Святая Эвита - читать онлайн книгу. Автор: Томас Элой Мартинес cтр.№ 11

«Вчера, — рассказал ей врач, — я явился в Дом президента, чтобы поговорить с ним о вашей дочери. За все эти годы он ни разу меня не вызвал, и подобное безразличие меня удивляло. Пришел я под вечер. Меня долго задерживали в коридорах и приемных, пока не вышел какой-то капитан с вопросом: чего вы желаете? Я вручил ему свою визитную карточку и ответил: видеть генерала Перона. В нынешних сложных обстоятельствах мне необходимы инструкции касательно участи тела его супруги. Генерал очень занят, поймите, сказал капитан, но я посмотрю, что можно сделать. Я провел несколько часов в ожидании. Сновали туда-сюда солдаты с чемоданами и пачками простыней. Впечатление было такое, будто покидают дом. Наконец вернулся капитан с ответом. Покамест генерал ничего не может решить, сказал он. Оставьте нам ваш телефон, мы вам позвоним. Но до сих пор никто мне не звонил. И у меня есть предчувствие, что не позвонят. Ходят слухи, донья Хуана, что Перон собирается бежать. Что он просит охранное свидетельство, чтобы эмигрировать. Так что остаемся только вы и я. Вы и я должны решить, что будет с телом».

Она посмотрела в окно на мокрый сад, на цветущий вьюнок — что еще она могла сделать? — ежеминутно вытирая об юбку вспотевшие руки. «Что до меня, доктор Ара, я бы принесла ее сюда и положила в гостиной, — сказала она. Теперь ей было стыдно за эти слова. Что было делать Эвите в гостиной? — Но посмотрите на мои вены. Они в ужасном состоянии. Ни инъекции салицилата, ни эластичные чулки не снимают болей».

На этом этапе беседы врач, улучив момент, попросил у нее доверенность. «Думаю, это будет лучше всего, — сказал он. — Имея вашу доверенность, я смогу спокойно пристроить тело».

«Доверенность? — встревожилась мать. — Нет, доктор. Доверенности меня погубили. Каждая доверенность, которую я выдавала, обернулась против меня. Все, что принадлежало дочери, забрал зять. Даже на память ничего не оставил. — Голос ее надломился, и ей пришлось с минуту помолчать, пока осколки не соединились. — Да, кстати, — спросила она, — что стало с бриллиантовой брошью, которую мы прикололи к савану Эвиты? Один из камней, розовый, оценивали в полмиллиона песо. Раз мы будем ее хоронить, мне бы не хотелось оставлять на теле такую ценную вещь. Это было бы соблазном для грабителей. Что вы мне посоветуете, чтобы ее вернуть?»

Трамвай медленно повернул на улицу Коррьентес, словно колеблясь. В магазинах уже поднимали металлические шторы, продавцы мыли тротуары. На теневой стороне улицы стояли знаменитые еврейские публичные дома, в одном из пансионов с цветочными горшками на балконах когда-то жила ее дочь. «Разве плохо я сделала, что уехала из Хунина, мама? Тебе не кажется, что я стала совсем другой?» Эвита думала, это и есть счастье. Но перед смертью ей пришлось признать — это только страдание.

Трамвай углубился в чащу всяческих кафе и кинотеатров. Ни одного из фильмов, объявленных на щитах, донья Хуана не видела: ни «Источник желаний», на котором зрителям показывали Рим, применяя стереоскопический эффект, ни «Обнаженный ангел», где впервые аргентинская актриса снялась с обнаженной грудью, хотя и показанной лишь мельком. Обилие запахов усыпляло донью Хуану, и где-то на берегах сна опять возник врач. «Вещи покойной, сеньора, находятся там, где вы их видели: обручальное кольцо, четки, подаренные Верховным Понтификом, брошь. Но я полагаю, что вы совершенно правы. Оставлять их там опасно. Я попрошу, чтобы вам их передали сегодня же вечером».

Пришлось написать доверенность: «Доктору дону Педро Ара. Я, мать Марии Эвы Дуарте де Перон, в случае если ее овдовевший муж не сделает никаких распоряжений касательно тела моей дочери, доверяю вам, доктор, принять необходимые меры, чтобы найти для нее безопасное место и уберечь от посягательств». «Превосходно, — одобрил он. — Вот здесь поставьте свою подпись и дату: 18 сентября 1955».

Брошь Эвиты донья Хуана не получила ни в тот вечер, ни в последующие дни. Вечно одно и то же: мужчины ее дурачат, вертят ею как хотят, непонятно чем обольщают. Ах, какое это теперь имеет значение! Трамвай гордо выехал на круг у Обелиска и провалился в темную пучину Бахо, где еще дымились баррикады отрядов, оставшихся верными ее зятю. Она увидела продырявленные мраморные плиты Дворца министерства финансов, растерзанные картечью пальмы, развевающиеся под дождем портреты Эвиты, растрепанные, изуродованные бюсты с отбитыми носами.

Казалось, память о ее дочери раскололась надвое, и теперь жива память только тех, кто Эвиту ненавидел. И меня тоже будут ненавидеть, подумала она. Она опустила вуаль шляпы и прикрыла лицо. Прошлое омрачало ее душу. Даже самое лучшее прошлое — это несчастье. Все, что остается позади, причиняет боль, но больней всего от былого счастья.

Безвкусное, вульгарное снаружи, здание ВКТ внутри состояло из цепи коридоров, выходивших на лабиринт лестниц. Донья Хуана не раз по ним ходила, принося цветы для Эвиты, но всегда по одному пути: вход, лифт, траурный зал. Она знала, что окна лаборатории доктора Ара выходят на запад и что в этот утренний час она застанет его за обработкой тела.

Сквозь зеленоватые стекла она разглядела плешь мумификатора и вошла без стука. Она была готова ко всему, но только не к испугу при виде Эвиты в клубящейся паром ванне, где она лежала совершенно обнаженная. Что-то человеческое чудилось только в прическе с прежней закрученной на затылке косой, словно все тело еще было неким деревом, наполненным мыслями. Книзу же от шеи Эвита была не такой, как прежде: казалось, что ее тело готовится к долгому странствию без надежды на возвращение.

Мумификатор натирал ягодицы трупа мазью медового цвета, когда его застало врасплох появление доньи Хуаны. Он увидел, что она молниеносно схватила висевший на вешалке врачебный передник и накинула его на нагое тело, причитая:

— Я здесь, Чолита! Что с тобой сделали!

Доктор приподнял лысую голову и попытался взять ее за руку. Ему надо было поскорей обрести снова достойный вид врача.

— Вам лучше уйти, донья Хуана, — сказал он, стараясь говорить убедительным тоном. — Разве вы не слышите запаха химикатов? Для легких они ужасно вредны.

Он попробовал мягко ее оттолкнуть. Мать не двинулась с места. У нее не было на это сил. Она была полна негодования, а негодование такая тяжелая штука!

— Бросьте рассказывать мне сказки, доктор Ара. Я стара, но не выжила из ума. Если ваши чертовы химикаты для вас не вредны, то и мне нечего бояться.

— Сегодня плохой день, сеньора, — сказал он. Донью Хуану удивило, что он был без резиновых перчаток, которые носят все врачи. — С минуты на минуту могут явиться военные, чтобы забрать вашу дочь. Мы еще не знаем, что они хотят с нею сделать.

— Я вам дала доверенность, доктор, чтобы вы мне ее охраняли. Что вы с ней сделали? Я не верю ни одному вашему слову. Вы обещали прислать мне брошь, а я до сих пор ее жду.

— Я сделал, сеньора, то, что было в моей власти. Брошь украли. Кто? Неизвестно. Сержанты из охраны говорят, что боевики революционных отрядов. А боевики, с которыми я говорил, отрицают. Они говорят, что украли сержанты. Я же полагаю, что брошь взял ваш зять. Я в полной растерянности. Похоже, это какая-то ничейная земля.