем ресторане, где занято только одно место. Ясное дело, троица направлялась сюда. Блаженному уединению конец.