Евреи и Европа - читать онлайн книгу. Автор: Денис Соболев cтр.№ 12

Это не так. Утверждение об отсутствии евреев в Польше XII века основано на их неупоминании еврейским путешественником Беньямином из Туделы, [11] предположительно посетившим Восточную Европу между 1165 и 1173 годом. Однако, ничего не сообщив про евреев, Беньямин рассказывает о существовании единого славянского государства от Праги до Киева. Обнаружить подобное в восточноевропейском хаосе конца XII века мог только человек, никогда там не бывавший; и поэтому неупоминание Беньямином из Туделы о восточноевропейских евреях говорит всего лишь о том, что в Западной Европе того времени о них мало что знали и не поддерживали с ними тесных отношений. Последнее плохо согласуется с представлением о евреях Польши, Венгрии и Руси как эмигрантах с Запада. На самом деле во времена Беньямина из Туделы евреи уже жили не только в Венгрии и на Руси, но и, по всей видимости, в Польше. Первые сведения о еврейском присутствии на польской территории относятся к концу XII — началу XIII века. Рабби Элиэзер из Праги в письме к Иегуде Хасиду, написанном в конце XII века, упоминает польских евреев. Польский летописец Винсент Кадлубек, епископ Краковский, сообщает, что один из польских князей конца XII века наложил штрафы на христиан, нападавших на евреев. В трех польских документах, относящихся к рубежу XII–XIII веков (1193, 1203 и 1204 годы), сообщается о трех деревнях в окрестностях Бреслау, находящихся во владении евреев. Наконец, раскопки, проведенные в Центральной Польше, обнаружили многочисленные монеты, сделанные еврейскими чеканщиками, о чем свидетельствуют надписи на иврите, сообщающие либо имя чеканщика, либо имя местного князя. Эти монеты также относятся к рубежу XII и XIII веков.

Впрочем, все эти свидетельства не позволяют сделать никаких выводов относительно численности польских евреев. Элиэзер из Праги ничего не говорит о числе встреченных им евреев; а польские документы упоминают, помимо неких безличных владельцев деревни Тинек, только двух евреев, Иосифа и Иехезкеля. Более того, подлинность даже этих свидетельств достаточно сомнительна. Наконец, найденные монеты не являются доказательством существования еврейских общин на территории Польши: еврейские чеканщики монет могли быть специально привезены местными князьями в качестве иностранных специалистов. С другой стороны, сообщения рабби Элиэзера из Праги и Винсента Кадлубека говорят о том, что польское еврейство того времени не сводилось к изолированным поселенцам. Более того, в отношении первой половины XIII века уже есть вполне достоверные доказательства существования еврейских общин на территории Польши. Первое из них — упоминание о еврейских крестьянах Силезии, относящееся к 1227 году. Еще более убедительными являются сведения о нескольких польских раввинах XIII века, собранные Исраэлем Та-Шма в еврейских источниках. О двух из них — рабби Якове Севара из Кракова и рабби Моше Поляке — сохранились сравнительно подробные сведения.

Таким образом, еврейское присутствие на территории Польши в домонгольские времена не вызывает сомнений. Однако происхождение польских евреев в эти времена остается неясным. С одной стороны, как уже говорилось, рабби Элиэзер из Праги в своем письме к Иегуде Хасиду, написанном во второй половине XII века, объединяет евреев Руси, Венгрии и Польши в единое чуждое целое. С другой стороны, сведения, собранные Та-Шма относительно XIII века, говорят о сознательной ориентации нескольких польских раввинов на иудаизм земель Ашкеназа. Эта ориентация, вместе с тем фактом, что первые упоминания про польских евреев принадлежат к домонгольскому периоду, то есть ко времени до кризиса городской цивилизации Древней Руси, не позволяет однозначно связать польских евреев с хазарским еврейством к юго-востоку от Польши. В то же время, как уже было сказано, гипотеза об их эмиграции из земель Ашкеназа также не основана ни на каких убедительных доказательствах. Религиозная ориентация на рейнские земли, единственный теологический центр тогдашней Центральной Европы, ничего не говорит об этническом происхождении польского еврейства.

Поэтому проще всего сказать, что появление еврейских общин в домонгольской Польше не связано с одним центром эмиграции и польские евреи раннего Средневековья являются потомками еврейских купцов, оседавших вдоль торговых путей с запада на восток. Иными словами, они являются этническими евреями. Впрочем, достаточно очевидно, что последнее не вполне убедительно. Во-первых, XII век был временем сравнительного затишья в жизни евреев Ашкеназа и Чехии; а времена затишья, как известно, не способствуют эмиграции. Во-вторых, хорошо известно, что Хазарский каганат был не только военной, но и торговой державой; в течение длительного времени хазары вносили очень существенную лепту в «межгосударственную» торговлю. И поэтому польские евреи могли быть, по крайней мере с одинаковой степенью вероятности, и этническими евреями, осевшими вдоль торговых путей с запада на восток, и хазарами, осевшими вдоль торговых путей с востока на запад. Оба предположения в одинаковой степени правдоподобны и в одинаковой степени бездоказательны.

Наконец, следует сказать, что предположение об однородно семитском происхождении польского еврейства было оспорено Паулем Векслером в его недавней книге о происхождении восточноевропейского еврейства. Пытаясь объяснить многочисленные славянские элементы в идише и фольклоре восточноевропейского еврейства, Векслер отметил несколько исторических фактов, которые, на мой взгляд, достойны внимания. Как мы знаем, экономика Руси и Восточной Европы в раннее Средневековье в огромной степени держалась на работорговле. Рабами, которых продавали и покупали, были в основном западные славяне. И, как ни грустно это упоминать, евреи принимали в высшей степени активное участие в торговле живым товаром. Также не вызывает сомнений, что, будучи еврейским товаром, рабы часто становились и постоянной еврейской собственностью. В то же время, согласно Торе и Талмуду, еврей обязан освободить раба-еврея на седьмой год (Исход, 21:2–4) и, более того, снабдить его всем необходимым в память о том, что евреи были рабами в Египте (Второзаконие, 15:12–15, 18). Это предписание особо подчеркнуто у Раши, однако на иноверцев оно не распространяется. На практике же это означало, что для раба принятие иудаизма становилось кратчайшим путем к свободе, а религиозные практики — экзистенциальным и экономическим императивом. Иными словами, обращение рабов-славян в иудаизм должно было быть достаточно распространенным явлением.

Еще в 1902 году Арониус собрал около 40 средневековых церковных актов, запрещающих продажу рабов-христиан евреям из опасения, высказанного или подразумеваемого, что евреи обратят своих рабов в иудаизм. Поток подобных документов продолжался до середины XIII века. Хотя каждый из этих актов в отдельности легко отмести как пустую антисемитскую риторику, такой ответ невозможен из-за многочисленности однотипных постановлений, упомянутых выше. Подобные акты появлялись на территории от Франции до Киевской Руси. А это значит, что обращение славянских рабов в иудаизм было широко распространенным явлением. И действительно, в 1229 году архиепископ Робер Эцтергомский жаловался папе на то, что евреи обращают в иудаизм женщин и рабов. В 1267 году, на излете того времени, о котором идет речь, синод Бреслау выражал опасения, что одна из польских провинций, лишь недавно обращенная в христианство, может стать легкой добычей еврейской миссионерской деятельности. Но если обращению рабов-христиан в иудаизм мешали власть, многочисленные усилия и постоянный надзор церкви, то подобные препятствия отсутствовали при переходе в иудаизм тех рабов из западных славян, которые оставались язычниками. И хотя, на мой взгляд, гипотеза Векслера о славянском происхождении всего ашкеназийского еврейства не обоснована, трудно не согласиться с утверждением, что на ранних этапах истории польско-чешского еврейства обращение славянских рабов в иудаизм было одним из важных факторов пополнения еврейских общин.