Последний сон разума - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Липскеров cтр.№ 9

– Мы в складчину! – успокаивал Митрохин. – А потом поедем на Валдай и с помощью этой штуки наловим целый мешок. А там на рынок Центральный, и приборчик с первого раза окупим, а дальше только прибыль одна и удовольствие!

Мыкин с минуту воображал картинку новой рыбалки, а затем кивнул в знак согласия.

На том и порешили, что с зарплаты, скинувшись, приобретут эхолот, а потом при случае испробуют его немедленно.

Мыкин попрощался с другом за руку и, находясь уже в дверях, нежно оттеснил Елизавету от глазка, отпер дверь и шагнул за порог.

Как раз отъезжал лифт с татарином, но он в него не успел, беззлобно выругался и вызвал следующий.

Митрохин, закрыв за другом дверь, прикрикнул для порядка на женщин и велел им готовиться ко сну.

Уже совсем ночью, лежа под костистым боком мужа, жена шептала ему в самое ухо, что татарин точно вурдалак и куда он потащил дохлую крысу, одному черту известно!..

Она шептала в ухо мужа так жарко и влажно, что у того замучилось и затомилось в паху и, вспомнив, что завтра суббота, он с удовольствием выполнил супружеский долг, отведя на сие занятие добрых полчаса, отчего жена была преисполнена благодарности и заснула затем сладко. Последнее, о чем она подумала – не подслушивала ли Елизавета их стонов и вскрикиваний, так как девица вступила в полосу полового дозревания, выступившего обильными прыщами на лбу…

Илья вышел из подъезда и направился к свалке, решив зашвырнуть коробку с дохлой крысой в самые ее зловонные недра. Было уже темно, горела лишь часть фонарей, в сторону города, а по направлению к свалке темень сгущалась, и татарин подумал, что крысу надо было просто спустить в мусоропровод. Но также он подумал, что мусоросборник чистят редко, а за это время крыса разложится и долго будет пахнуть в подъезде мертвой сладостью… Уж лучше на свалку…

Он побрел по тропинке, проложенной старателями, иногда чувствуя, как под ногами похлюпывает, и уже было собрался остановиться, размахнулся коробкой с крысой на полушаге, как что-то вдруг подхватило упаковку из его рук и, захлопав крыльями, унеслось куда-то в ночь.

Илья даже не испугался. Он стал как вкопанный и запрокинул голову кверху, словно желая что-нибудь разглядеть или учуять носом, но все было тихо, и лишь пахло кисло – привычной помойкой.

Илья было уже повернул к дому, как вновь услышал хлопки птичьих крыльев, а затем что-то больно чиркнуло его по правой щеке, а в самое ухо коротко зашипело.

– У-у, шайтан! – рассердился Илья и потрогал оцарапанное лицо, по которому струйкой стекала кровь. – Шайтан!..

Держась за щеку, наклоня голову, он поспешил по тропинке восвояси, но тут с разных сторон раздалось похлопывание крыльев, тах-тах-тах, которое в мгновение приблизилось, и опять что-то острое чиркнуло его по бритой голове, очень больно, отчего татарин ойкнул и ускорил шаг.

– Вороны! – внезапно понял он. – Почему они не каркают?

Включи сейчас кто-нибудь прожектор и направь его в сторону помойки, этот созерцатель застал бы странную картину. Через свалку бежал старый человек, прикрывая голову руками, а над ним молчаливо вилась туча черных ворон, каждая из которых стремилась зацепить острым клювом какую-нибудь часть тела спешащего, отчего тот взмахивал, отбиваясь, локтями или резко отшатывался.

Но никто прожектора в сторону свалки не направлял, а потому Илья бежал сквозь темень, слегка подвывая, так как одна из тварей откусила ему кусочек мочки уха и унесла его плоть в поднебесье.

– Брысь! – шикал татарин и уже видел спасительный рубеж, за который вороны обычно не совались. – Брысь!!!

Никто не заметил, как окровавленный человек поднялся в лифте в свою квартиру и устремился прямиком в ванную комнату, где осмотрел себя в зеркало, найдя лицо истерзанным вороньими клювами, а одежду попорченной птичьими когтями.

Он некоторое время сидел на краю ванны, отдыхая и восстанавливая дыхание, потом, решив умыться, открутил ручку крана до отказа, но горячая вода не пошла, как, впрочем, и холодная.

Илья более не ругался, а принял свою судьбу, какая она есть на этот момент, и внезапно решил отправиться в карьер, умыться в искусственном пруду.

Татарин достал полотенце, завернул в него кусок мыла и, прихрамывая, вновь погрузился в лифт, спустивший его к первому этажу. Подъезд предлагал своими распахнутыми дверьми выход в темную, почти непроглядную ночь, куда и устремился раненый Илья.

Он пошел кружным путем, дабы не рисковать и не подвергнуться второму нападению взбесившихся ворон. К слову, он совсем не злился на птиц. Обходя всякие железяки, встречающиеся по дороге, он чувствовал лишь саднящие царапины на теле и кровь, спекшуюся вокруг ран. Ему очень хотелось умыться!

Воды он не увидел, а почувствовал водоем носом – прохладный в эту осеннюю ночь, но такой привлекательный, способный принести телу облегчение.

Внезапно вышла луна, и татарин, задрав к небу голову, обнаружил, что сегодня полнолуние и на земном спутнике отчетливо видны рытвины, совсем как на лице человека, переболевшего оспой.

Илья опустил голову и засмотрелся на лунную дорожку, пересекшую воды карьера от одного берега до другого, и ему внезапно, почти до физической боли в теле, захотелось погрузиться в эту прохладу по горло и поплыть.

Это желание было столь странным, столь неожиданным для старого татарина, так как с момента гибели Айзы, уже много десятков лет, он никогда и нигде не купался. Ни в морях, ни в речках. А тут вдруг такая непреодолимая сила потянула его к воде, что он стал незамедлительно раздеваться, складывая одежду на большой валун, вросший наполовину в песок. Он снял рубаху, цокнув языком, когда ткань оторвалась от раненного места, затем брюки и, на мгновение замешкавшись, трусы.

И опять-таки, если бы был свидетель, то он бы увидел бледное голое тело старика, стоящего возле самой кромки воды. Тело было освещено лунным потоком, и подглядывающий удивился бы многообразию не только свежих ран на руках и ногах, но и огромных белых рубцов по всей груди и спине старика, словно тот в давние времена побывал в лапах медведя или был изрешечен осколками.

Единственное, чего бы не разглядел наблюдающий, – кривой ухмылки старика с взблескивающим из челюсти золотым зубом.

Татарин поднял руки, словно крылья, и старым лебедем зашел в воду по щиколотку. Вода была холодна, но ее свежесть возбуждала в Илье желание поскорее погрузиться целиком; однако он его удержал, стараясь растянуть удовольствие до последнего, и стоял так, пока щиколотки не привыкли к прохладе…

Затем он шагнул по колено, опять оборотил лицо к луне, большим желтым шаром возвышающейся над мирозданием, и зачем-то прошептал в ее сторону слова благодарности, и были они на татарском языке.

Вдруг он почувствовал, как какая-то рыбешка коснулась его ноги, и ощущения от этого сложились приятные, как от ласковой щекотки, и тогда старик шагнул в воду по пояс. Его пах обожгло осенью, а плечи сложились почти к ушам…