Целующиеся с куклой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Хургин cтр.№ 28

И в первый день Шизофреник ничего не сказал Заре, смолчал, продолжая наблюдение. А на второй — сказал. Пришёл с улицы, заглянул из коридора в комнату и сказал:

— Ты где это, — сказал, — была?

— Ты ревнуешь? — сказала Зара.

— Что я делаю? — сказал Шизофреник.

И Зара его успокоила:

— Ничего ты не делаешь, ничего. — и: — Какая разница, — сказала, — где я была раньше? Главное, что я теперь здесь.

— Сама? — сказал Шизофреник.

— Сама, — сказала Зара.

— Со мной? — сказал Шизофреник.

— С тобой, — сказала Зара.

Это несколько успокоило Шизофреника. Но Зара тут же прошла на кухню, закрыла за собой дверь и стала о чём-то говорить по секрету с отцом.

— О чём ты с ним говоришь? — крикнул Шизофреник из комнаты. — А ну-ка, признавайтесь мне оба.

И Зара тут же, выйдя из кухни, призналась. И её признания в целом Шизофреника удовлетворили, и он опять успокоился, хотя неприятный осадок в душе у него всё-таки на время остался.

Может, и Бориска остался бы ещё на какое-то время и не уехал сразу после того, как Зара ему это недвусмысленно в лоб предложила. Может, и поборолся бы ещё за жизнь на родине, гори она огнём. Чёрт его за язык дёрнул начать с Зарой серьёзный разговор. Он бы его, конечно, и не начал, если б с самого утра не столкнулся с настоящей, родной, российской действительностью. А он столкнулся лицом к лицу и, как говорится, «пострадавшего в тяжёлом состоянии доставили в больницу, откуда он был выписан, не приходя в сознание». В том смысле, что ему на улице российские органы правопорядка путь собою преградили и документы потребовали предъявить. Как это принято во время всевозможных очистительных мероприятий, да и вообще принято. Он из крытого рынка только вышел, с помидорами и петрушкой, а ему из-за плеча в ухо:

— Документы!

Бориска весь прямо вздрогнул. В смысле, содрогнулся.

Лицо у него действительно крайне подозрительное. Типичное «лицо кавказской национальности» из протокола. Такое протокольное лицо в метро увидишь, обязательно подумаешь — а не террорист ли это с бомбой на шее? — да и выйдешь на ближайшей станции, и дальше в следующем поезде поедешь.

Недаром представители всех кавказских национальностей, какие только есть в мире, всегда Бориску за своего принимали. И, кстати, не только кавказских. В Германии его принимали за итальянца, за турка и даже за араба. То есть его лицо «кавказской национальности» оказалось лицом гораздо более широкого профиля.

И что интересно, азербайджанец никогда не спутает армянина с грузином, грузин легко отличит чеченца от абхаза, но в Бориске все они видели сородича. Даже мингрелы и аланы видели, даже кумыки и лакцы. И все сильно обижались, что Бориска отказывается поговорить с ними на их родном языке.

Он с самого детства имел такую ярко выраженную кавказскую наружность — что никаких сомнений. Как-то перед новогодним маскарадом пришёл из детского сада и сказал матери:

— Мама, — сказал, — меня назначили грузином.

Это года четыре ему было. А после окончания школы и успешного поступления в сварочный институт Йосиф дал Бориске сто тридцать рублей, и он впервые в жизни сам поехал к морю в Алушту. Чтобы провести там неделю отдыха.

На пляже к Бориске подошли двое кавказцев. Заговорили по-своему. Он говорит:

— Не понимаю я.

А они, уже по-русски:

— Ты из Армении?

— Нет, — Бориска говорит, — нет.

— Думаешь, если живешь не в Армении, можно не знать родной язык? Ты же армянин.

— Нет, — говорит Бориска, — не армянин.

Они подозрительно на него смотрят и говорят:

— Ну мама у тебя армянка?

— Не армянка.

Тут кавказцы стали уже наступать на Бориску с весьма серьёзными намерениями. В смысле — собираясь избить. Потому что отказываться от армянской мамы по их армянским представлениям о чести и совести — это совсем уж последнее дело, ни в какие ворота не пролезающее. Но Бориска вовремя сориентировался, так как не хотел, чтоб его били:

— Подождите, — говорит, — и оставьте свои серьёзные намерения в покое. Я вам завтра паспорт принесу.

Завтра пришёл на пляж с паспортом. Как идиот. Они подходят, смотрят в паспорт, читают в графе «национальность» «еврей» и говорят:

— Ну хоть не русский.

Восемьдесят рублей Бориска привез обратно. Армяне так с ним подружились, что не дали потратить его деньги. У них папа на алуштинском рынке фруктами торговал, а они — сыновья (Бориска до сих пор помнил их имена Отар и Долик) — помогали папе прогулять выручку. Не всю, конечно, но существенную её часть.

Это было первое столкновение Бориски с плохим отношением кавказцев к русским. Видимо, что-то такое они знали и предчувствовали уже тогда, в прошлом столетии, во времена всеобщего братства и повальной дружбы народов, когда сами русские о нелюбви к ним ещё не догадывались.

Сегодня положение, конечно, иное, сегодня все знают о настороженности других народов по отношению к России. Да и то списывают его на бывшие в кавычках заслуги бывшего Советского Союза.

Когда Бориска, эмигрировав, учился на языковых курсах, двадцать третьего февраля так называемые русские притащили в класс вина, водки и лёгких, как сон, закусок. На перемене выставили всё это дело, говорят:

— Давайте выпьем. У нас, — говорят, — сегодня всенародный светлый праздник.

Народ сразу откликнулся положительно. Чех, полька, араб из Ирака, венгр, пучок южных корейцев и вьетнамцев, афганец, две учительницы-немки — бывшие гэдээровки.

Выпили, закусили. Раз и ещё раз. Развеселились, раскраснелись. Переменку затянули. Вдруг афганец спрашивает:

— А какой у вас праздник? Как называется?

Русские говорят:

— День советской армии.

И все сразу заскучали, а учительницы сказали, что давно пора приступать к занятиям вместо того, чтоб водку пить посреди дня.

Ну, а сейчас Россия-матушка как раз противогрузинскую кампанию затеяла провести в жизнь. И заодно прижала к ногтю всех остальных нелегалов южных кровей. Вот Бориску и повязали в борьбе за урожай.

Бориска паспорт предъявил по первому требованию — слава Богу, он у него с собой оказался, — а то бы точно сидеть ему в обезьяннике. Правда, паспорт, к сожалению, при нём был не внутренний, а загран. С отметкой о его ПМЖ в Германии. Ну, и органы правопорядка великой России, конечно, сразу им повышенно заинтересовались:

— А тут, — говорят, — что делаете и с какой целью следуете?

— Я домой приехал, — Бориска им отвечает, — на родину.

А они: