Тень Галилеянина - читать онлайн книгу. Автор: Герд Тайсен cтр.№ 32

* * *

Уважаемый господин Кратцингер,

Вам не дает покоя, что главным героем своего рассказа я выбрал богатого торговца, желая в то же время взглянуть на Иисуса «снизу». Вот почему я так поступил: так нам легче отождествить себя с Андреем.

Он живет в мире, отделенном от социального мира Иисуса определенной дистанцией. Он не ограничен рамками своей религиозной традиции. Он (пока) еще ни разу не встречался с Иисусом. Он своего рода «исследователь», идущий по следам Иисуса, – точно так же, как всякий историк.

Основываясь на рассказах разных людей, Андрей должен воссоздать образ Иисуса. Он должен сопоставлять различные высказывания и критически подходить к ним. История как наука начинается тогда, когда человек не просто говорит «это было так-то и так-то», а «на основании тех-то и тех-то источников я (сознавая, что в будущем факты могут быть истолкованы более удачно) хотел бы представить картину происшедшего следующим образом».

Андрей пытается уяснить себе связанное с Иисусом движение обновления, приводя ему в параллель исторические аналогии – точно так же поступают современные историки. Он снова и снова размышляет над тем, что общего у Иисуса с зелотами и другими религиозными движениями в тогдашней Палестине.

Он раскрывает связи, которые необязательно лежат на поверхности, например связь между бедностью, религиозным брожением и политическим сопротивлением. Как историк он расставляет сеть из условий и взаимовлияний.

Критика, аналогия и сопоставление – основные категории, которыми оперирует историческое сознание. Они же действуют в расследовании, которое проводит Андрей. Поэтому он не ученый. Чтобы действовать как настоящий ученый, он должен был бы изложить основы своего метода (как делаю я в своих письмах Вам). Кроме того, ему пришлось бы указывать общедоступные источники, чтобы его утверждения можно было проверить (для этого служат примечания). Но в остальном Андрей – воплощенное историко-критическое исследование, его захватывающая сторона. То же можно сказать о дистанции, на которой он находится к объекту своего исследования и одновременно о его близости к нему: неприятное задание собрать информацию превращается для него в решение жизненно важного вопроса. Исследователь оказывается вовлеченным в предмет, который он призван исследовать.

Что касается затронутых вами политических вопросов – в другой раз! Следующая глава дает для этого новый материал.

Искренне Ваш,

Герд Тайсен

Незаметно для себя я заснул. Я не знал, снилось мне или я бредил в полусне. Картины минувшего дня путались и сменяли одна другую. То я видел себя перед судом зелотов. То я стоял перед Пилатом. То ехал по залитой солнцем земле Галилеи. Потом вдруг снова стало темно, и я уже не знал, сижу ли я опять в иерусалимской тюрьме или в пещерах Арбелы. Из темноты вынырнули две головы: главарь зелотов усмехался, глядя на меня. Потом явился Пилат. Он тоже усмехался. Их лица исказились. Снова я услышал звериное рычание, увидел огромные зубы, лапы, которые тянулись уничтожить меня. Я уже чувствовал на своем лице их прикосновение…

Я в ужасе проснулся. В темноте кто-то прикоснулся ко мне. В мозгу пронеслась мысль: они хотят убить меня – ночью, тайно! Но тут знакомый голос прошептал: «Тсс! Не шуми и иди за мной!». Это был Варавва.

На цыпочках мы миновали коридор и вышли наружу. Там мы не остановились, а принялись карабкаться по камням, пока не добрались до какой-то маленькой ниши в скале.

– Здесь мы в безопасности, – прошептал Варавва. – Я сегодня дежурю.

– Варавва! – я бросился ему на шею.

Мы сели рядом и стали смотреть в темноту. Над Галилеей высилось ясное небо, усыпанное звездами. Луна струила бледный свет, освещая скалы. Ее отражение баюкали неподвижные воды Геннисаретского озера. Мы присели в тени. Здесь нас никто не видел. Варавва шепотом сказал:

– Ты, наверное, понял: сегодня я нарочно притворялся, что не знаю тебя. Незачем было говорить им о нашем знакомстве. Тогда они стали бы склонять тебя примкнуть к нам. Пустили бы в ход давление и шантаж. А если бы ты отказался, то я даже не знаю, что могло бы произойти.

Я молчал.

– Это я предложил заменить выкуп выплатой в рассрочку.

– Я так благодарен тебе! Но скажи: если бы я от всего отказался, они правда убили бы меня?

Варавва не ответил. Я спросил еще раз:

– Они бы меня убили?

Он вздохнул.

– Не знаю, что ты теперь должен думать. Наверное, ты считаешь нас хладнокровными убийцами. Признаю: да, я убивал людей. Первым был гнавшийся за мной римский солдат. Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня. Вторым – богатый землевладелец, которого мы приговорили к смерти. Он довел одну семью до самоубийства, хотел засадить их в тюрьму за долги. Но они предпочли умереть.

– Но я-то никому не угрожал, никого не преследовал, никого не притеснял. Вы же грозили мне смертью. И почему? Только потому, что я из богатой семьи! Вот в чем моя единственная вина! – все во мне так и кипело от возмущения.

Варавва прижал указательный палец к губам и показал Рукой, чтобы я говорил потише. Нам следовало соблюдать осторожность. Где-то поблизости сорвался камень и с грохотом полетел в пропасть. Я затаил дыхание. Но кругом по-прежнему стояла тишина. Мы были одни.

– Мы тебя не убили. Все, что нам нужно было – это твои деньги. Скорее всего, ты назовешь это разбоем. Но мы только забираем у вас, богатых, то, что вы сами отняли у бедных, часто не нарушив при этом ни одного закона. Мы заботимся о том, чтобы богатства этой земли вернулись в руки владеющих ими по праву. Посмотри на наших ребят. Большинство их вынудили уйти из дома и со двора. Они пришли к нам, потому что не видели для себя другого пути. Мы – их последнее пристанище, последняя их надежда.

– Но у тебя-то была возможность выбирать. Твоя семья живет не так плохо.

– Я – исключение. Именно поэтому я тут и остался. У меня своя великая миссия. Я рассуждаю так: мы наказываем всех богатых, всех судей и чиновников, которые творят беззаконие. На самом деле эту роль должно было взять на себя государство. Но оно отказалось. Вот именно государство только множит несправедливость, издавая законы, которые обделяют бедных. Мы должны заменить его. Мы должны позаботиться о справедливости. Когда люди поймут, что не могут и дальше безнаказанно творить злодеяния, тогда они впредь побоятся высасывать соки из маленьких людей. Поэтому мне приходится быть здесь. Я тут слежу за тем, чтобы эти отчаявшиеся люди не только грабили и убивали, но и воплощали в жизнь идею.

– И это ты называешь справедливостью – угрожать смертью двум молодым рабам? Кому что сделали Тимон с Малхом? Кого они угнетают?

Варавва молчал. Я не отступал:

– Можно ли всерьез думать, что так вам удастся наказать злодеев? Каждый богатый землевладелец живет в своем доме не один – с ним живут слуги и рабы, старики и дети. Если вы подожжете ночью его дом, с ним вместе погибнут невинные люди – не богачи, не угнетатели, не кровососы, а сами притесняемые, обескровленные, эксплуатируемые! Если вы убиваете богача, вам придется напасть на рабов, которые сопровождают его, их вам придется тоже убить. Если вы уничтожаете его посевы, вы тем самым лишаете средств к существованию всех, кто работает и выбивается из сил на его земле. Меня приводит в ужас, что позволяют себе многие люди из моего сословия. Но что изменится к лучшему, если вы начнете применять против нас террор?