Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Денис Соболев cтр.№ 93

— А ведь здесь, в Иерусалиме, есть тайный семинар по магии, тайным учениям и каббале; было бы так здорово туда попасть.

— Откуда ты о нем знаешь? — спросил я.

— Мне говорила моя подруга; но ее туда никогда не пускали, потому что они думали, что она глупая. А это не так, точнее не совсем так. Там бывают самые главные маги.

— Ну хорошо, — ответил я, — давай же туда попадем.

Я позвонил Брату Оленю и сказал, что снова приду к нему на крышу; про Алису я дипломатично промолчал.

— Семинар возродился, и ты на него снова ходишь, — сказал он. — Замкнулся малый круг; но ведь ты же придешь не только для того, чтобы напиться?

— Нет, — ответил я, и это было чистой правдой.

Он объяснил мне, что на ближайшем семинаре появится верховный жрец Вавилона и зачитает 67 правил восхождения на зиккурат.

— Он либо шарлатан, либо сумасшедший, — сказал Олень, — но, как ты понимаешь, это не имеет значения; дух дышит, где хочет; даосы тоже были шарлатанами, но переморили нескольких императоров.

Как мне кажется, он верил в то, что граница между истиной, магией и шарлатанством будет окончательно видна только с высот избавления; до семинара же оставалось ждать три недели.

— А правда ли, — спросила меня Алиса, когда осталось только два дня, — что, как говорят, во время семинаров Брат Олень летает по комнате?

— Не всегда, — ответил я, — в зависимости от настроения. Иногда просто поднимается над креслом, одергивает себя и сразу плюхается назад, а часто и вообще ничего не происходит. Так что, скорее всего, ты не увидишь ничего необычного.

Она обиделась.

— Не такая уж я и слепая, — сказала она, — у меня, между прочим, вторая степень по рейки.

Честертон как-то писал, что когда уходит вера в Бога, появляется вера во все, что угодно.

Я пришел минут на сорок раньше, и все это время мы с братом Оленем сидели на кухне и вспоминали те места, где вместе пили; этих мест было довольно много, и мы медленно скользили вдоль стен города: гора Скопус, ботанический сад, пьяный дворик в Нахлаоте, Сад Независимости, предместье Неве-Яаков в дальнем медвежьем углу города, брошенная арабская деревня Лифта у въезда в город и разные флэты — за эти годы их было довольно много. Потом мы стали вспоминать первых посетителей семинара, неустроенных, бездомных, длинноволосых, чья собственность обычно ограничивалась узлом с вещами и парой коробок книг; они часто поселялись там, куда приходили.

— Ты помнишь, — спросил Брат Олень, — как у меня жил целый бродячий театр и еще два художника?

Мы засмеялись и выпили.

— А ты помнишь, — спросил я, — почему мы тогда никогда не ходили в кафе?

И мы засмеялись снова; это было потому, что ни у кого из нас тогда не было денег на кафе; это было ужасно давно. Даже на бутылки «Хеврона», дешевого вина неизвестного происхождения, нам приходилось скидываться. Мы были нищими, как дворовые псы, и экономили на автобусных билетах. Я не уверен, что и теперь мы смогли бы заплатить такую цену за право жить так, как считали нужным, и делать только то, что любим. А может быть и смогли бы, подумал я.

— А помнишь, как мы ночью разгружали коробки неизвестно с чем? — сказал, входя, Толстый Вепрь. — Это было летом, было темно, жарко и душно, и мы вымокли с ног до головы, отчаянно устали, и от нас воняло потом. Мы заработали ужасно много, и нам вдруг даже хватило на хорошее вино; это было совсем не то, что мы пили обычно. То, что мы пили обычно, пить было вообще невозможно; это потом у нас у всех как-то нашлась работа.

— А ты помнишь, — сказал Вепрь, — как мы угнали эту «Хонду» и оставили ее прямо у полицейского управления?

— Да, — сказал я.

— А ботанический сад?

— Да.

— А эту девицу, которая клялась, что видела там розовых страусов?

— А ты помнишь? — сказал Брат Олень.

— Да, — сказал я еще раз, — конечно, помню.

А потом настало время идти встречать Алису, и я ушел; мы вернулись минут через двадцать; Брат Олень посмотрел на нее с кислой миной, но ничего не сказал; он был самым деликатным из всех известных мне оленей. Когда мы вошли, он был уже облачен в длинную мантию мага с широким черным кантом. Начали собираться гости. Почти все они были мне знакомы; и почти все изменились. Последним появился Зеленый, лучший из иерусалимских самогонщиков; он принес три большие бутылки «Ушей Голема», в просторечье называвшихся «Големовка». В «Ушах» было градусов сорок пять — пятьдесят, но благодаря многочисленным травам, специям и добавкам они почти не чувствовались — точнее, чувствовались с некоторым опозданием. По крайней мере, так всем нам когда-то казалось; он действительно умел это делать. Брат Олень жил на последнем этаже, и рядом с его квартирой находилась ржавая железная дверь, ведущая на крышу; она всегда была открыта. Мы расстелили матрасы по кругу, расставили бутылки, зажгли свечи; в ночной темноте огни Иерусалима лежали под нашими ногами, скатываясь вдоль холма, поднимаясь на соседние склоны, растворяясь вдалеке; мы долго рассматривали созвездия: Орион, Близнецы, Стрелец, Кассиопея. Сидели на матрасах, пили вино, дешевый джин, «Уши Голема» и самодельные настойки, разговаривали о звездах.

А потом появился верховный жрец Вавилона. Он был лысым и загорелым, и тусклый свет свечей отражался от его лысины. Долго усаживался, исподлобья смотрел на нас; Брат Олень представил его.

— Вся еврейская мистика, — начал жрец торжественно и неожиданно, — вышла из Вавилона. Но не только она. Еврейский календарь, добавил он, еврейская ангелология и демонология, даже Библию евреи написали в Вавилоне для того, чтобы оправдать свою инаковость, сохранить себя среди чужих племен. И поэтому в Библии множество отзвуков истинного вавилонского знания; это может показать даже самое простое и поверхностное сравнение; и уж тем более в Талмуде. Даже еврейский Новый год [190] — это на самом деле вавилонский Новый год; и точно так же обстоит дело с христианской, исламской и индийской мистикой. В основе всего лежит Вавилон, в основе всего лежит Вавилонское изгнание, но не изгнание из Палестины в Вавилон, а наоборот — изгнание из Вавилона, родины всякого истинного знания. Этого знания можно было достичь, поднявшись на зиккурат; впрочем, у каждого в душе свой зиккурат, — сказал он торжественно.

— А что нужно съесть, чтобы туда подняться? — спросила Юшка, но верховный жрец Вавилона ее проигнорировал.

Сейчас он зачитает самое главное, сказал он, шестьдесят семь правил восхождения на зиккурат; это очень важно, поскольку ни один человек, нарушивший хотя бы одно из этих правил, никогда не сможет удостоиться мистического откровения. Я увидел, как Брат Олень выпрямился, потер переносицу; его взгляд стал снова напряженным и сосредоточенным. Верховный жрец зачитал свои правила; среди них было предписание вдыхать ветер вечных равнин, указание смотреть под ноги при любом духовном восхождении и запрет на общение со слишком разговорчивыми духами. Потом он рассказал, как в одном из своих предыдущих воплощений он предал проклятию Ассирию, и Ассирия исчезла. Он говорил медленно, задумчиво, чуть торжественно. «То же самое, я сделал с Британской империей», — добавил он. Алиса смотрела на него потрясенным и зачарованным взглядом.