Без поводыря - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дай cтр.№ 41

А Гинтар – молодец! Как в воду глядел. Чуть ли не целый микрорайон уже выстроил. Словно знал, что город расти будет не по дням, а по часам. Если уж кто и заработает на наплыве чиновничества, так это он.

Теперь о культурной программе. Дня на три, думается мне, самое то будет. Как приедут, дадим им вещи разложить, помыться и осознать, что путь в четыре тысячи верст остался позади. А уж потом – станем развлекать.

Бал в честь нового наместника – это само собой. Местное дворянство, купечество первогильдейское, духовенство, офицеров и высшее чиновничество пригласить. Это дело знакомое. Тут и без моих указаний справятся. И улицы украсят без меня. Венки, вензеля из еловых ветвей, флаги…

Николай, насколько мне известно… как бы это потактичнее выразиться, проявляет интерес к православным святыням. Особой религиозностью вроде бы не отличается, но, если верить высказываниям спутников цесаревича в предыдущих путешествиях по стране, от посещения древних соборов и святых мест не отказывается. Значит – в Богородице-Алексеевский монастырь и на могилу старца Федора Кузьмича съездить не откажется. Епископа бы нашего строптивого как-нибудь приручить успеть до приезда Никсы. Чтобы не брякнул чего-нибудь сдуру. Варежка явится – попрошу заняться…

Еще царевич производством интересуется. А рядом с городом у нас только пивзаводов две штуки. Управление железной дороги – это само собой… Ну не на местные же гиганты строительной индустрии, я имею в виду кирпичные мануфактуры, его тащить?! К Исаеву, на стекольный? Тридцать верст до них, но оно того стоит… Тем более что там действительно есть на что полюбопытствовать.

Выставка! Точно! Местную ВДНХ устроить! Простецкую рамную конструкцию со стеклами прямо на Соборной площади воздвигнуть – и всяческие местные диковины туда стащить. Чайковский с Пятовым вроде бы царские ворота из чугуна для Троицкой церкви делали? Вот и эту штуковину привезти. Парочку паровых машин у Хотимского взять. У Пестяновской жены фотографий набрать с видами различных заводиков и сибирских просторов. Кожа, чай, сахар, стекло, железяк каких-нибудь из Тундальской… Идея замечательная!

Что еще? Река предположительно еще подо льдом будет – катание на пароходах отпадает. Экскурсия на золотоносный прииск – далеко. До ближайшего никак не меньше сотни верст. Лагерь датских переселенцев – почему бы и нет. Миша, пиши! Гимназии – обе. И мужская, и женская. С коллективным фотографированием. Многие эту карточку станут внукам показывать…

Мало. На три дня не хватает. Что бы еще этакого придумать-то?! Если я прав, если я верно просчитал намерения царя, то Никса в Сибири надолго не задержится. Годик, не больше. Но в памяти у него должно остаться то, какой это красивый, добрый и благодатный край. Какие добрые и честные подданные здесь живут. Что ему еще показать-то?

Медведя из берлоги поднять? Что-то я об увлечении царевича традиционной дворянской забавой не слышал. Впрочем, почему бы все не организовать, а потом появится у Николая желание – пожалуйста. Нет – так медведь жив останется.

Кстати! У нас же инородцев под боком целая толпа! Песни и пляски в национальных костюмах! Этнический фестиваль, едрешкин корень! Казаки, староверы, датчане, татары всякие с остяками. Да хоть бы и те же теленгиты – весьма экзотичный народ. Китайцы вон прошение подали в присутствие за разрешением о пребывании. Гражданство имперское желают получить. Вот и пусть изобразят что-нибудь этакое, вроде танца с драконом! Красиво может получиться. Дамы-то уж точно будут в восторге. А цесаревичу объясним, что этот цирк для того, чтобы Дагмара осознала, как много на ее новой родине различных народов. Политически верная акция получается. Решено!

Чего-нибудь придумать бы сильно полезного для здоровья нашего будущего царя. Пантов маральих с Алтая выписать, что ли? Травяную бочку – тоже весьма полезно. Главное, не перебарщивать. Спец нужен. Травник какой-нибудь… Запишем…

Раздавал поручения. Сил произносить пространные речи, доказывая свою правоту, совершенно не было. Рычал, морщился и, уподобившись бывшему военно-морскому штурману – генералу Сколкову, ругался матом. Народ пугался, вздыхал и бежал исполнять.

От постоянного топота и возмущенных криков разболелась голова. Потом еще этот явился. Вот знаю же прекрасно – помяни черта, так он непременно придет. Ну и что, что царский друг-приятель и порученец. Зачем так орать-то? Нет, так-то он прав. Сам же в набат бил, о готовящемся польском восстании кричал. А теперь – позабыл. Между тем в городе одних «приличных» ссыльных чуть ли не две тысячи душ. И пара десятков профессиональных революционеров, с которыми штабс-капитан Афанасьев, наш последний вменяемый жандармский офицер, в какие-то игры играет. Еще склад оружия в подвале усадьбы пани Косаржевской. Ну и фамилия теперь у Карины – язык сломаешь, пока выговоришь. Сразу после Крещения она вышла замуж за Амвросия Косаржевского, в прошлом году высланного из Ковенской губернии «за противодействие распоряжениям начальства относительно процессии крестьянских ходов» и политическую неблагонадежность. Тот еще фрукт! Едва успел появиться в Томске – уже затеял какую-то фракцию в и так не слишком дружном польском подполье. Чую – плохо кончит. Свои втихаря не зарежут, так жандармы за жабры возьмут. Болтает много. Угрозами так и сыплет…

В общем, с этим рассадником нужно что-то делать. Не комильфо будет, если они какую-нибудь акцию «в честь» приезда их императорских высочеств учинят. И жандармам бо́шки поотрывают, и полиции достанется. Да и мне… немного неудобно будет.

Только чего это я все сам да сам. У меня… у нас в Томске целая толпа силовых структур, а я лежу тут велосипед изобретаю! Головной болью мучаюсь – как же чужую работу ловчее сделать! Вон пусть Паша Фризель – он из нас сейчас единственный, кто гражданскую власть в краю олицетворяет: распоряжение пишет. Что-нибудь вроде: «Сим предлагаю Томскому жандармскому управлению осуществить комплекс мер по обеспечению безопасности Государя Цесаревича и лиц, Его Императорское Высочество сопровождающих…» – ну и так далее.

– Как славно, ваше превосходительство, – тщательно записав мои распоряжения, которые, в общем-то, я не имел права ему отдавать, и низко поклонившись перед уходом, заявил вдруг председатель губернского правления. – Что Господь Всемогущий сохранил вас для нас. Что бы мы иначе нынче делали?!

И, судя по выражению лиц остальных, тоже засобиравшихся уходить господ, Павлуша выразил их общее мнение. Ну чисто дети, ей-богу! Все-то им Поводырь нужен!

Три дня, начиная с обеда субботы, восьмого апреля, и по утро понедельника – десятого, были самыми покойными и самыми долгими в моей жизни за два последних года. Никто не вбегал, выпучив глаза, в мою спальню, ставшую за последние сорок с чем-то дней неофициальным штабом по организации встречи в Томске нового наместника. Не гремели сапоги в коридорах, не слышно было площадной брани моего Апанаса, потерявшего последние капли почтительности к чинам и званиям. Не бродил, уткнув глаза в записи в изрядно распухшем блокноте, похожий на привидение с синими кругами под глазами вечно невысыпающийся Карбышев. И даже доведенный до белого каления, багровый от гнева добрый доктор Маткевич не грозился взять грех на душу и поколотить тростью засидевшихся до полуночи у постели больного господ. Тишина и покой. И сон.