Мышонок и его отец - читать онлайн книгу. Автор: Рассел Хобан cтр.№ 7

– Пошли, – сказал Ральфи и вдруг задрожал, как будто только сейчас почуял холод. – Потопали, куда собирались.

Он завёл отца и двинулся вслед за мышатами прочь со свалки, в окутанные тьмою поля. А Квак, подобрав монету и семечки, стоял и смотрел им вслед, пока все трое не скрылись из виду.

Дряхлые заводные игрушки из фуражирского отряда всё так же безмолвно лежали и стояли в баночной аллее, а их хозяин рассеяно прохаживался между ними в плену орехово-паточных грёз. Небо снова заволокло тучами, и как только звёзды спрятались, Крысьему Хвату полегчало. Окинув самодовольным взглядом свалку и встающее за мусорными горами зарево, он втянул носом дым. Затем, напевая что-то вполголоса, прошёл между рядами своих бессловесных рабов и направился за той заводяшкой, о которой толковал Ральфи.

Она нашлась у самого шоссе, рядом с обломками раскладного столика для бриджа. Пурпуровый чепец потерялся, серый плюш почернел от гнили, но даже и теперь, лишившись в придачу глаза и уха, слониха нерушимо хранила своё монументальное величие.

Сколько же она претерпела! Её, мнившую себя великосветской дамой, продали, как простую игрушку, а леди и джентльмены в кукольном доме не удосужились даже головы поднять от своих чашечек! Хуже того, сам дом – собственный её дом, как она была свято уверена, – отняли у неё так внезапно и грубо, что несчастная и сообразить, что к чему, не успела: папиросная бумага сомкнулась над её головой – и привычный мир исчез навсегда, а на смену ему пришла суровая правда жизни.

Слониху принесли в дом куда роскошнее того, на прилавке, – ив этом доме она вкусила судьбу игрушки сполна. Её пачкали вареньем; её трепала собака; на неё садились; её роняли. Её заставляли возить тележки; в неё стреляли из игрушечной пушки; её забывали под дождём, отчего механизм быстро заржавел – и её выбросили. Но слониха вынесла и это, и неугасимый огонь духа пылал под её жестяной шкурой по-прежнему. В один прекрасный день справедливость восторжествует – это она знала твёрдо, а там хоть трава не расти. Только ради этого слониха и жила – ради того дня, когда она вновь прошествует под окнами своего особняка, покачивая хоботом, и вернётся к достойной жизни, ей предназначенной. Но сперва предстояло вытерпеть встречу с крысой – и продержаться так же стойко, как она до сих пор держалась перед лицом всех невзгод.

– Добрый вечер, мадам! – приветствовал её Крысий Хват. – Чувствуем себя совсем изношенной и брошенной на произвол судьбы? Чахнем одна-одинёшенька в холодной пустыне жизни? Какая жалость!

Слониха не ответила.

– Не падайте духом! – ободрил её Крысий Хват. – Держитесь! Помощь идёт!

Слониха упорно молчала.

– А что, собственно, мешает вам говорить? – полюбопытствовал Крысий Хват. – Часы на городской башне отсюда слышно, и полночь давно миновала.

– Мы друг другу не представлены, – шепнула она так тихо, словно пыталась внушить пришельцу, что на самом деле говорит вовсе не она.

– Ну, это дело поправимое, – сказал Крысий Хват. – Мы непременно будем представлены. Более того, мы с вами близко подружимся. И, смею добавить, тесно сработаемся. – Он взялся было за ключик в спине слонихи, но тот не поворачивался. Туго взведённую пружину покрывала густая ржавчина. – Даже и представить себе не могу лучшего представления, – продолжал Крысий Хват, – чем разобрать вас на части и починить, чтобы вы смогли на меня работать.

Он извлёк из складок халата ржавый консервный нож и поддел скреплявшие слониху застёжки.

– Ничего добавить не желаете, мадам? – осведомился он, разнимая половинки её жестяного тела. – Хоть бы поздоровались, что ли.

Но слониха молчала: она лишилась чувств.

Небо уже начинало бледнеть и утренняя свежесть разливалась в воздухе, когда Ральфи и мышонок с отцом вышли из перелеска по тропе к Луговой Кладовке Взаимопомощи – подземному банку на берегу ручья. Снег вокруг пестрел следами, ведущими ко входу в Кладовку – норе между корнями огромного явора.

Внутри было зябко, дремотно и сумрачно; на земляных стенах искрились иней и слюда, но сальные светильники в желудёвых шапочках, казалось, лишь отбрасывали тени. Сонный кассир-бурундук, пересчитывающий семечки, поднял голову на звук шагов. Дотолкав сына до камня, заменявшего бурундуку конторку, мышонок-отец топтался на месте, пока пружина не раскрутилась до конца. Бурундук заметил прицепленный им на руки бумажный мешок, взглянул на Ральфи – и задней лапой потянулся к ветке тревоги.

– Гм… да? – пробормотал он. – Чем могу помочь?

Ральфи прищурился, опасливо вглядываясь в полумрак, но никакой охраны не увидел – и все наставления Крысьего Хвата вылетели у него из головы в один миг.

– Цыц! – рявкнул он, ощерясь и сверкнув зубами. – Это ограбление! Веди меня в хранилище!

– Гм… слушаюсь, сэр, – промямлил бурундук, наступая на ветку тревоги. Другой конец ветки, просунутой сквозь дырку в земляной стене у него за спиной, задрожал, щекоча нос охраннику-барсуку, дремавшему за камнем, которым был завален вход в хранилище. Барсук встрепенулся и ухмыльнулся.

– Сюда, пожалуйста, – произнёс бурундук. Ральфи завёл мышонка-отца, и они двинулись по узкому коридору к тому самому камню. – Вот хранилище, – указал бурундук.

– Ну так открой его, – велел Ральфи.

– Гм… ну разумеется, – кивнул бурундук. Он отвалил камень и отступил с дороги, пропуская Ральфи. И Ральфи ринулся вперёд – прямо барсуку в когти.

– Куды там этим городским банки грабить, – хмыкнул барсук, обгладывая косточки. – Хотя на вкус – объедение! Эх, не та нынче молодёжь пошла. Ничё-то они не умеют, ничё не могут. Всё торопятся, спешат… а куды спешить-то? – Барсук ковырнул в зубах обглоданной косточкой. – Да, а с теми двумя чего? – спросил он кассира.

Бурундук обернулся – в коридоре никого не было; он бросился в приёмную и выглянул из норы. Мышонок с отцом, развернувшиеся от толчка, когда Ральфи ворвался в хранилище, успели уже уковылять наружу и топали прямиком в голубеющий над лугом рассвет, прочь от Луговой Кладовки Взаимопомощи. Бумажный мешок они бросили. Бурундук уставился им вслед. Мышата одолели ещё несколько шагов, споткнулись и плюхнулись в снег. Бурундук покачал головой:

– Не разберу, что это за чудики такие, но вреда от них никакого. Пускай себе идут.

Мышонок с отцом лежали в снегу и дребезжали от хохота.

– Скри-хе-хе! Скри-хе-хе! – заливался жестяным, скрипучим смехом отец. – Гадальщик-то не ошибся! Напророчил Ральфи дальнюю дорогу! Скри-и-и!

– Скри-хи-хи! Скри-хи-хи! – хихикал малыш. – И вкусная еда сбылась, только для барсука! Скрик!

– Бом! – пробили часы на фронтоне церкви по ту сторону луга. – Семь часов!

– Слышишь? – воскликнул отец. – Пора замолчать! Скри-и-и! – И снова затрясся от хохота.

– Если пора замолчать, почему же мы до сих пор говорим, папа? – пропищал малыш.

– Ты уже нарушил одно правило заводных механизмов, когда заплакал на работе, – сказал отец. – Так отчего бы не нарушить и второе – и уж покончить с этим раз и навсегда?!