Доклад Юкио Мисимы императору - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Аппигнанези cтр.№ 28

– Ты хотя бы раз видел императора своими глазами?

– Да, в 1944 году, тогда он вручил мне серебряные часы в память об окончании Школы пэров.

– Он произвел на тебя большое впечатление?

– Ни один мускул не дрогнул на его лице в течение трех часов, пока длилась церемония.

– Способность долго находиться в одной позе – достоинство писателей, а не королей.

– Ницше как-то заметил, что сидячий образ жизни присущ негодяям.

– В таком случае мы с тобой парочка отпетых негодяев. А что это за вальс исполняет твой император?

Я невольно засмеялся, когда голый Сэм стал передразнивать шаркающую походку Его величества. Император действительно ходил приволакивая ногу, что было следствием врожденного дефекта опорно-двигательного аппарата.

– Как можно верить в божественное происхождение человека, который ходит подобным образом?

– Личные недостатки или физические уродства не играют здесь никакой роли. Главное – божественная связь.

– Но он нарушил эту связь.

– Да.

– Не слышу.

– Да, Сэм.

Капитан раскурил еще одну сигару Виллоугби и, водрузив пенсне на нос, углубился в изучение счетов. Меня восхищало то, как быстро Сэм превращался в вычислительную машину. Не отрывая ручки от бумаги, он быстро выводил бесконечные строчки цифр. (Точно так же посреди ночной тишины из меня изливался безудержный поток слов – результат не вдохновения, а жгучей, убивающей дух потребности.)

Открыв бухгалтерскую книгу, похожую на старинный фолиант с формулами волшебства, Сэм выписал из нее цифры и внес их в счета ЛКХК. Сейчас мы напоминали не двух банкиров, а отчаянных некромантов, возвращающих к жизни финансовый труп.

Непочтительная тирада Сэма в отношении императора заставила меня задуматься. Я задавался вопросом, не таится ли в этих цифрах некая черная дыра, некая оккультная сила. Как брошенный в озеро камень исчезает, оставив расходящиеся круги на воде, которые постепенно увеличиваются, так и император, возможно, каким-то образом кроется в этих счетах.

– В каких ты отношениях с начальником отдела Нисидой? – спросил Сэм, не отрываясь от работы.

– Этот маленький мумифицированный вампир относится ко мне официально и настороженно: так, как обычно относятся к конкурентам или подозрительным типам.

– В любом случае это свидетельствует о его уважении к тебе.

– Уважении? Нет, его отношение по меньшей мере оскорбительно. Постоянные ухмылки Нисиды пугают меня, они как будто извещают всех о моих позорных делах. К счастью, мои коллеги неправильно истолковывают иронию Нисиды. Они считают, что улыбки начальника свидетельствуют о моем скором продвижении по службе. Среди чиновников ходит слух, что у меня большие связи, которые гарантируют успешную карьеру.

– Мне это кажется вполне разумным.

Я не находил подобное положение дел разумным. Чтобы скрыть чувство неловкости, я стал вести себя надменно, демонстрируя полное пренебрежение к коллегам. Это позволяло мне отказываться от их приглашений пропустить пару стаканчиков после работы. Я давал им понять, что в будние дни провожу все вечера за просмотром документов, а в выходные развлекаюсь с аристократами, бывшими однокашниками по Школе пэров. Короче говоря, мое поведение стало шутовским.

– Будь хорошим мальчиком, поставь вот эту запись, – сказал Сэм, показывая на пластинку, лежавшую рядом с проигрывателем.

Я выполнил его просьбу, и комната огласилась звуками оперы «Кавалер роз» Рихарда Штрауса. Постановка 1944 года Баварского государственного оперного театра. Дирижировал Клеменс Краус, главные партии исполняли Виорика Урсулик и Джорджии фон Милинкович. Мелодические переливы в стиле рококо и созвучия, напоминающие венские взбитые сливки Моцарта, являлись своеобразным десертом в нашем буржуазном бухгалтерском меню.

– Тебе когда-нибудь приходила в голову мысль о самоубийстве? – небрежно спросил Лазар.

– Я никогда не думаю о том, что невозможно.

– Это не совсем так, Кокан. Я знаю, что ты написал на досуге небольшое эссе, «Смертельное оружие для тяжелораненого».

Капитан Лазар знал о каждом моем шаге, даже о том, что именно я писал по ночам. Я вспыхнул от смущения, меня угнетала мысль, что кто-то вторгается в мою частную жизнь. Причем Лазар не просто интересовался тем, что я пишу, он пытался диктовать мне, о чем я должен писать. Так, он предложил мне сделать главным героем своего произведения императора. Он стремился манипулировать моим языком, сделать из него свою марионетку, сковать его свинцовой тишиной унижения.

– Выводы твоего эссе озадачили меня. Ты утверждаешь, что самоубийство невозможно для послевоенного поколения, для этих спятивших, закаленных цинизмом лицедеев. Ты пишешь, я цитирую, о «затруднительном положении мнимо бессмертного, для которого самоубийство невозможно».

– Что здесь могло озадачить вас? Я хотел доказать логически, что самоубийство для нас сегодня невозможно.

– Для кого ты писал это эссе?

– Вы прекрасно это знаете – для журнала «Нинген».

– Конечно, это отличный журнал послевоенного периода, последовавшего за капитуляцией. Очень, очень человечный. Но я имел в виду не это. Я спросил, не для какого журнала ты пишешь, а для кого. Или против кого.

Лазар взглянул на меня поверх пенсне. Его близорукие зеленые глаза гипнотизировали, заставляли говорить правду.

– Я писал с оглядкой на Осаму Дадзая.

– Ах да, это твой соперник, писатель, заигрывающий с самоубийством. – Лазар улыбнулся. – Иногда я думаю, что, пожалуй, было бы интересно, если бы Япония победила в войне. Ты согласен со мной?

– Странная идея для офицера американской армии.

– Я банкир. Но сама идея не чужда тебе, не правда ли? Ведь ваши японские «роман-ха» [10] выразили похожую, правда, проникнутую иронией, мысль, задавшись вопросом: не лучше ли было бы, если б в войне победила Германия?

– Мысль действительно ироническая, ведь она высказана тогда, когда стало совершенно ясно, что Германия терпит поражение. Германия ставила своей целью массовое уничтожение людей, а не победу в войне.

– Я знаком с философией «роман-ха», в ее основе учение Карпа Маркса, синтоизм, «Фауст» Гёте и идеи завоевания Маньчжурии. К этой философской школе тебя приобщил твой учитель, Хасуда Дзенмэй, который в 1945 году погиб в гарнизоне Бахару Йохор в Малайе. Сначала он застрелил своего командира, согласившегося на капитуляцию, а затем себя. Я прав?

– Он был моим другом, а не учителем.

– Другом? Очень хорошо. Он был твоим литературным наставником, написавшим предисловие к твоей первой книге рассказов. В предисловии есть такие примечательные слова: «В свои девятнадцать лет юный Мисима является своеобразным отражением нас самих. Это драгоценность, наследник древней истории Японии – он рожден нами», – и так далее. Может быть, эти слова были последним пророческим наставлением Хасуды, отправившегося в Малайю, чтобы найти там свою смерть? Может быть, именно он потребовал, чтобы ты отказался от «смертельного оружия» самоубийства и остался живой сияющей драгоценностью романтической литературы?