Изумительное буйство цвета - читать онлайн книгу. Автор: Клэр Морралл cтр.№ 82

Поднимаю Меган. Она поддается на удивление легко. Думает, я спасу ее. Она верит, что я смогу сделать невероятное, а я не знаю, как сказать ей, что это не так. Она верит мне, хотя на самом деле этого делать не следует. Она льнет ко мне, обвивая руками мою шею.

— Все хорошо, — бормочу я прямо ей в ухо. — Все хорошо.

Она, возможно, и не слышит меня. Я и сама себя не слышу. Но я успокаиваюсь. И как только такое возможно, когда сейчас я могу либо выжить, либо умереть. Но это не так важно. Именно сейчас, только сейчас, я внезапно осознаю, что это не имеет значения.

Я опускаю Меган на пол и оборачиваю ее своим телом. Хочу, чтобы она жила. Я спасу ее, даже пожертвовав собой. Она должна жить. Она еще только ребенок, и ей идти дальше, чем мне.

Жар стоит прочной стеной, и я знаю, нам не пройти через него обратно. Я думаю, как мы будем поджариваться, как сосиски в духовке. Сначала они становятся коричневыми, потом перекатываются, лопаются. Языки пламени почти подобрались к нам, мы так не сможем долго продержаться. Они поглотили все результаты творческой деятельности моего отца за последние три месяца. И не отступят, когда подойдут к нам.

Я слышу страшный взрыв. Проходит несколько секунд, прежде чем я осознаю, что окно разбито. На нас сыпется град осколков. И почему это они не используют для окон огнеупорное стекло, как в печах? Я закрываю собой Меган еще плотнее, зажмуриваюсь и жду. Как ни странно, я совсем не боюсь.

Новые звуки, удары, треск. Открываю глаза. Появились две черные ноги. Они движутся, обходят вокруг, и меня поднимают.

— Меган! — кричу я, испугавшись, что она останется беззащитной. Но появляются еще две ноги, и ее тоже поднимают. Нас несут к окну. Неужели это смерть пришла за нами собственной персоной, чтобы проверить, не сбежали ли мы через какое-то непредвиденное отверстие?

Я вся мокрая. Еще один ревущий звук, и мимо меня струятся потоки воды, а меня тем временем поднимают к окну. Пожарная бригада. Я забыла о пожарных бригадах. Должно быть, кто-то вызвал их по телефону. Пожарный сносит меня по лестнице вниз, и не увидеть в нем супермена просто невозможно. Он представляется мне огромным, по меньшей мере высотой футов в десять, сильным, как бык, и надежным, как дом.

— Подождите! — кричу я. — Там есть кто-то еще. Вернитесь!

— Не волнуйтесь, — говорит он низким голосом. — Мы его найдем.

Меня изумляет спокойствие его голоса, голоса человека, который полностью контролирует ситуацию.

На улице меня укладывают.

— Со мной все в порядке, — говорю я всем. — У меня ничего страшного.

Надо мной лицо Джеймса. Так кто же был тот, кто пытался нас спасти, кто тот, кого поглотило пламя? Кажется, это Джеймс говорит: «Китти, Китти». Но я только догадываюсь. Кровь струится сбоку по его лицу. Думаю, он ранен, и пытаюсь дотронуться до него, но мои руки совсем не там, где они, как мне кажется, должны были бы быть. Кажется, он совсем не обращает внимания на эту кровь, но почему-то плачет. Слезы так и льются по его щекам, и я чувствую, как его рука нежно дотрагивается до моей щеки. Никогда раньше я не видела, чтобы Джеймс плакал. Даже не знала, что он это умеет.

Нянечки приносят чай в 6.30 утра, входя весело и громко, открывая занавески с маками. Чтобы мы просыпались, они с нами разговаривают. «Доброе утро, Элен. Лучше спал сегодня, Джордж? Почему это половина твоих подушек на полу, Кэтрин?» Они не зовут меня Китти. И мне это нравится. Это позволяет мне считать, что Китти — это та внутренняя, секретная часть меня, которой я не должна делиться с посторонними людьми. Еще до 6.30, когда они начинают готовить чай, я слушаю, как все оживает. Звяканье чашек и блюдец, гул голосов, иногда — легкий смех, за которым следует: «Шшш…» Я рада, что они счастливы.

Из-за бинтов не могу ничего делать руками, поэтому они дают мне чашку с соломинкой и аккуратно устанавливают ее возле меня на подставке. Я наклоняюсь и медленно потягиваю чай, поджидая, пока он остынет. Опять чувствую себя ребенком, потягивающим кока-колу через соломинку, — разница лишь в том, что чай горячий и не сладкий.

Обычно я просыпаюсь задолго до чая. Иногда мне кажется, что я вообще не сплю, хотя, возможно, я просто не могу отличить сон от действительности. Снотворное я перестала принимать потому, что от него и вовсе не спится. Собственно говоря, мне и так приходится принимать очень много таблеток.

Я лежу вместе со своей болью в сумеречном полумраке и наблюдаю, как неустанно двигаются другие пациенты, поскрипывая своими эластичными матрацами. Слушаю их неровное дыхание, сморкание и похрапывание, их внезапные приступы удушья. Слушаю, как разговаривают медсестры, смотрю, как привозят они на каталках новых пациентов, вижу их неподвижные, спящие тела, заботливо укутанные в одеяла.

Потом я все вспоминаю и снова плачу. Слезами, которые никак не хотят остановиться.

Приходит Джеймс и помогает мне управляться с едой. Он все нарезает, расправляется с пищей при помощи ножа и вилки до тех пор, пока не превращает ее в идеальные порции подходящего размера. Я открываю рот, и он засовывает вилку. Сначала он опробовал ложку, но с ней получилось не очень удачно. Мы решили, что ложки не такое уж умное изобретение, ими практически невозможно достать пищу из любой выемки. Теперь мы пользуемся вилками. Я жую, глотаю и жду следующей порции, как ребенок лет трех. Я все думаю, не из-за этого ли Джеймс остается со мной, терпит меня. Он видит во мне ребенка. И чувствует, что он мне нужен. А может, он кормит ребенка, которого у нас никогда не будет.

— А что, если нам взять ребенка? — заявляет он как-то на днях, заявляет открыто, не боясь меня расстроить. Он готовился к этому вопросу минут тридцать.

Меня удивляет, что он все как следует не продумал.

— А разве нам разрешат? — говорю я. — После всего, что произошло.

Он не отвечает.

Да, это был Мартин. Мне кажется, что я всегда знала, что это был Мартин, который хотел походить на Самсона или Портоса из «Человека в железной маске», такого же несгибаемого, как скала, удерживающего рушащееся здание, чтобы все смогли спастись, и во время этого погибающего. А ему не удалось нас спасти. В его попытке не было необходимости, так как пожарная бригада была уже за углом. Первым нас пробовал спасти Джеймс, но Мартин столкнул его со ступеней и пошел сам.

Мне нравится тихая, монотонная больничная жизнь. Ее скука мне приятна: хорошо весь день лежать в кровати и ни о чем не думать. Боль требует внимания. Но они не позволяют мне на ней сконцентрироваться. Каждые два часа я должна обходить палату. Это не такое уж большое расстояние, но для меня оно измеряется миль в двадцать; через каждые четыре шага я вынуждена останавливаться, потому что мне нечем дышать. Говорят, что с легкими у меня все в порядке, что я перестаю дышать из-за боли. Разве я перестаю дышать? Не могу себя поймать на этом. Приносят завтрак, утренний кофе, обед, чай, ужин, успокаивающий напиток на ночь. Плата за напиток — беседа. Со мной разговаривают, и я должна отвечать.