Земля воды - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Свифт cтр.№ 3

Сперва его намыли с йоркширского и линкольнширского прибрежья береговые течения, шедшие на юг, в тогдашний, древний Уош. В черно-синей глине, которая составляет подоснову кембриджширских почв, есть илистые отложения, а в тех, в свою очередь, следы ракушек, характерных для песчаных пляжей и береговых скал северо-восточной Англии. Но к этим, первым, морским пластам добавились пласты земные, намытые реками Уза, Кем и Уэлланд, которые впадали, да и сейчас впадают, в усыхающий век от века Уош.

Ил скапливался, на нем пускали корни растения, обычные для соленых болот, потом другие растения. А с приходом растений начал образовываться торф. А торф есть вторая составляющая Фенов и источник замечательного их плодородия. Когда-то он питал обширные леса, которые исчезли, ушли на дно моря, когда переменился климат и вода опять затопила всю здешнюю низменность. Сегодня он – основа жирной, черной, благодатной для картофеля и свеклы местной почвы, и другой такой почвы нет во всей стране. Но без ила не было бы торфа.

А было это все давным-давно, и просто давно, и даже совсем недавно. В 870-м флотилии викингов легко дошли под парусами до самого Или, и в округе в основном была вода. Двумя веками позже Хереворд [1] , накрепко засевший все в том же самом Или, наблюдал, как осаждавшие его норманны барахтаются и идут себе с богом ко дну в коварных торфяных болотах. Ландшафт был все еще в значительной мере жидкий.

И – примите во внимание, ил, он и нашим, и вашим. Намывая сушу, оттесняя море вспять и давая вызреть торфу, он в то же время замедляет ток рек, снижает сброс воды, создает на вновь намытых землях постоянную угрозу затопления и мешает разлившейся воде уйти обратно в русла рек и в море. Из века в век Фены были – густая сеть болот и соленых лиманов. И главною проблемой здесь всегда была проблема дренажа.

Что начал ил, продолжил человек. Осушение. Дренаж. Но вам не осушить земли за ночь. Вам не осушить земли без трудностей, без постоянного упорного труда и неусыпного за ней надзора. Фены осушают до сих пор. Строго говоря, их так и не осушили, их только осушают. Без насосов, без дренажных канав и без дамб, без специальных долгосрочных программ… И вам не нужно объяснять местным жителям, чем могут для них обернуться обильные ливни где-нибудь в центральных графствах или, скажем, весеннее половодье в сочетании с сильным северо-восточным ветром.

Так что забудьте вы о революциях, о поворотных точках и о великих метаморфозах истории. Займитесь лучше медленным, упорно-поступательным процессом; бесконечным и расплывчатым процессом, где ил и человек вживаются друг в друга, – процессом рекламации земель.

А хорошо ли это, зададим себе главный вопрос, когда осушаются земли? Никоим образом – для тех, кто живет у воды и водой; для тех, кому не нужна под ногами твердая почва. Для рыбаков, для охотников на болотную дичь, для резателей камыша, что строили свои насквозь просыревшие лачуги в самой болотной глуши, в разлив ходили на ходулях и жили ни дать ни взять как водяные крысы. Для тех людей, что еще в Средние века подкапывали дамбы и – если попадались – находили свой последний приют, зарытые живьем в ими же проделанных брешах. Для тех людей, что резали глотки голландским землеустроителям его величества короля Карла, а тела бросали плавать в той самой воде, которую выписанные из-за границы специалисты были призваны изгнать.

Речь идет о моих предках; о праотцах моего отца. Потому что мою фамилию Крик, которая при Карле писалась иногда Корике или Крике, можно обнаружить (посидев денек-другой в местных архивах) в списках приговоренных за саботаж дренажных работ. Мои предки были водными людьми. Они ставили силки на уток и били рыбу острогой. Когда я был маленький, у меня перед глазами был живой образчик этих моих предков в лице Билла Клея, сморщенного, обтянутого дубленой кожей ходячего скелета, чей возраст был не известен ровным счетом никому, хотя на вид ему, сколько я себя помню, давали за восемьдесят, который был когда-то охотником и резал торф и на чьей памяти в наших краях постепенно сошли на нет, если не считать жалких ненароком забытых клочков, прежние дикие Фены; от которого за милю несло, даже в те времена, когда его привычные способы зарабатывать свой хлеб насущный канули в Лету, гусиным жиром и рыбьей слизью, илом и торфяным дымом; который носил шапку из меха выдры и гетры из угревой кожи и в чьей голове постоянно царил кавардак от чая из маковых коробочек, который он пил постоянно, а в особенности зимой, когда ему не давали покоя приступы болотной лихорадки. Старый Билл обитал вдвоем со своей женой по имени Марта в сырой, с растрескавшимися стенами хибаре невдалеке от Узы, на самом краю заросшей камышом, усыхающей понемногу мокрой пустоши, которую до сих пор в память о расстилавшемся здесь когда-то огромном болоте называли Уошфенской топью. А некоторые говорили, что Марта Клей, которая была лет на двадцать моложе Билла, вовсе и не была никогда за ним замужем. А некоторые говорили, что Марта Клей была ведьма…

Но давайте обойдемся без сказок.

Пришли голландцы под руководством инженера Корнелиуса Вермуйдена, нанятые сперва королем Карлом, а затем его светлостью лордом Фрэнсисом, графом Бедфордом. И вот они вырыли реку и назвали ее в честь нанимателя своего – река Бедфорд, а потом еще и реку Новый Бедфорд вдоль первой, чтобы отвести основной ток Узы из старого, капризного и вяло-покатого русла в районе Или в прямой канал до самого моря. Они построили Денверский шлюз у северного сочленения новой реки со старой Узой, а у южного сочленения шлюз Эрмитаж. Они рыли параллельные каналы, дренажи, отводы, стоки, отстойники и канавы и превратили 95000 акров земли в летние – зимой все было несколько сложнее – пастбища. Практичный и дальновидный они народ, голландцы. А предки моего отца им всячески мешали; за что двое из них и попали на виселицу.

Вермуйден уехал (он мог бы стать богатым человеком, но Голландские войны избавили его от заработанных в Англии денег) в 1655 году. И природа тут же принялась саботировать, подрывать его славное дело, и получалось это у нее куда эффективнее, нежели у людей. Потому что ил не только строит берег, он закупоривает русла; и разрушает, созидая. Вермуйден не учел, что, прорывая новые русла, он никак не ускоряет, а, напротив, замедляет течение; поскольку разделенная на рукава река в каждое русло направляет меньший объем воды, а чем меньше в реке воды, тем меньше скорость ее течения и, следовательно, способность к самоочищению. Славные речные рукава графа Бедфорда забились постепенно грязью. Ил скопился в устьях, где течению реки трудно было тягаться с морскими приливами, и застаивался в шлюзах.

И еще одного обстоятельства не учел Вермуйден. Что осушенная земля проседает – как все на свете проседает, съеживается, если из него выжать воду. А торф, который впитывает воду как губка, съеживается пуще прочего, когда высыхает. Фены проседают. Проседают – и опускаются все ниже. Земля, которая во времена Вермуйдена лежала выше уровня моря, теперь лежит ниже. Не на один десяток футов. Стоит ли говорить, насколько это может быть опасно. Постоянная угроза наводнений; уменьшение угла речного русла; давление на растущие по берегам дамбы; более быстрый сход воды из внутренних районов во все углубляющийся низинный бассейн. Все это плюс ил.