Современный патерик. Чтение для впавших в уныние - читать онлайн книгу. Автор: Майя Кучерская cтр.№ 34

— Что, прям сам варит?

— Хотели, конечно, помочь, много раз поварих всяких к нему приставляли, но он их незаметненько прогонял...

— Ну, хоть машина-то у него есть хорошая? — обреченно спросил Саша.

— Машина есть. Без машины в Америке пропадешь, — ответил Петя и кивнул в сторону.

В стороне стоял ветхий «фольксваген».

— 1976-го года, — сообщил Петя. — Владыке на епископскую хиротонию подарили, вот он с ней с тех пор и не расстается. То одно поменяет, то другое. А мотор крепкий, до сих пор отлично работает.

— Да как ему не стыдно! — не выдержал Саша. — Он же владыка!

— Думаешь, ему не дарили хороших машин? Каждый год кто-нибудь дарит ко Дню Ангела. Он благодарит, принимает и даже недельку-другую ездит на ней. Ну, а потом... — Петя вздохнул. — Девает он их куда-то, а куда — никто не знает. Спрашивают его, а он как дурачок сразу сделается — разбил, простите, братья и сестры, старика, разбил вашу красавицу, в металлоломе лежит. И на колени — бух! Простите грешного маразматика!

Саше, конечно, все это очень понравилось. И владыка, и службы его скромные, и сам он, ясный, веселый, бодрый такой старичок. Хоть и с хитрецой.

В следующее воскресенье Саша снова поехал на службу, точнее к ее концу — чтобы снова посмотреть на занятного попика. На этот раз владыка с Сашей даже долго беседовал, про математику про Сашину, про людей американских, и незаметно дал один совет, Саша сразу не понял, к чему это владыка какую-то жизненную историю ему рассказал. А потом понял и тоже так поступил, как в этой жизненной истории. После этого его пригласили и на следующий год в Америку приехать, поработать над новым проектом. Саша не отказал.

Конечно, не то чтобы Саша тут же поверил в Бога, начал ходить в церковь и полюбил попов, но смягчился. Возвращается в родную Россию, а там жена Вера ждет его не дождется, хоть и православная, а все равно ж жена. И с тех пор Саша попов ненавидеть перестал. Поставил фотокарточку владыки на письменный стол, и только по телевизору покажут какого попа, программы уже не переключает, а просто бежит к письменному столу «подышать свежим воздухом». Подышит, и ничего — опять добрый. Даже и скажет иногда Вере в утешение: «Просто менталитет у них советский, но лет через девяносто будут и у нас свои владыки, Верочка, так что ты не расстраивайся».

Отец Василий был очень скромным. Несмотря на то, что был епископом. Правда, американским. Когда он начал приезжать из Америки в Россию и, идя после службы, гладил детей по голове, дарил им конфетки и тихо улыбался, все очень удивлялись: вот какими, оказывается, бывают епископы. Однажды отец Василий ехал на машине к одному батюшке, в страшную глухомань, потому что батюшка служил в далекой деревне, но очень звал владыку в гости, посетить его храм, между прочим, XVI века. И владыка согласился. Дорога пошла плохая, машину трясло, но все терпели, и вдруг водитель остановился. Ехать дальше было нельзя, только что здесь произошла авария. Мотоцикл врезался в грузовик. У мотоцикла вниз лицом лежал седой человек. Второй человек смотрел на него и, сжимая в руках шлем, плакал, потому что на земле лежал его собственный отец, от удара скончавшийся на месте.

— Если ваш отец был верующим, — сказал владыка, — можно отслужить панихиду.

— Да-да, — закивал молодой человек. — Мой отец всегда верил в Бога, молился. В церковь он не ходил, у нас тут вокруг все церкви давно разрушены, но всегда говорил, что у него есть духовник.

Из машины принесли облачение, отец Василий начал облачаться, но прежде, чем начать панихиду, спросил:

— И все-таки это удивительно — ваш отец никогда не ходил в церковь, кто же тогда был его духовником?

— Он ловил религиозные передачи «вражеских голосов» и слушал их почти каждый день. Вел эти передачи батюшка, имени не помню, а фамилия — Родзянко. Этого батюшку отец и называл своим духовником, хотя, конечно, никогда не видел его.

Отец Василий медленно опустился на колени перед своим духовным сыном, с которым встретился первый и последний раз в жизни.

Батюшка Михаил служил в Нью-Йорке и у консерваторов слыл опасным либералом, а у либералов просто хорошим батюшкой. Ручки он целовать не давал, никем не руководил, чад не растил, а всенощную и великопостные службы служил с большими сокращениями. Ретрограды его осуждали, а все остальные любили. Сам он никого не осуждал, а просто любил. И когда рассказывал смешные истории, сам первый смеялся и хлопал себя по коленкам. И говорил — если служить без сокращений, люди из церкви совсем разбегутся, они тут нежные, американские, а так хоть немного на службе постоят.

1

Многие помнили Гришу нормальным и в общем тихим прихожанином. Ходил себе человек средних лет в церковь, как будто где-то служил, то ли инженером, то ли программистом, был женат, но бездетен. Жена у него была неверующая, приходила в церковь раз в год, в Великую субботу, святить куличи. Но потом жена внезапно умерла, и почти полгода Гриши не было видно. Как вдруг он вернулся. Но в каком виде! В заляпанном грязью легком летнем пальто (между тем, стояли морозы), заросший, дурно пахнущий, однако с тихим, ясным взором. И без запаха алкоголя. Гришу тактично попросили стоять в притворе, и он там встал. Многие стали расспрашивать его, пытались дать ему деньги, Гриша денег не брал и ничего не отвечал на расспросы. Так и повелось: он ходил в церковь, стоял в притворе, ничего особенного не делал, только молился, но всегда теперь был грязным. Он не жил больше дома, ночуя по подъездам, а в теплое время — на улицах и в парках.

Прошло несколько лет. К Грише привыкли, он стал частью пейзажа, тем более, что поначалу в основном молчал. И вот однажды молодой священник той самой церкви, где Гриша любил молиться, начал сильно грешить одним тяжким грехом. Никто, разумеется, не знал об этом. Как-то раз батюшка проходил мимо Гриши, стоящего, как всегда, у входа. Внезапно Гриша преградил ему путь и обругал его матом, пригрозив Судом Божиим и назвав скороговоркой тот самый тайный батюшкин грех.

Батюшка Гришиному мату не внял. Тогда Гриша помочился на его машину, прямо на передние стекла, и проколол ему одну шину. А батюшка после службы собирался ехать как раз туда, где совершал свой грех. И поехать туда не смог. Но и после этого он не вразумился. Съездил в мойку, в шиномонтаж, все заменил, снова начал ездить как ни в чем не бывало — и в храм и не в храм. Тогда Гриша снова проколол ему шины, теперь уже все, и заодно разбил стекла. Батюшка как вышел после службы, как увидел во дворе свою в очередной раз опозоренную машину, так вдруг как-то сразу устал. И себя ему стало жалко, и машину, да и денег откуда столько взять. А Грише покровительствовал сам отец настоятель, тоже его не тронь. К тому же он мог отцу настоятелю на этого самого батюшку настучать. И батюшка сначала решил Грише все-таки отомстить, засадить его в тюрьму как бродягу, но потом подумал-подумал да и оставил свой грех. Грише об этом сообщать, конечно, не стал, но Гриша при встрече подарил вдруг батюшке красный тюльпанчик. От этого тюльпанчика у батюшки на сердце вовсе уже потеплело, и никогда он больше о грехе своем не жалел. Когда Гриша умер, батюшка эту историю сам всем смиренно рассказывал. Все слушали, разинув рот, и, конечно, ждали, когда батюшка сообщит, что же это был за грех. Но этого батюшка так никогда и не рассказал.