День Вампира - читать онлайн книгу. Автор: Олег Дивов cтр.№ 173

– Ваше здоровье, Регуляторы! – сказал он спящим, поднимая стакан. – Дай бог вам проснуться такими же славными парнями, какими вы были. Или счастливо заснуть навсегда. Это уж как повезет.

Выпил и привычно закусил губу, чтобы не заплакать. Но слез не было.

Наплакался он уже в этой жизни – дальше некуда. Хватит.

Достал пистолет, взвел курок, поднял ствол к небу. И трижды выстрелил.

– А вот и салют по тебе, Георгий Дымов, – сказал он. – Ты жил, как придется, но умер весело.

Убрал оружие и снова потянулся к бутылке.

Выпил, отдышался, устало зевнул. Почувствовал, что вымотался до упора, физически и эмоционально. И с наслаждением подумал, как сейчас уснет. Будет спать и видеть сны о чудесной прошлой жизни.

Так и получилось.

Когда к длинной каменной штуковине напротив фасада Дворца пионеров – не то трибуне, не то просто ступеньке – пришел Дымов, его шестерка была уже полностью в сборе и хорошо подготовлена к игре. Даже чересчур хорошо. Рогалик оказался просто в зюзю, Лешечка делал вид, что нет. Зойка, неприязненно кривясь, сидела к ним спиной и смотрела на Дворец, как будто там нарисовали что-то новенькое. Ирина и Любимов, наоборот, укоризненно разглядывали перестаравшихся игроков.

Дымову все ужасно обрадовались, Рогалик от полноты чувств едва не упал с трибуны.

– Ты погляди на этих гавриков! – воскликнула Ирина.

– Твоя работа? – спросил Гош у Любимова.

– Хотел подготовить команду, – авторитетно заявил тот. – Слегка. Но сам видишь, какая погода. Развезло молодых людей. Ничего, оклемаются.

– Ясен пень! – кивнул Лешечка.

– Дымов, тебя похмелье мучает?! – воинственно поинтересовалась Ирина. Гош хмыкнул, разглядывая пустую бутылку из-под «Метаксы». Он бы сейчас с удовольствием выпил, но давно было замечено, что самое продуктивное для него состояние – именно с похмела. Минимум двадцать раундов Дымов будет злой и сообразительный.

– Мы тебе потом нальем, – пообещала Зойка. – Но сейчас не пей.

– Так нету же у вас.

– Вот именно.

– Любимов, тебя убить мало! – высказалась Ирина.

– Андрюха хороший! – вступился за благодетеля Рогалик.

– Мерзкий паршивец! Как мы будем играть?!

– Успешно, – процедил Гош. – Кто-нибудь уже зарегистрировал нас?

– Любимов.

– Ну вот, а ты говоришь – мерзкий… Не пора идти?

– Пусть еще посидят.

– Так их окончательно развезет.

– Я чувствую себя отлично, – сообщил Лешечка. – Просто замечательно.

– Может, разомнемся? – с горя предложила Ирина.

– Красненьким? – съязвил Гош.

– Ты бы хоть помолчал. Есть вопросы с телефонного чемпионата.

– А давай.

Ирина достала из сумочки несколько листков.

– Так, – сказала она. – Слушаем. Позируя художнику Миллеру…

– Мюллеру?!

– Борману!!! Миллеру. Позируя художнику Миллеру, он сказал: «Я совершил в этой жизни немало славного, и никого не сделал несчастным. Не подписал ни одного смертного приговора. Бывал мал, бывал велик». Ну? Время.

– Ребята! – воскликнул Рогалик, патетически воздевая руки к небу. – Ребята! Да это же Зигмунд Фрейд!

У Зойки сделалось такое лицо, будто ее вот-вот стошнит. Любимов заржал. Ирина закатила глаза. И только Лешечка блаженно улыбался.

– Так, – сказал Гош. – Отставить разминку. Пошли-ка, друзья мои, в тенек. Знатоки!

– Ничего, – повторил Любимов, вставая. – Оклемаются.

– Так кто же это был все-таки? – спросила Зойка.

– Тебе сказали – Борман.

– Это был Потемкин, – уверенно заявил Гош.

– Точно Потемкин? – строго переспросила Ирина, заглядывая в ответ.

– Или Суворов. Хотя сомнительно.

– Гошка, это был Суворов.

– Обидно. Не взяли.

Позади Лешечка и Рогалик, хихикая, поддерживали один другого.

– Господи! – простонала Ирина. – Там же в вестибюле карась! Они давно грозились его поймать…

Слава богу, знаменитый Карась из Дворца пионеров (чудовищно разжиревшая оранжевая рыба, в молодые годы бывшая золотой) куда-то спрятался, и на дне бассейна красовались только груды ветхозаветных медяков. Любимов увел ребят умываться холодной водичкой, а оставшаяся половина команды вошла в шумный зал, уселась за один из столиков и принялась рвать на куски бумажки для ответов. Вокруг галдело больше двадцати московских команд, и к Зойке тут же начали подходить здороваться мужики. Гош, как всегда, пытался их сосчитать, но потом ему надоело. Любимов привел умытых «подготовленных». Выглядели они уже получше, но, увы, только выглядели. Ирина показала Любимову кулак.

Они сыграли три тура по двенадцать раундов, и сыграли даже неплохо. Правда, Лешечка после каждого «взятого» вопроса с громким хаканьем бил себя по сгибу руки, демонстрируя залу высоко поднятый средний палец. А Рогалик строго через два вопроса на третий орал в полный голос: «Ребята! Да это же Зигмунд Фрейд!» Лешечку быстро уговорили не махать руками. Рогалик не успокаивался. Кончилось тем, что после очередного выкрика Гош сказал ему: «Заткнись, урод!» Рогалик так удивился, что немедленно замолчал и вообще избегал подавать реплики до конца игры.

Гош сольно «взял» пять вопросов, два – по афоризмам Ларошфуко, два – из братьев Стругацких, и еще один – про антиквара по имени Рассел Нэш, которого ФБР заподозрило, что он не тот, за кого себя выдает. На самом деле антиквара звали Коннор Маклауд. Любимов «взял» семь вопросов, девчонки – по три, и еще пять верных ответов нашлось коллегиально. Остальное, что называется, «слили»: вопросы были на удивление легкие, но команда решительно не могла напрягаться. Лешечка и Рогалик под конец игры слегка оклемались и, мучительно переживая свою умственную дисфункцию, старались не мешать. Но что-то уже пошло боком, и шестерка отчаянно зевала прямо за столом.

В итоге они зависли в районе с девятого по шестое место – результат неплохой, но отнюдь не блестящий. Вышли из Дворца, уселись на давешнюю трибуну, закурили и принялись решать, как жить дальше.

– Любимов, где ты купил эту отраву? – спросила Ирина, внимательно присматриваясь к Рогалику. Тот дрых сидя.

– В магазине. – Любимов оглянулся на Рогалика и зевнул. – Ну, поехали ко мне?

– Я – нет, – сказала Зойка.

– Зоенька, ну что ты злишься? Плохо отыграли? Ничего, в следующий раз…

– Плохо отыграли, – кивнул Гош. – Я кольцо обручальное дома забыл. Снял, наверное, прежде, чем бриться. А потом в спешке забыл. То-то чувствую – я будто голый. Идиот!